О соотношении жестокости, справедливости и рациональности приговора Александру Макарову
Сначала я надеялся на непрофессиональный суд («Двенадцать», «ТН» от 4 ноября). Однако коллегия вынесла вердикт, дающий возможность для вынесения очень сурового приговора. И я до сих пор не могу понять полного единодушия присяжных. (Кстати, ни один из них после оглашения вердикта на суд не пришел.)
Оставалась надежда на суд профессиональный. Напомню, суд не только может вынести наказание ниже минимального предела, более того – председательствующий по ряду оснований может отменить обвинительный вердикт присяжных.
Увы, по мере того как судья Анатолий Павлов читал приговор, эти надежды неуклонно таяли. Сначала отпали предположения тех, кто надеялся на условное наказание. А затем, по мере перечисления эпизодов, стал возрастать срок. Итог известен – 12 лет колонии строгого режима.
Былое и думы
Почти все 80 минут чтения приговора с галерки зала я смотрел на Александра Макарова. И вспоминал, какие непростые, мягко говоря, отношения были у «ТН» в целом и вашего автора в частности в то время, когда ныне слушающий приговор подсудимый был очень влиятельным мэром Томска. Вспоминал, как в 2004–2006 годы (как раз на это время приходятся основные эпизоды обвинения) «ТН» были, без преувеличения, самым жестким и последовательным критиком мэра. Вспоминал конфликты с выделением земли под строительство, с пожаром «деревяшек» в центре города, с реорганизацией ТТУ и «Томскгорсвета», вокруг котельной на Водяной, по ТКС и т.д. и т.п. – критические материалы на эти темы не сходили со страниц газеты. Вспоминал, что союзников у редакции тогда было, мягко говоря, немного, но при этом обладающий огромной властью мэр Томска никогда не прибегал к давлению, хотя нередко злился очень. Вспоминал, как при всем взаимном ожесточении споров ни мы, ни он не переходили какую-то непозволительную грань. И вот четыре года спустя звучит приговор, где в том числе фигурируют и темы былых наших конфликтов…
Я смотрел на Александра Макарова, и порой мы встречались взглядом (он с несколькими людьми так «разговаривал»): сначала поздоровались, потом обменивались «репликами» по оценке разных эпизодов дела. Наверное, во многом мы и сегодня по-разному оцениваем былые конфликтные ситуации. Но прямолинейная однозначность приговора вызывала мое отторжение: ох как все непросто было в реальности; ох как много было самых разнородных факторов… Например, в истории прихода и ухода ТКС. А теперь весь этот живой хаос политически-административного бытия утрамбован в вину одного человека: «В результате действий, совершенных Макаровым, были существенно нарушены: присяга мэра города и обязанности мэра по осуществлению своих прав в интересах населения города. Правильная и законная деятельность администрации города, авторитет органов власти в глазах населения г. Томска и иных лиц, узнавших о данных фактах»…
Впрочем, к середине оглашения приговора я уже думал о другом: о том, что, возможно, воочию вижу Александра Сергеевича последний раз, и такая «справедливость» вызывает во мне чувство бессильного протеста.
Жалость к Александру Макарову, изумление жестокостью приговора и непонимание его смысла – вот с чем я вышел из здания суда.
Мера социальной защиты
Вообще, всегда считал, что экономическое преступление (даже из числа тяжких) – гораздо меньшее зло, чем преступление против личности. Не за каждое убийство 12 лет дают. Тем более что в нашем случае подсудимый более чем наказан экономически – по решению суда в пользу государства изымаются более 60 млн рублей. Реально изымаются: и имущество, и деньги имеются в наличии и не относятся к числу долгов, которые невозможно взыскать. В общем, в определенной мере справедливость уже достигнута.
Более того, Александр Макаров уже реально отбыл три года лишения свободы – из них 2,5 в СИЗО.
Плюс заслуги, которые невозможно изъять. Ни один добросовестный критик не может не признать, что за 10 лет Александра Макарова Томск во многих сферах изменился к лучшему.
Плюс возраст и соответствующий набор болячек.
Наконец, главное: Макаров представляет собой настолько гигантскую социальную опасность, что его надо изолировать на 12 лет? А как же тогда трактовать приговор в той части, что нет необходимости вводить для подсудимого запрет занимать какие-либо должности? И аргументация правильная: «С учетом личности, возраста и социального положения подсудимого применение данного дополнительного наказания не требуется».
То есть должности занять все равно не сможет, но при этом настолько опасен, что надо изолировать на 12 лет? Мне-то, наивному, казалось, что все должно быть наоборот.
Среда диктует
Один из аргументов сторонников жестокого приговора состоит в том, что этот пример послужит предупреждением для других. Увы вам.
– Взятка стала нормой делового этикета, – пару лет назад с горечью отметил знакомый бизнесмен.
– Руководители, которые не дают взяток, вынуждены уходить – среда начинает заедать, – буквально на днях грустно сказал мне один очень уважаемый человек.
Итак, коррупция – системная общероссийская проблема, и разрешить ее можно только институциональными мерами, но не карательными.
P.S. Нина Егоренкова, которая в отличие от Александра Макарова полностью признала свою вину, все равно не заслужила снисхождения суда: прокуратура попросила 8 лет колонии общего режима, суд приговорил к 7,5. И родные Нины Павловны заблаговременно подготовились к худшему: после окончания заседания, на которое Егоренкова пришла сама и на котором была взята под стражу, ее сын занес в холл суда две объемные китайские «полосатки» – вещи для отправляющейся в СИЗО матери.
По предъявленным прокуратурой 9 эпизодам максимальный срок наказания Александру Макарову мог составить 22,5 года. После вердикта присяжных (по двум эпизодам вина признана недоказанной, еще по двум – заслуживает снисхождения) максимальный срок снизился до 18 лет. С учетом личности подсудимого (три раза избирался мэром, 10 лет руководил городом, множество самых разных поощрений, возраст и т.д.) сторона обвинения попросила 13 лет лишения свободы.