Из вещей, сшитых когда-то Галиной Коришевой, почему-то больше всего поражают кожаные куртки из боксерских перчаток. «А что, – говорит, – кожа на них была хорошей выделки, пара стоила в пределах 9 рублей, из нескольких пар получались стильные куртки – детские и взрослые, каких ни у кого не было». Советский дефицит – это одна из причин, по которым Коришева бралась за рукоделие. Вторая причина – к нему тянуло с детства: с трех лет бабушка садила Галину за швейную машинку «Зингер». Долгое время вязание оставалось хобби для нее, выпускницы ТИАСУРа, работавшей в комсомольских и партийных структурах. А в 2001 году она наконец решилась открыть трикотажное ателье. Тогда в Томске закрылись все аналогичные предприятия и ее бизнесу тоже прочили скорую смерть. Но ошиблись. Теперь, 13 лет спустя, Галина Коришева ищет инвесторов на проект трикотажной фабрики.
Естественная монополия
– Каждый из нас имеет какие-то способности, предрасположенности. И если они не реализованы, человек несчастен, – так Коришева объясняет решение уже в солидном возрасте открыть свое дело.
Тут нужно сделать небольшое биографическое отступление. В конце 1980-х Галина таки оставила партийную деятельность и два года работала заведующей трикотажным ателье в Томске (оно располагалось на ул. Артема). Затем уехала в Узбекистан, где получила опыт технолога на прядильно-трикотажной фабрике «Агама». Назад вернулась в 1999-м.
– И вот прихожу я в свое старое ателье, а там до сих пор вяжут то, что мы вязали 10 лет назад, – вспоминает Галина Коришева.
Даже в начале 2000-х трикотажные ателье города продолжали работать по технологиям 1970–1980-х годов, народу такие услуги были не нужны, и это стало главной причиной их массового закрытия. Так что Галина в один момент стала «монополистом».
В 2008 году, когда все магазины элитной одежды потеряли большую часть покупателей, Галина Коришева, наоборот, сидела в своем ателье до ночи.
– Ко мне пришли чиновники, банкиры, топ-менеджеры. Если раньше для них не было проблем купить платье за 30–40 тысяч, то в кризис они стали считать деньги. Я вязала им точные копии брендовых вещей, но по цене в 10 раз меньше.
И швец, и жнец
Ателье, названное «СоФи», она открыла в помещении старого, к тому моменту почившего ателье на Артема. Хозяин по остаточной стоимости продал ей две вязальные машинки, к которым она докупила одну швейную. Все вложения ограничились 5 тыс. долларов. С клиентами проблем не возникло: благодаря партийной работе у нее осталось огромное количество знакомых, которые видели, как элегантно она всегда одевалась, и знали, что это сделано собственными руками.
– Сначала у меня работали три девочки, потом восемь. Из опыта я поняла: чем больше женщин, рядом сидящих, тем больше проблем, – говорит Галина. – Сейчас я опять вернулась к коллективу в три человека, этого хватает. В случае чего на замену сажусь сама: заболела швея – я села шить, заболела вязальщица – я села вязать. Это не страшно.
– Страшно то, что за 13 лет я так и не нашла человека, которому могла бы доверить основную работу, – добавляет она с горечью. – Я до сих пор крою сама, заказы принимаю сама, все расчеты для машинки делаю сама. Поначалу были попытки делегировать полномочия – брала много закройщиков. Но как они меня подводили! Все время им говорила: «Делайте как для себя, и все получится». Не делают. Похоже, даже для себя нормально не сделают. Люди не хотят работать – хотят просто сидеть на месте, полуспать и получать зарплату.
Есть лишь один крохотный плюсик в отсутствии профессиональных вязальщиц: конкурентов у Коришевой как не было, так и нет.
– Недавно появилось трикотажное ателье, но там почему-то такая конспирация! Я позвонила ради интереса, так мне даже номера квартиры не сказали, мол, сообщим, когда подойдете к дому… Бизнес очень специфичный и потому непопулярный, одна моя клиентка называет его не бизнесом, а ремеслом, и это правда. Я ни разу не рискнула сделать годовой финансовый анализ: боюсь, что, когда сведу доходы с расходами, решу: «А зачем мне это вообще надо?» Год кормят осенние и зимние месяцы, а весной и летом я часто не зарабатываю на покрытие текущих нужд («коммуналка», зарплата и т.д.). Рентабельность невысокая, ведь создание одной вещи – длительный процесс. Один джемпер, например, мы вяжем от двух до четырех дней. Стоит он от 3 до 5 тыс. рублей. Иногда люди спрашивают, глядя на цены: «У вас что, пряжа дорогая?» Я отвечаю: «Нет, у нас работа дорогая». А почему она должна быть дешевой?
