Как томские журналисты зону топтали

ufsin_2000px_0154

Российская пенитенциарная система недавно отметила 200-летие указа Александра I, согласно которому на Сибирском тракте были созданы этапы – места для остановки и ночлега ссылаемых в Сибирь арестантов. В честь «праздника» руководители ФСИН решили провести дни открытых дверей. Как в советском пионерлагере – для родных-близких осужденных и СМИ.

В Томске журналисты совершили массовый набег в зону строгого режима для впервые осужденных – ИК-4 УФСИН России, бывшую ЯУ-114/4. Первый в истории Томской области пресс-тур в зону строгого режима состоялся в рамках областного гранта администрации Томской области региональному отделению Союза журналистов России. Непосредственным инициатором и организатором его стала Вера Долженкова, председатель отделения СЖ и главный редактор «Томских новостей», в прошлом – известный криминальный журналист.

Выездная пресс-хата на Южной

ufsin_2000px_0046

Так и вижу на страницах газет ахи и охи коллег, впервые переступивших периметр зоны: ой, да здесь же лучше, чем на воле, – как чисто, как красиво! Что за резные домики, что за рыбки-птички, что за постеры на стенах столовой! Деревца побелены – даже елки, кустики подстрижены! Цветочки, правда, уже отцвели. Мне в колониях бывать уже приходилось. Поэтому в отличие от молодежи, ожидавшей попасть в мрачные застенки а-ля музей «Следственная тюрьма НКВД», я знала: колония внешне – это такой гибрид армейской казармы и пионерлагеря образца 1970-х. С той разницей, что гулять по территории можно только в составе отряда и в сопровождении караула. Всем, в том числе и нам. А колючая проволока и решетки резко отбивают желание здесь поселиться.

Поэтому, товарищи будущие урки и господа потенциальные арестанты, не верьте тем, кто говорит и даже пишет, что здесь лучше. Это неправда. Не лучше. Даже с учетом всей гуманизации последних лет. Правда в том, что «в тюрьме тоже люди живут». И, как мы увидели, живут в условиях, в общем-то, приближенных к нормальным. Потому что в полном смысле слова нормальным бытие в замкнутом пространстве быть не может. Если даже это казарма или, например, монастырь. Но если в первой и втором СЛУЖАТ – стране или идее, то в зоне – ОТБЫВАЮТ НАКАЗАНИЕ. Общество ограждает себя от них и их – от себя. Но при этом дает оступившимся шанс. Хотя «оступившиеся» – слишком мягкий эвфемизм для убийц, насильников и торговцев наркотиками, которые здесь преобладают. Хотя есть и экономические статьи. Здесь, в «четверке», отбывал начало своего срока и бывший мэр Томска Александр Макаров. Случается вообще экзотика. Как рассказал и.о. начальника ИК-4 Дмитрий Поздняков, у них отбывал срок известный оперный певец, осужденный за… предательство. Впрочем, как здесь говорят, для администрации все равны. Никаких ущемлений (или, наоборот, послаблений) в зависимости от тяжести статьи быть не может.

В тюрьме есть тоже лазарет

Наша экскурсия по «четверке» началась с областной соматической больницы, которая пользует (не люблю прижившееся в последние годы слово «обслуживает»!) все колонии Томской области. Еще пять лет назад здесь было 80 коек, однако пресловутая оптимизация затронула и жизнь по ту сторону колючей проволоки. Так что теперь койкомест 69. Медиков, правда, не «оптимизировали»: численность врачей и медперсонала осталась прежней.

– Работаем по принципу ЦРБ, – пояснил начальник филиала – врач больницы МСЧ-70 ФСИН России Александр Пушкарев журналистам, добрую половину из которых представляли как раз районные СМИ.

Набор специалистов тоже как в классической центральной районной больнице. Интенсивной терапии, правда, нет. Так что с инсультами и инфарктами, если они случаются, осужденных везут по скорой в гражданские стационары. То есть в ОКБ и кардиоцентр, где специалисты оказывают им высокопрофессиональную помощь.

