Актер с брутальной внешностью, он мастерски воплощает образы сильных жестких мужчин и умеет быть на сцене невероятно трепетным и трогательным. Признается, что его жизнь подчинена театру, и в то же время убежден: ни одна роль не заменит всех красок мира. Любит футбол, велосипед, рок и может часами говорить о классической литературе.
— Александр Геннадьевич, одни артисты говорят о себе «Я служу сцене», другие предпочитают фразу «Я работаю в театре». Какой из этих вариантов больше нравится вам?
— Можно использовать какую угодно формулировку, суть профессии от этого не меняется. Помните знаменитую песенку «Просто я работаю волшебником»? Так же и я: просто прихожу каждый день в театр и занимаюсь любимым делом, которому посвятил жизнь.
— Присвоение почетного звания повлияло на ваше самоощущение?
— Нет никаких кардинальных изменений, да и быть не должно. Безусловно, артисты – люди тщеславные, без этого качества не возможен профессиональный рост. Мы не можем работать по принципу «ни дня без строчки», заниматься творческим процессом ради самого процесса. Все-таки актерская профессия публичная, нам необходим взгляд со стороны и оценка нашего творчества. Кстати, не только похвала, но и конструктивная критика: в противном случае артист не сможет полноценно развиваться. Но это не значит, что каждый пряник нужно расценивать как подтверждение собственной исключительности. Присвоение звания, как и любое признание, говорит лишь о том, что ты находишься на правильном пути. Когда артист решит, что достиг всех возможных и невозможных вершин мастерства, он закончится как артист. Нужно относиться к себе с юмором и самоиронией.
– Как вы можете охарактеризовать творческий период, который сейчас проживаете?
– Я не люблю навешивать ярлыки и загонять себя в какие-то рамки. Конечно, с возрастом и профессиональным опытом происходила плавная смена амплуа: герой-любовник, романтический герой, герой социальный… Но это не ограничения, а, напротив, новые горизонты. Достичь совершенства в актерском ремесле невозможно. Никогда! Даже играя в возрасте 99-ти лет свой последний спектакль, ты будешь понимать, сколь многому тебе еще предстоит научиться. Эта бесконечность актерской профессии завораживает.
– Была ли в вашей творческой биографии роль, которая изменила ваше мировосприятие?
– В начале актерского пути, когда еще не было жизненного опыта, какие-то проявления характера героя, неожиданные повороты в его взаимоотношениях с другими персонажами могли вызывать недоумение. Но чем дольше живешь и постигаешь этот мир, тем меньше удивляешься его многогранности. Начинаешь допускать саму возможность многообразия людских характеров и жизненных сценариев. И еще нужно много читать: отечественную литературу и зарубежную, классиков и современных авторов. Как хорошие книги, так и плохие: хотя бы для того, чтобы воспитать вкус и научиться отличать качественную литературу от низкопробной.
– Какие произведения и каких писателей можете назвать в числе любимых?
– На этот вопрос всегда отвечаю так: любимые книги – зачитанные до дыр… На самом деле их очень много. Кстати, нередко бывает так, что среди произведений обожаемого писателя есть нелюбимые. И, наоборот, отдельно взятая книга автора, который мне мало интересен, вдруг становится настольной. Или другой вариант: писатель мне нравится, но какие-то моменты в его творчестве раздражают. И еще я очень азартен в своих литературных пристрастиях: если уж «запал» на какого-то автора, то не успокоюсь, пока не прочту все его произведения.
– Вашей безусловной актерской удачей стала роль Свидригайлова в спектакле по роману Достоевского «Преступление и наказание»…
– Работа над спектаклем «Наказание» стала очень увлекательной. Режиссер Александр Загораев предложил не совсем привычное прочтение этой истории: мы сосредоточились на мысли о том, что у каждого своя Голгофа, и каждый создает свой собственный ад. Моей задачей было «очеловечить» Свидригайлова, которого обычно изображают последним негодяем. Я хотел показать, что он – человек со своей глубокой, личной трагедией и изломанной судьбой. Найти и обнажить его болевые точки, из которых берут начало все слова и поступки. Согласитесь, просто так человек не застрелится.
– Многие томичи по сей день вспоминают вашу блистательную роль Малыша Бобби в спектакле «Калека с острова Инишмаан»…
– Больше всего в театре я боюсь скуки. Мне нравится пробовать себя в непривычных амплуа, открывать новые грани своих возможностей и способностей, осваивать неожиданную трактовку привычных образов. Самый большой комплимент для меня, когда люди говорят: «Сегодня мы тебя не узнали!»
– В прошлом году вы сыграли Жевакина в гоголевской «Женитьбе» и управдома Алиллуйю в «Зойкиной квартире» Булгакова. Считается, что оба этих автора обладают некой таинственной силой. Верите ли вы в театральные приметы и в театральную мистику?
– Все без исключения артисты – люди суеверные. Даже те, кто в этом не признаются. Иногда я подумываю о том, что актерская игра имеет мистический характер. Ведь ты не просто надеваешь маску, но влезаешь в шкуру другого человека, пытаешься овладеть его мыслями, чувствами и управлять ими. Раньше считалось, что это прерогатива дьявола.
– С какими режиссерами вам нравится работать?
– Я люблю режиссеров-лидеров, которые могут увлечь артистов своим видением истории, рассказанной в пьесе, и повести за собой. Самое ценное в театре, когда репетиции превращаются в живой процесс, когда это непредсказуемый творческий поиск, который может завершиться самым неожиданным образом как для постановщика, так и для актеров.
— Какие качества цените в партнерах?
— Профессионализм, который выражается в умении стать партнером, понимать и слышать другого. Прекрасно, когда актеров связывают хорошие, приятельские отношения, но, к сожалению, так бывает не всегда. В таком случае личная неприязнь должна оставаться за пределами сцены, где мы встречаемся для того, чтобы совместно сочинять какую-то историю. Иначе ничего не получится: театр – дело коллективное. Но если в процессе репетиций возникает актерский ансамбль, спектакль получается хороший, и, как правило, имеет долгую и счастливую жизнь.
– Некоторые представители вашего цеха утверждают, что артист в принципе не может быть счастливым: слишком уж зависимая профессия…
– Я не верю актерам, которые все время сетуют на судьбу. Если артиста занимают из спектакля в спектакль, он жалуется, что устал так много работать. Если какое-то время не предлагают новых ролей, страдает от невостребованности. Самое бесполезное занятие — выдумывать себя страдания и говорить, что ты непонятый и непознанный. Тебе дали роль, ты вышел на сцену, значит уже счастлив. Все остальное зависит только от тебя.
