Кресс и Казаков

Дело «Кресса-Казакова»: новый оборот

…8 июня, утро. Второе заседание по «делу Кресса-Казакова». «Слушателей», то есть нас, журналистов, набилось в скромный зал Кировского суда больше, чем участников процесса. Ходатайство о съемке, заявленное коллегами, отклонено. Телевизионщикам не везет не в первый раз: гласность гласностью, но в реальности мало кому нравится работать под прицелом камер. Аудиозапись разрешена, но с оговорками.

Диктофон, на самом деле, очень нужен. Сейчас начнутся речи представителей сторон: Марины Вихлянцевой (Виктор Кресс) и Руслана Сагалитдинова (Владимир Казаков). Все аргументы будут накрепко увязаны с многочисленными ссылками на Конституцию, Гражданский кодекс, практику Верховного суда РФ и Европейского суда. Разбирательство между экс-губернатором и областным депутатом – дело знаковое и непростое. Его еще будут изучать под лупой, и ни авторитетной Вихлянцевой, ни молодому азартному Сагалитдинову не хочется ударить в грязь лицом.

Правовая грамматика

Первой слово предоставляется Марине Вихлянцевой. Она озвучивает иск доверителя и обозначает его позицию. Говорит намеренно отстранено: ни разу на протяжении сорокаминутной речи не произносит «Виктор Кресс» а только «истец».

Сперва идет вводная часть о свободе слова и о безусловном праве каждого выражать свое мнение, без какого-либо вмешательства со стороны властей. Однако оно не должно нарушать прав других лиц, в том числе права на честь, достоинство и деловую репутацию.

По мнению адвоката, оскорбительное высказывание на заседании Думы не было случайным. Публичная площадка, на которой в обязательном порядке присутствуют журналисты, выбрана Владимиром Казаковым намеренно. Хлесткая фраза должна была немедленно разойтись (и разошлась) по СМИ, став предметом всеобщего обсуждения.  Действия Казакова – депутата и политического деятеля, Марина Вихлянцева квалифицировала как «злоупотребление правом на выступление».

Разобрав фразу «Вы только одних дорог с Крессом настроили на пять уголовных дел» с точки зрения грамматики, адвокат сделала вывод, что сказанное ничего общего не имеет с выражением частного мнения депутата. В предложении отсутствуют такие маркеры, как «я считаю», «я полагаю», «по-моему мнению». По форме это утвердительное сообщение о свершившемся факте, о котором, к тому же, присутствующие и так должны знать. По юридическим меркам – распространение порочащих сведений, не соответствующих действительности.

— Именно связывание своих действий с уголовными делами истец полагает оскорбительными для чести, достоинства и деловой репутации, поскольку его действия никогда не приводили к уголовным делам, — пояснила Вихлянцева.

Выразительная деталь, подмеченная адвокатом: самого Кресса на том злополучном заседании не было, он находился в больнице.

— А значит, — подчеркнула Марина Вихлянцева, — он не имел возможности немедленно ответить Казакову на этой же самой площадке, перед лицом этих же самых людей…

Предел допустимого

Разумеется, чиновник высокого ранга – фигура особая. Не будем забывать – для него границы критики куда шире, чем для обычного гражданина. И это правильно, поскольку именно критика – одна из форм контроля общества над его деятельностью.

— Практика Европейского суда показывает: да, в пылу дискуссии, когда обостряется политическая ситуация, действительно могут быть превышены пределы допустимой критики, — отметила Марина Вихлянцева и продолжила, — Но в данном случае заявление ответчика сделано не по повестке дня, не в рамках какого-либо политического события или дискуссии. Это просто заявление, не содержащее конструктивных выводов и предложений. Без возможности истцу высказаться в ответ. Поэтому мы полагаем, что ответчик злонамеренно воспользовался своими правами депутата.

Обосновывая компенсацию причиненного морального вреда, адвокат пояснила:

— Мы намерены доказать, что высказывание Казакова привело к негативным последствиям для моего доверителя: нарушение сна, «скачки» давления, тревожность, раздражительность, нравственные переживания. Конкретный размер компенсации мы оставляем на усмотрение суда. На заявленных 200 тысячах рублей не настаиваем. Истцу важны не деньги, а установление самого факта причинения ему морального вреда.

Факты и мнение

Руслан Сагалитдинов, защитник интересов Владимира Казакова, естественно, возражал. В своей речи он сделал упор на то, что его доверитель высказал лишь свое мнение, сопроводив его субъективной оценкой. Да, резкой. Но все сказанное Казаковым ни в коей мере не воспринималось участниками собрания как доказанный факт. А что площадка выбрана специально – так «где, как не на политической арене критиковать политических деятелей? Собрание Думы – как раз-таки место для дебатов. Именно здесь мнение может быть услышано!» — подчеркнул Сагалитдинов.

И разумеется, эмоциональное  выступление Владимира Казакова не может считаться информационным сообщением:

— Есть понятие фактологической информации, то есть информации, которую можно проверить. А здесь даже непонятно, что проверять: то ли «настроили», то ли «пять уголовных дел». Части не увязываются между собой в единое целое. О том, что фраза была оценочной, ироничной, свидетельствует и заключение специалиста, данное в ходе подготовки к судебному процессу.

(Вообще-то лингвистическое исследование заказали обе стороны. И получили взаимоисключающие заключения. Теперь судом должна быть назначена экспертиза – свои выводы представит третий специалист).

А пока в судебном заседании Руслан Сагалитдинов азартно доказывал, что «их» знаток русского языка покруче будет:

— Мы должны исходить из статуса и опыта. Заключение, представленное стороной истца, было сделано доцентом, а у нас – профессором!.. Кроме того, я полагаю, что этот документ должен быть ясным, понятным, с четким указанием методов исследования и поставленных вопросов. Вопросов, отвечая на которые, эксперт и приходит к определенным выводам. А в заключении наших оппонентов читаем: «Передо мной поставлена задача…» Значит, специалист руководствовался «поставленной задачей», а не поиском истины. Поэтому и выводы соответственные…

— Суждение моего доверителя говорит только о проблемах в сфере дорожного строительства, за которые Виктор Кресс, как глава региона нес моральную ответственность, — продолжал адвокат. – Указания на факт возбуждения уголовных дел нет (где, когда, при каких обстоятельствах). Такие события, безусловно, уже бы стали достоянием общественности.

Может, «договоримся»?

Марина Вихлянцева не упустила шанса воспользоваться центральным утверждением ответчика:

— Правильно ли я поняла, что в отношении истца не было никаких уголовных дел?

— Да, конечно.

— И истец непричастен ни к каким уголовным делам?

— Да… Во всяком случае, такой информации нет.

— Так может, мы мирно спор разрешим? Предлагаем ответчику на ближайшем заседании Думы подтвердить, что истец непричастен к уголовным делам и что против него дела не возбуждались.

Ловушка была расставлена красиво и грамотно. Сагалитдинов не сразу понял, куда влетел в пылу адвокатской полемики:

— Это получается, удовлетворение иска по существу?! Я не могу решать такие вопросы единолично. Надо посоветоваться с доверителем. Подготовьте, пожалуйста, свое предложение письменно…

Очередное заседание назначено на 9 июня.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

14 − восемь =