О нем говорят «последний из могикан». Услышав Евгения Евтушенко вживую, увидев, как он общается с залом, расхотелось применять к нему это определение. Потому что «последний из могикан» – это что-то реликтовое, живущее далеко в прошлом, на которое хочется смотреть благоговейно, пока оно не ушло в небытие.

Перед нами, несомненно, был старый человек – в июле поэту будет 82. Человек, которому трудно передвигаться после ампутации ноги и протезирования, особенно в наших российских городах, для инвалидов не приспособленных. С негромким голосом в обычном общении.

Но какие глаза! Живые, горящие, молодые. И какой напор, какой выразительный и сильный голос, когда он со сцены читает свои стихи! И обращается к нам, просит, почти молит: не уходите от идеалов, к которым стремились мы, шестидесятники!

Заполненный до отказа концертный зал культурного центра ТГУ. На следующий день – множество людей, пришедших на встречу с поэтом в Научной библиотеке госуниверситета. Хотя было объявлено, что в Научке поэт будет встречаться с преподавателями и студентами филфака ТГУ, к счастью, пускали всех, кто любит стихи Евтушенко и хотел услышать его выступление. А потом терпеливо дожидался, чтобы взять автограф и признаться: «Мне ваши стихи очень помогли!»

Не умею разлюблять любимых

На обложке только что изданной книги поэта «Я пришел в XXI век» — лирический фотоснимок. Молодой Евтушенко рядом с очень красивой женщиной.

— Это Дора Франко, фотомодель из Колумбии, — пояснил Евгений Александрович. — Я встретил ее в 1968 году, когда во время своей полугодовой поездки по Латинской Америке прилетел в Чили. Дора была моей любовью и большим другом. Я посвятил ей одну из самых последних моих поэм. Поэма по-настоящему не была еще прочтена в России.
Аудитория, собравшаяся в ТГУ, услышала всю поэтическую исповедь в авторском исполнении.

Евтушенко признается в ней: «Я не умею разлюблять любимых, и потому я из живых — не мнимых» и утверждает, что все женщины, которых он любил, даже после расставания оставались его хорошими друзьями.

Иногда Евгений Александрович делал краткие пояснения, словно ставя в скобки: «Dormidera – это сонная трава»:

«Dormi, dormi, dormidera…»
Ходят страхи у ворот.
Если совесть есть и вера,
Значит, мир не пропадет.

Не скрывал, что в те годы даже в него «проникла пропаганда», и рассказал в поэме, как он сильно обидел свою любимую Дору Франко, человека редкой души, подозрением в том, что она к нему «подослана». Говоря о том, как попал в Латинскую Америку, поведал:

– У меня был тяжелый период жизни: 1967 год, переходящий в 1968-й. Я чувствовал, что-то страшное должно произойти. Какая-то страшная ошибка уже нависала как дамоклов меч. И я обратился к своему другу Пабло Неруде, чтобы меня пригласили в Чили.

Страшная ошибка

-Я защищал те страны, которые наше правительство обманывало и попирало их честь и достоинство. Хватит вам накидываться на Горбачева – нападки я слышу все чаще и чаще. Это (развал Союза. – Прим. авт.) сделали все мы, наше общество. Когда я узнал, что готовится нападение на Чехословакию, я понял, что это будет последний час социализма в Европе.
Это была страшная ошибка. И я выступил против, когда понял, что вторжение состоялось. Но до того я просто переживал, что началась подготовка, что целая машина пропаганды запущена.

Начались диссидентские процессы…

Вы не должны позволить, чтобы такое повторялось в нашей стране. Когда такого выдающегося человека, как Сахаров, называли врагом народа и агентом мирового империализма. Интересно в таком случае, почему этот великий физик, много раз ездивший за границу, там не остался? Потому что он был настоящим патриотом. Он думал о вас, чтобы вам лучше жилось. Это он своим замечательным выступлением в нашем парламенте остановил афганскую бессмысленную войну! А мы ему помогали, как могли.

Если не изучать историю

-Товарищем Сталиным так восхищаются до сих пор некоторые люди, те, что не нашли времени хотя бы полистать «Архипелаг ГУЛАГ» Солженицына, несмотря на то что эта книга была по настоянию правительства внесена в школьную программу. Иногда подростки, которых спрашиваешь, читали ли они «Архипелаг ГУЛАГ», говорят: «Ну, это же дела вашего поколения! К нам это не относится».

А вы знаете что? Если люди не изучают свою историю, то страшные трагедии и ошибки могут повториться. И, может быть, в более жестоком варианте. А вот этого нельзя допускать.
Мы не давали реабилитировать Сталина, потому что думали о вас.