Есть, впрочем, и важное отличие. Это централизованное подчинение и, соответственно, снабжение. Оно в системе ФСИН московское. Не шикарное, но ничего. Рентгеновский аппарат, аппарат УЗИ – свои. Не последней модели, но и не старые.

Еще один плюс тюремной медицины – она функционирует вне Фонда ОМС. И поэтому здесь лечат по старинке: не болезнь, а больного, как учил в XIX веке русский профессор Мудров, а еще раньше – Гиппократ. О чем на воле теперь вспоминать не принято.

Из зала в зал переходя…

Пообщавшись с доброжелательными тюремными эскулапами, мы отправились в отряд № 1. Здесь живут, как сказали бы в армии, отличники боевой и политической подготовки. На киношную зону не похоже совсем. Очень высокое крыльцо, скорее, как в традиционном (киношном!) русском тереме. В коридоре – клетка с канарейками и аквариумы с рыбками. Полка с книгами. В светлой и довольно просторной камере (хочется сказать – палате) приятные обои, двухъярусные кровати, застеленные чистым бельем. Есть что-то вроде кухни, где можно попить чайку.

…Когда-то, в начале 1950-х, это была глухая окраина города, конец географии. Сейчас зона стоит на «золотой земле» самого дорогого в Томске Кировского района. Одно время даже ходили слухи, что «четверку» отсюда переведут в более подходящее место – за реку, например. Кстати, в Дзержинском, на бывшей «малолетке», у ИК «филиал» – участок колонии-поселения. А неплохо было бы колонии перебраться на новое место, глядишь, и старые здания остались бы в прошлом…ufsin_2000px_0065

ufsin_2000px_0064Следующий пункт – столовая. Несколько людей в белом – повара здесь из «контингента». Кроме одного юноши, работавшего на воле в суши-баре, к кухне никто не имел отношения. Но здесь все получили квалификацию поваров 4-го разряда. Многие намерены после освобождения связать жизнь с общепитом.

Суши здесь, конечно, не готовят. Омары и спаржу, что изображены на красочных постерах на стенах, – тоже. Но еда вполне приличная: суп, макароны с тушеным мясом, компот. Журналисты очень даже оценили.

На питание одного человека в день полагается 66 рублей. По ту сторону периметра на такие деньги ноги протянешь. Выручает подсобное хозяйство – мясо свое, с собственной свинофермы. Свинки плодятся и размножаются на радость сидельцам. На ферму нас не повели – карантин из-за африканской чумы.

Не хлебом единым жив человек

Что касается пищи духовной, то религиозные потребности осужденных окормляют сразу два служителя культа – православный батюшка и мулла. Храм во имя Сретения Господня и мечеть расположены по соседству, демонстрируя толерантность и взаимное уважение. На отсутствие прихожан не жалуются.

По праздникам в церковь набивается столько народу, что молящиеся стоят даже на крыльце (а ведь до приговора многие и креста на себя наложить не умели!). Еще бы: на престольный праздник отслужить молебен здесь не чурается и сам владыка – митрополит Томский и Асиновский Ростислав.

ufsin_2000px_0099

Интересная деталь – первым настоятелем храма был очень известный в Томске клирик – отец Леонид. Этот бывший томский благочинный, долго добивавшийся открытия епископской кафедры в Томске, у нового начальства оказался в немилости и впоследствии регион покинул. Сейчас в храме служит отец Амвросий, насельник Богородице-Алексиевского монастыря. Батюшка строгий, просто так, без разумения, требы не совершает. Чтобы обвенчаться (венчания за колючей проволокой никого уже не удивляют), нужно «учить матчасть»: знать символ веры, основные молитвы…

Мы, конечно, поинтересовались: а невесты откуда? У кого-то остались девушки на воле, не побоявшиеся связать судьбу с осужденным на немалый срок – минимум пять лет. Кстати, самый большой срок среди сегодняшнего контингента – 24 года. Но чаще это знакомые по переписке. Удивительно, но архаичный институт «заочниц», оказывается, сохранился до наших дней.

