Томские физики не могут найти потребителей для прорывного оборудования

 

Коммерциализацией уникального малогабаритного источника точечного рентгеновского излучения намерены заняться в Институте сильноточной электроники (ИСЭ) СО РАН. Томские физики позиционируют свое устройство как удобное диагностическое средство для исследований в области физики плазмы, однако в перспективе оно может быть очень полезно и для гражданской и военной промышленности. Со стороны которых, правда, спроса пока нет.

Принципиально новая

Установка разработана в ИСЭ совместно с учеными из московского Физического института имени П.Н. Лебедева РАН (ФИАН). В ее основе так называемый эффект X-pinch (от англ. – «сжимать»). Еще в 1950-е годы была высказана идея о том, что при пропускании через плазму в форме цилиндра большого импульсного тока она под действием возникающего магнитного поля сожмется к оси и нагреется, испустив мощный импульс мягкого «рентгена». Однако получить точечный источник излучения не удавалось, пока в 1980-х ученые ФИАН не предложили использовать в качестве исходного материала для образования плазмы две тонкие проволочки, скрещенные в виде буквы «X». Излучение микроскопической плазмы, образующейся при электрическом микровзрыве в точке пересечения, способно дать высококачественное рентгеновское изображение миниатюрных объектов.

Надо сказать, что аппараты, использующие эффект X-пинча, и до этого существовали в западных университетах, но размером они могли быть больше комнаты. Достижение ученых ИСЭ как раз в том, что они смогли предложить для рентгенографа компактный сильноточный генератор. Теперь вся установка может уместиться на письменном столе.

А покупатели кто?

– В физике плазмы встречаются объекты толщиной сотни и десятки микрон, которые живут сотню наносекунд. Мы хотели посмотреть, что с ними происходит, поэтому эта система первоначально создавалась для научной диагностики, – объясняет директор ИСЭ СО РАН член-корреспондент РАН, доктор физико-математических наук Николай Ратахин. – Однако она имеет перспективы и в химии, и в биологии, где также есть потребность в изучении быстропротекающих процессов.

Разработка ИСЭ может быть полезна не только ученым: рассматривается возможность ее применения для дефектоскопии деталей в производстве. Впрочем, пока спрос есть только со стороны научно-исследовательских учреждений: одна установка отправлена в ФИАН, другая – в ТПУ. Кроме того, живой интерес проявляют китайские коллеги.

– Мы предпринимаем попытки продвинуть наши технологии на российский рынок, в частности обращались на иркутский авиазавод и на КамАЗ, но пока, увы, наша промышленность живет по уставу временщиков, – констатирует Ратахин. – Мол, сейчас нам это не пригодится, а что будет через 3–5 лет – не важно. Или говорят: «Сделайте нам 10 разных установок с разными возможностями, а мы придем и, может быть, выберем».

Либо наука, либо бизнес

– Но ведь мы не частная фирма, а госучреждение, которое занимается наукой. Мы производим технику, позволяющую продемонстрировать новые принципиальные возможности; наши сотрудники – это ученые, предпринимательству их не учили, – подчеркивает Николай Ратахин. – Доводка же технологии должна производиться совместными усилиями с промышленными партнерами. Когда к нам приезжал главный металлург КамАЗа, мы предложили: «У нас есть установка с определенными технологическими перспективами, превосходящими мировой уровень. Мы поставим вам образец с производительностью, до конца вас не удовлетворяющей, но поможем довести ее до нужных параметров». Цена вопроса 10–15 млн рублей, это не деньги для промышленного гиганта. Однако представитель завода ответил: «А знаете, у нас нет такой статьи расхода – «на инновации». Нашу продукцию и так покупают, мы ведь монополисты».

В итоге сегодня основные партнеры ИСЭ – западные компании. Так, по лицензии института японцы уже произвели больше 200 установок для электронно-пучковой полировки зубных протезов и твердосплавных штампов, а по другой плазменной технологии, созданной в ИСЭ, ежедневно упрочняют до миллиона бритвенных лезвий.

– Наши объемы продаж составляют 2–3 млн долларов в год, это не так много, но ведь мы небольшой научный институт, а не промышленное предприятие, – замечает Ратахин. – Впрочем, представители российского государства настаивают, чтобы мы переориентировались на российский рынок, иначе зачем платить нам бюджетные деньги. Но как работать на рынок, на котором нет спроса?

 

Сказано

Константин Нотман, генеральный директор ОАО «Сибэлектромотор», член правления ТПП РФ:

– С одной стороны, в России существенно пострадала не идеальная, но реально существовавшая модель «фундаментальная наука – отраслевая наука – опытное производство – серийное производство». Сегодняшние реалии таковы, что на фоне колоссального недофинансирования фундаментальной науки, почти полного разложения науки отраслевой (СКБ, НИИ и т.п.) в России пытаются пройти путь от открытия до серийного производства неким своим, никому не ведомым путем. Кроме того, согласно формам федеральной статистики к инновационным продуктам у нас можно отнести любую продукцию, произведенную на оборудовании, которому менее 3 лет. Это – бред! Куплю я импортную пилораму, – мои доски стали инновационными!

Для меня инновационный продукт – нечто принципиально новое. А таких, поверьте, совсем немного. И будет еще меньше, если Россия не станет наращивать финансирование фундаментальных исследований, того, что закладывает базу государства на ближайшие 10–20, а то и 50 лет. ОЭЗ – хорошо, бизнес-инкубаторы – тоже… Но! Настоящие прорывы просто невозможны без прорывов в фундаментальных исследованиях и посильны если не государству, то только гигантским концернам. И тут вторая проблема. Я бы назвал это инновационным отторжением со стороны государственных или окологосударственных монстров-монополистов. Зачем им инновации? Им и так очень хорошо. Но ведь единственный верный способ внедрения инноваций – это конкуренция!

 

Рентгеновское изображение сибирского клеща, полученное с помощью изобретения томичей – малогабаритного источника точечного рентгеновского излучения