Сложнее всего для президента оказались вопросы из регионов
Предложение отправиться на ежегодную пресс-конференцию Владимира Путина застало меня врасплох. Что я там буду делать, учитывая, что шансы задать вопрос президенту у меня, как у одного из тысячи с лишним региональных журналистов, минимальны? С другой стороны, интересно из первых уст услышать оценку происходящего в стране и мире, узнать о планах правительства. И, конечно же, посмотреть на это действо изнутри собственными глазами и разобраться, что в мифах про общение президента с журналистами правда, а что – выдумки.
Стать белой вороной
– Обратить на себя внимание Путина не так трудно, как всем кажется, – поделилась опытом главный редактор нашей газеты Вера Долженкова. Она неоднократно участвовала в пресс-конференциях главы государства и смогла задать ему вопрос, на который президент охотно отвечал около десяти минут. – Надо прийти часа за четыре до начала и занять такое место в зале, чтобы оказаться глаза в глаза с Путиным. В идеале это первые ряды в центре.
Чем дальше от сцены и центра, тем шансы меньше. Надеть следует не серый костюм и тем более не футболку, а что-нибудь яркое, но элегантное, нестандартное, чтобы выделяться на фоне большинства журналистов. Ну и, конечно, надо не уныло стоять или тем более сидеть сиднем, а в меру тактично привлекать к себе внимание – жестами, улыбками. Некоторые плакаты в руки берут, атрибуты своего региона. Однажды, помню, журналист из Тулы с самоваром пришел. А корреспондент из Якутии явилась в шикарном национальном костюме. Как таким креативным журналистам не дать шанс поговорить с президентом?
Остальные члены редакции не имели опыта общения с главой государства, однако тоже кинулись давать советы:
– Нарядись в костюм кедровой шишки, – предложила выпускающий редактор всегда оптимистичная Юлия Андрейчикова. – Это и внимание привлечет, и покажет, что ты из Сибири.
– А еще лучше медведем нарядиться! Будто сам хозяин тайги пришел с президентом поговорить, – вторил Юле практикант факультета журналистики.
Все советы коллег, зачастую очень своеобразные, сводились к тому, что надо стать белой вороной. У этого метода есть только один недостаток: он не работает, если вся стая состоит из таких же белых ворон, пытающихся привлечь внимание президента теми же самыми способами.
В прошлом году в пресс-конференции Владимира Путина участвовало 1 259 журналистов. За 3 часа 10 минут вопросы успели задать 39 человек. В этом году на встречу с президентом было аккредитовано рекордное количество акул пера и телекамеры – 1 390 человек. Так что шансы на удачу стали еще призрачнее, чем раньше.
Самый главный вопрос
Независимо от шансов к удаче нужно быть готовым всегда. Что может быть хуже, если перст судьбы вдруг укажет на тебя, а ты в этот момент растеряешься и ляпнешь какую-нибудь чепуху? История предыдущих десяти пресс-конференций Путина насчитывает немало таких дурацких вопросов, что мне и большинству журналистов до сих пор стыдно за коллег, которые их задали.
Вопросы к власти у российских граждан есть всегда. Это одна из особенностей нашего менталитета. Что бы ни вызывало наше недовольство – маленькая зарплата, высокие цены, плохие дороги, уличная грязь, бардак в собственной квартире или дрязги в семье, во всем виноваты бояре или сам царь. Ибо по воле Господа Бога или избирателей поставлены они над нами для того, чтобы заботиться о нашем благополучии.
Казалось бы, что трудного в том, чтобы из множества вопросов, возникающих каждый день, выбрать один? Но оказалось, что это безумно сложно. Во-первых, сразу нужно отбросить местечковые проблемы. Например, глупо спрашивать у главы государства о том, когда во всех томских маршрутках появятся кондукторы, а водители станут вежливыми.