Сердце поэта – это территория его родины

— Я больше всего обижаюсь и даже прихожу в ярость, когда меня спрашивают: «А почему вы теперь живете в Америке? За длинным долларом погнались?»
Это меня очень злит.

Меня никто не назначал никаким послом российской культуры в Америке. Я сам себя назначил. Это мое право, я так решил.

Во-первых, сердце поэта – это всегда территория его Родины, где бы он ни был. Где было написано «Горе от ума»? В Персии, где Грибоедов был послом. Где были написаны «Мертвые души»? В Риме. Где были написаны лучшие произведения Тургенева? В Париже. Где их родина?

Пан Иосиф Байковский, мой прадед, сосланный в Сибирь, оказывается, посетил Америку. Он съездил в гости к американским эскимосам и после этого набросал чертеж проекта будущего Берингова тоннеля. Если был бы осуществлен этот проект! Поверьте – геополитика меняет и политику. Может быть, у нас не было бы холодной войны с американцами.

Узнав про эту историю, я просто понял, что я генетически выполняю послание моего прадеда. Я работаю над этим тоннелем, преподавая русскую литературу в Соединенных Штатах. Кроме того, за это время не было ни одного поэта, который посетил бы столько российских и сибирских городов. Я читал свои стихи и нес знамя русской литературы в 96 странах мира. Это что, развлечение, по-вашему?

Вся политика меньше чем жизни детей

«Никогда в нас, шестидесятниках, не противоречили патриотизм родины и патриотизм всего человечества. Национализм агрессивный никогда не будет главной столбовой дорогой русской души».

Эти слова Евгений Евтушенко произнес 22 мая во время поэтической лекции в Госдуме России. Напомним, что с мая 1989-го и до развала СССР в 1991-м поэт был народным депутатом СССР от украинского Харькова.
А томичам он говорил:

— История – это многоходовая, многошаговая комбинация. Которая, надеюсь, никогда не закончится. А вот оборвать ее очень просто! Оборвать, если не быть осторожным. Как сказал Андрей Дмитриевич Сахаров еще давно, когда мы вместе с ним были в парламенте: атомного оружия накопилось достаточно, чтобы сто раз взорвать наш такой хрупкий, такой прекрасный и такой беззащитный шарик.
Я не знаю, увидим ли мы по телевидению эпизод, который в самом начале происходил в Крыму (в военном аэропорту Бельбек под Севастополем. – Прим. авт.). Этот эпизод показал, как должны были в идеале развиваться дальнейшие события. К сожалению, они пошли по другому руслу. Неважно. Не надо забывать этот пример. О нем мое стихотворение «Почти сон».

Зло – не в идеалистах

— Мы все должны понять… Вы должны понять, что Россия будет такой, какими вы будете. Россия ваша, ваших детей, внуков и правнуков.

Я был единственным депутатом, который в своей программе предусмотрел уничтожение выездных комиссий. Сейчас уже и не знают, что это такое. Это комиссии, которые унижали достоинство советского человека, проверяя нас всех на лояльность по отношению к компартии и нашему строю. Это мы вам уже завоевали.

А что вы завоюете для своего поколения? Вам нужно подумать.

Пожалуйста, будьте такими, чтобы мы вами гордились, мы, оставшиеся в живых шестидесятники. Которые сделали очень много – мы отменили цензуру как государственный институт.

Не забудьте моей просьбы к вам – мы, ваши отцы, хотим вами гордиться.

* * *
Это был почти сон, но навек он спасен.
Нам его показал телевизор.
По степи шла одна из солдатских колонн,
безоружна, похожа на вызов.

Что за чувства солдат на опасность вели,
хотя сами того не хотели?
Но знамена в руках, не касаясь земли,
что-то тайное им шелестели.

И под птиц заклинающие голоса
и шагавшие, и часовые
посмотрели друг другу в родные глаза,
но как будто их видят впервые.

Эти парни, прицелы сумев отвести,
не дождавшись вас всех, дипломаты,
преподали вам, как себя надо вести,
заморозив в руках автоматы.

И о чем-то важней всех команд войсковых
под солдатских шагов перестуки,
осторожно застыв на крючках спусковых,
в первый раз призадумались руки.

О история, хоть на мгновенье замри!
И ты замерла. Ты застопорила.
Слава богу, услышала из-под земли:
«Не стреляйте!» – приказ Севастополя.

Вся политика меньше чем жизни детей.
Но когда жить сумеем, когда же –
без продажи оружья –
продажи смертей,
чьей-то совести самопродажи?

И услышим ли мы в день прозрения свой тишину,
слезы счастья не спрятав,
как беззвучный расстрел всех неначатых войн
из невыстреливших автоматов?!

6–8 марта 2014