Ученье – свет, а неученье – чуть свет, и на работу

Возрастные журналисты, конечно, помнят правозащитные кампании по освобождению заключенных от «рабского труда». О Михаиле Ходорковском, который на зоне шил рукавички, слыхали и люди помоложе. На самом деле, хотя современное российское законодательство сохранило норму, в соответствии с которым осужденные обязаны трудиться, работа в колонии скорее привилегия, чем тяжкая ноша. Из 1 600 человек, отбывающих срок в

ИК-4, постоянно трудоустроены примерно 300. Остальные по мере необходимости привлекаются к общественным работам. «Мы стараемся по максимуму их занять, – говорят в колонии, – учебой, культмассовыми мероприятиями и так далее». Но постоянная работа – это не только занятия для рук. Это еще и регулярный заработок не ниже МРОТа.ufsin_2000px_0154

ufsin_2000px_0152Нам удалось посмотреть столярную мастерскую, где изготавливают очень прихотливую деревянную мебель, в том числе винтажную, и участок по производству индивидуальных рационов питания (сухпайков) для ФСИН. В прошлом году ИК-4, снабжая родственные предприятия от Урала до Дальнего Востока индивидуальными наборами, сработало с чистой прибылью в 5,6 млн рублей. Нынче география расширилась до Кавказа. Хотя конкуренты не дремлют.

Есть здесь автомастерская, пользующаяся большим авторитетом у знатоков, и другие вспомогательные производственные участки, в том числе котельная. Кстати, профессию кочегара можно получить в здешнем ПТУ. Еще здесь учат на стропальщиков, сварщиков, электриков…

– В перечне профессий, которые может получить любой желающий из осужденных, появилась даже такая экзотическая, как пчеловод, – рассказал журналистам директор образовательного учреждения № 228 Анатолий Сальников.

Учиться на зоне обязаны все осужденные в возрасте до 30 лет, не имеющие среднего образования. Так что особая гордость колонии – средняя школа. И не только потому, что здесь интерактивные доски, плазмы, телескоп и прочее продвинутое оборудование, которому позавидуют многие городские школы. Главное богатство – это учителя. Преподают здесь только мужчины (для женщин требовалось бы устанавливать ограждение). И все – педагоги от Бога. Не важно, опытный это мэтр-словесник или юный магистрант-математик: все одинаково увлечены своим делом. Иначе нельзя, говорит директор школы, – здешний народ чует нутром неискренность. И просто не будет слушать преподавателя, который им неинтересен.

Кто лучше всех играет Пресли на гитаре…

Пресс-тур проходил в жестком темпе: колония – режимное учреждение, здесь все по распорядку: подъем, отбой, помывка в бане (дважды в неделю, кстати). По большому счету это напрягало, потому что казалось, что мы всем немного мешаем своим любопытством. Расслабились только в клубе, где специально для нас была подготовлена получасовая концертная программа. Здешние колонисты регулярно участвуют и даже побеждают во всероссийском конкурсе песни за колючей проволокой «Калина красная». Три года назад первое место занял тот самый оперный певец – «предатель Родины», о котором мы упоминали выше.

ufsin_2000px_0190Но тюремная лирика теперь уже не та. Никакой блатной романтики, никаких «а белый лебедь на пруду качает павшую звезду» и даже есенинских шушунов. Отличные электрогитары, «Моральный кодекс», соло из Элвиса Пресли… Ну разве что Трофим как-то более-менее в тему. Молодые симпатичные парни, совсем не похожие на уголовников. Да, татуировки, но совсем не воровская символика, обычные модные тату… Эх, парни…

Но долой сантименты. Все кончается, подходит к концу и наша экскурсия. То есть пресс-тур. Гостеприимные хозяева, прощаясь, приглашают заходить еще.

Отвечаем классически:

– Нет, уж лучше вы к нам!

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

20 − 7 =