Во-вторых, нет смысла задавать вопросы, на которые он уже сто раз отвечал и которые ему все равно зададут в сто первый раз. Например, будет ли повышен пенсионный возраст или отправит ли он в отставку правительство Дмитрия Медведева.
В-третьих, неприлично задавать риторический вопрос, ответ на который не известен никому из ныне живущих. Например, когда уровень жизни в России будет выше, чем в Германии.
В общем, недаром никто из тех, кто давал многочисленные советы, как привлечь внимание Путина, ничего не стал советовать по поводу вопроса. Напротив, все сами интересовались, что я спрошу у президента.
Правда некоторые наши читатели, узнав о том, что я поеду на пресс-конференцию президента, стали звонить в редакцию и давать напутствия. «Обязательно спросите, когда в частный сектор Черемошников дадут газ, много лет уже просим!» – сердито потребовала от меня жительница этого микрорайона. «Скажите Путину, что капитальный ремонт нашего дома запланирован только через 20 лет. Я столько не проживу, а деньги на капремонт с меня требуют. Разве это справедливо?» – резонно вопрошал пенсионер, давний читатель нашей газеты.
После долгих раздумий я сформулировал вопрос, который, как мне кажется, удовлетворяет трем важным условиям: интересует многих россиян, ответить на него может только президент и вряд ли об этом спросит кто-то из других журналистов.
Какой дорогой идем?
Каждый динамично развивающийся народ всегда имеет какую-либо объединяющую идею – общую цель, ради которой общество готово жертвовать многими своими интересами. Или, как говорят социологи, позитивный образ будущего. Например, в СССР такой идеей было построение социально справедливого общества в виде коммунизма. Идея западной цивилизации состоит в создании либерального общества с высоким уровнем жизни. То есть чтобы каждое следующее поколение жило лучше предыдущего и обладало еще большей независимостью от государства. И во всех случаях это мессианская идея, которую тот или иной народ несет другим народам.
В постсоветской России, несмотря на конституционный запрет на государственную идеологию, национальной идеей стал либерализм западного толка. Но к настоящему времени он практически полностью себя дискредитировал, так как привел к огромному социальному расслоению, расцвету коррупции и разрушению традиционных ценностей. Поэтому в российском обществе созрел запрос на новую национальную идею, ради которой можно пожертвовать какими-то личными интересами, в том числе потерпеть снижение уровня жизни.
Отсюда вопрос президенту: какое общество мы строим, каких целей стремимся достичь? В чем заключается позитивный образ будущего российского народа?
На подступах
Теоретически на пресс-конференцию можно было прийти в числе первых, чтобы занять правильное место в зале. Но практически для этого нужно было обладать большим опытом участия в подобных мероприятиях. Пресс-конференция проходила в одном из зданий Центра международной торговли. Даже многие москвичи не знают, где это находится, не говоря о приезжих. Поэтому журналистов возили туда на микроавтобусах от станции метро «Выставочная». В аккредитации было прописано, что представители печатных СМИ и интернет-изданий должны прибыть туда с 10.00 до 11.00 (пресс-конференция начиналась в 12.00). А первыми пускали сотрудников телеканалов и фотокорреспондентов (с полдевятого утра), так как охране требовалось время на проверку теле- и фотоаппаратуры.
В реальности никто особо не проверял, к какому СМИ журналист относится, и при некотором нахальстве и удаче газетчики могли зайти в Центр международной торговли почти так же рано, как их коллеги с телевидения. Но это мог знать только опытный человек.
Я прибыл на место ровно в 10 часов, но ко входу в зал попал только в половине одиннадцатого, так как почти полчаса ушло на получение бейджика, который одновременно был электронным пропуском, и прохождение трех постов охраны. Причем на входе в здание процедура досмотра была как в аэропорту.