Раз в полгода Галина Коришева объезжает крупные ТЦ Томска – изучает рынок. Говорит, что реально хорошая трикотажная кофточка стоит 25–30 тыс. Про одежду класса масс-маркет она вообще молчит: натуральных тканей почти нет.
– Это понятно, ведь для шерстяных изделий нужно натуральное сырье, а для синтетических – ничего, синтетика делается из отходов нефтепроизводства, поэтому ее проще создавать. Китайцы в этом плане ушли ого-го куда, – говорит Галина. – Однажды в Пекине я помогала выбирать подруге шубу. Когда я увидела их торговые центры на семь этажей, по 15 тыс. квадратных метров каждый, под завязку забитые норковыми шубами, то посмеялась: «Не удивлюсь, если они изобрели какой-то вид крыс, похожих на норку и молниеносно размножающихся, и разводят их под землей». Потому что невозможно вырастить СТОЛЬКО норки.
Как жить без «Сникерса»
Когда Галина Коришева вернулась в Томск из Узбекистана, она была твердо уверена: области нужно свое текстильное производство. Та же узбекская фабрика «Агама», где Коришева работала несколько лет, находилась в маленьком городке Зарафшане («Там домов-то полторы штуки!»), но была отлично оснащена и снабжала одеждой не только весь Узбекистан, но и Сибирь.
Галина оценила проект в 2 млн долларов (сама была готова взять на себя роль организатора производства), он мог окупиться за 3–5 лет.
– Это на ремесленном уровне сложно получать хороший доход. На промышленном же уровне это хорошая рентабельность, ведь та же кофта, которую мы вяжем 2–4 дня, на производстве готова за 20 минут, – поясняет она.
Но никого из знакомых богатых людей заинтересовать предложением не удалось:
– Бизнесменам того времени нужны были даже не быстрые, а сверхбыстрые деньги: возврат инвестиций дольше чем один-два года им был не интересен. Сейчас, в свете разговоров об импортозамещении, я снова хочу вернуться к этой теме. Зачем жителям Сибири переплачивать за доставку одежды, за услуги бесконечных посредников? Мы могли бы сами шить, скажем, школьную форму, которая сейчас закупается в Китае и которую через 2–3 месяца невозможно надеть – все закатывается. К тому же новое производство могло бы дать региону 100 дополнительных рабочих мест.
– Про тот же Узбекистан говорят много плохого: и что страна отсталая, и что власть тоталитарная, – подытоживает Коришева, – но там есть одно бесспорное достоинство: Ислам Каримов (президент республики) никого не пускает в страну: они сами собирают машины (пусть плохонькие, но свои), шьют свою одежду и т.д. И поэтому жителям по барабану колебания доллара и евро. То, что происходит сейчас в России, я уверена, во многом запрограммировано: нас как в 1990-х посадили на все эти марсы-сникерсы, на иглу западных товаров, так мы и сидим на ней. А пора бы слезть и начать обеспечивать себя самим. В том числе хорошей одеждой.
«Мечтаю открыть свою школу и научить всех женщин вязать, ведь это такая экономия для семейного бюджета! Сейчас доступны любые машинки для домашнего использования, стоят от 30 тыс., – говорит Галина Коришева. – Меня в молодости они очень выручали. Набегаются дети по лужам, так мне проще за 20–30 минут связать новые штаны, чем стирать и сушить старые. Вязание под силу каждому, нужно лишь желание. Хотя, признаю, не всем это интересно, например моей дочери. Для нее это просто неактуально: она живет во Франции, ценовая политика на детские вещи там просто смешная – в сезон сольдов (распродаж) фирменную вязаную кофточку можно купить за 5 евро»
Рост курса евро осложняет производственный бизнес: пряжу Галина закупает в Германии, достойной замены в России ей нет. Стоимость материала в цене изделия – 30%. То ли интуиция, то ли провидение заставили Коришеву год назад, когда евро только начал расти, закупить нетипично большую для нее партию пряжи – 400 кг. Учитывая, что на одну вещь уходит 200–500 г, этого запаса хватит еще на пару лет.