Рядом с гардеробом располагался буфет, где журналисты могли бесплатно попить чай и кофе, перекусить пирожками и бутербродами. Обычно на всех крупных мероприятиях с бесплатным перекусом журналисты больше всего толпятся именно в буфетах. Но в этот раз огромный буфет был почти пуст: возможность занять хорошее место для коллег оказалась важнее желудка. Я тоже не стал тратить время на пирожки, взял бутылку минеральной воды взамен той, что изъяла у меня охрана, и поспешил в зал.
Перед боем
Но войти внутрь оказалось непросто, так как в центральных проходах стояли большие очереди. К счастью, я заметил, что в дальнем боковом входе очереди почти не было. Оказывается, там пропускали пишущую братию, не имевшую при себе теле- и фотоаппаратуру. Но это открытие мне не помогло: за полтора часа до начала зал уже был забит битком, свободные места оставались только в задних рядах, да и то не в центре.
Лучшие места были выделены журналистам из «кремлевского пула», работникам федеральных телеканалов и изданий, а также иностранным корреспондентам. Остальные хорошие места ревностно охраняли региональные журналисты, сумевшие попасть в зал, по их словам, за три часа до начала.
Какой-то особо экзотической атрибутики для привлечения внимания на этот раз ни у кого не было. Возможно, потому, что часть предметов изъяла у журналистов охрана. На моих глазах какая-то женщина не хотела отдавать охранникам длинную пластмассовую палку. По ее словам, она собиралась использовать ее для того, чтобы махать флагом с символикой своего СМИ. Охрана оказалась непреклонна…
Главными средствами привлечения внимания были бумажные или полотняные плакаты и флаги с названием региона или СМИ. На некоторых плакатах было название темы, на которую, наверное, журналист намеревался задать вопрос. Несколько человек махали над головой мягкими игрушками.
Правда и мифы
Когда президент вошел в зал и сел на свое место, я понял, что зря принес с собой лист бумаги с жирной надписью «Томск». Кресло Путина стояло таким образом, что в сторону нашего сектора у него смотреть не получалось. Он, конечно, мог взглянуть в нашу сторону, но для этого ему пришлось бы сильно выворачивать шею. И действительно, из более чем 30 журналистов, задавших вопрос, только один был из нашего сектора, да и то из первых рядов.
Ближе к концу конференции, когда стало понятно, что каждый следующий вопрос может стать последним, народ резко активизировался. Многие женщины (которые вообще вели себя активнее мужчин) вставали ногами на кресло и чуть ли не подпрыгивали, стараясь повыше поднять свои плакаты и флаги. Но и это не помогло тем, кто находился в дальних от сцены секторах.
Так что правы были те, кто говорил, что первостепенное значение имеет место, которое журналисту удалось занять. Правда тут тоже нет никаких гарантий, просто шансы немного выше. После пресс-конференции один из журналистов, стоявший за мной в очереди к гардеробу, громко жаловался, что пришел в девять утра, занял место в центре зала, три часа его охранял, потом три часа впустую промахал плакатом.
Зато слухи о том, что все вопросы заранее согласованы с администрацией президента, оказались выдумкой. Да и зачем устраивать спектакль, если все острые темы, которые могут поднять оппозиционные и иностранные журналисты, известны наперечет и ответы на них у Путина от зубов отскакивают? Он ведь понимал, например, что журналисты с Украины и с радиостанции «Эхо Москвы» будут задавать неприятные вопросы, однако дал им возможность это сделать.
Гораздо сложнее для президента оказались вопросы некоторых региональных СМИ, которые очень часто говорят либо о своих местных проблемах, либо задают те самые вопросы, за которые их коллегам становится стыдно. Недаром в позапрошлом году Дмитрий Песков сказал, что больше всего Путина раздражают глупые вопросы. К счастью, на этот раз таких было меньше, чем обычно.
Томск – Москва – Томск
11-е общение Путина с журналистами продолжалось 3 часа 7 минут, за это время он успел ответить на 44 вопроса. Свои вопросы задали в общей сложности 32 журналиста, в том числе 27 из российских СМИ и пять – из иностранных, из них 14 мужчин и 18 женщин.