Архив метки: Нефтехим

Юрий Казаков: НИОСТ вступает в возраст стремительного роста

kazakov

На Южной площадке ОЭЗ 10–11 ноября проходит инновационный форум «Нефтехимия будущего». На него приглашены крупные компании, представители власти и академической науки. Отдельное место в списке мероприятий форума занимает празднование десятого дня рождения его главного организатора – компании «НИОСТ».

НИОСТ – корпоративный научный центр СИБУРа, крупнейшего в России производителя полиэтилена, полипропилена, синтетических каучуков и других полимеров. О прошлом и настоящем одного из первых в России R&D-центров, его успехах и планах, о Томске и томичах, о рабочих буднях и предстоящем празднике журналистам «Томских новостей» накануне форума в откровенной беседе рассказал генеральный директор НИОСТа Юрий Казаков.

За научные кадры

– Юрий Михайлович, НИОСТ появился 10 лет назад. Но ведь, наверное, наукой и на «Томскнефтехиме», и в СИБУРе занимались и раньше?

– Конечно, занимались. В том числе был свой научно-технологический центр (НТЦ) на «Томскнефтехиме». Но НИОСТ сразу позиционировался как научный центр для всех предприятий холдинга, а не только для «Томскнефтехима». И не только по одному направлению: НТЦ занимался в основном полиолефинами, то есть полиэтиленом и полипропиленом. Наши задачи значительно шире. Полиолефины – это пусть и важное, но лишь одно из направлений нашей деятельности.

– Какая-то преемственность была?

– Первоначальный научный костяк НИОСТа составили именно бывшие сотрудники НТЦ. Некоторые и сегодня работают в НИОСТе. Но серьезные задачи, стоявшие перед организацией, потребовали вливания свежей крови. В руководстве в момент создания были в основном специалисты из Татарстана, и на первом этапе рядовых сотрудников тоже приглашали из Казанского государственного технологического университета. Когда появилось осознание, что этого недостаточно, был этап рекрутинга, в том числе на научных конференциях. Случалось, туда целенаправленно отправляли симпатичных девушек…

– Сейчас такие легкомысленные методы уже не применяете?

– Нет, сегодня кадры мы привлекаем по-разному, иногда от наших партнеров – не переманиваем, а именно привлекаем. В зависимости от того, по какому направлению есть вакансии. Второе – у нас есть программа целевой подготовки магистрантов: мы воспитываем научные кадры под наши задачи совместно с вузами, прежде всего московскими, где обучаются студенты из разных областей России. И третье – наши кадровые службы пользуются специализированными сайтами, такими как HеadHunter.

– Как решается при этом жилищный вопрос?

– Для приезжающих сотрудников предусмотрен компенсационный пакет, включающий оплату переезда от места проживания до Томска, частичная или полная оплата жилья. В отдельных случаях закладывается оплата проезда до родины и обратно один-два раза в год. Чаще всего также выплачиваем небольшие подъемные.

– То есть вам персонал обходится дорого?

– Да, довольно-таки дорого. Но это осознанные затраты – я говорю даже не о НИОСТе, а о СИБУРе. Подобная практика действует по всему холдингу. Квалифицированные кадры всегда были дороги, а сейчас особенно.

– Сколько человек работает в НИОСТе?

– Около 200. Из них не томичей – процентов 30. Это в целом по организации. По научному персоналу – процентов 50.

– Для этих людей и Томск, и НИОСТ – только ступенька в карьерной лестнице? С надеждой вернуться в европейскую часть России?

– Да, наверное, часть персонала действительно воспринимает это так. Люди работают 3–5 лет, набираются нового опыта. Ведь у нас уникальное оборудование, такого в России нет нигде, и это не громкие слова. Для них это действительно является неким стартом для дальнейшей карьеры. Реноме компании «СИБУР» в российской нефтехимии очень высокое, и люди приобретают в том числе и запись в трудовой книжке, с которой легче найти работу. Но есть и другие истории – кто-то женится, кто-то выходит замуж, обзаводится друзьями и остается надолго.

– «Томское болото» засасывает?

– Зря вы так про Томск. Я сам, когда приехал сюда в 2008-м из Татарстана (а это очень развитый регион), думал: максимум на год! Не собирался оставаться категорически. Потом второй, третий, четвертый… и, наверное, где-то на пятый год проживания в Томске как-то меня мысль о бегстве покинула. Сейчас наоборот: я гоню от себя мысль о том, что когда-то придется переезжать. В СИБУРе очень распространена практика ротации кадров, особенно гендиректоров.

– Как у прокуроров…

– Да, чтобы взгляд не замыливался. В последнее время я понял, что мне здесь нравится. У меня второй ребенок здесь родился – он уже 100-процентный томич. Да и первый ребенок из своих десяти лет восемь прожил здесь.

– То есть вы все-таки стали полноценным «археологом из Томска». Что вас заставило изменить мнение о нашем городе?

– В первую очередь – люди. Здесь особая аура старинного города, но главное – особенная человеческая доброта. Я не могу «оцифровать» это ощущение, представить в графиках, в статистике – просто общее впечатление.

– Говорят, хороший человек – это не профессия. Получается, томичи не профессиональны, раз вы везете за тридевять земель специалистов. Где же наши хваленые университеты?

– С вашими, а может, уже правильнее сказать, с нашими университетами все в порядке. Как я сказал, только половина научного персонала – приезжие. Следовательно, вторая половина – томичи. Выпускники Томского политехнического и Томского государственного университетов. Есть даже отдельные научные подразделения, например лаборатория гетерогенного катализа, где основной костяк составляют специалисты, окончившие ТГУ. Это очень квалифицированные кадры, здесь действительно хорошая научная школа. Просто ее исторически по некоторым направлениям не существовало, например по эластомерам и их переработке. Я сам выпускник такой кафедры Казанского технологического университета – их на всю Россию всего несколько. Но есть направления (нефтехимический синтез, катализ), где костяк составляют именно выпускники томских вузов.

– Сотрудничаете ли вы с томскими вузами? По хоздоговорам, как-то еще?

– Безусловно, и очень тесно. С ТГУ – по катализаторам, по осушителям. Есть сотрудничество с Институтом химии нефти, с ТПУ.

– Как к вам попасть выпускнику?

– Я упоминал, что по программе магистратуры СИБУРа готовим специалистов в московских вузах, но не только. У нас также есть программа подготовки кадров с ТПУ, много специалистов приходит из ТГУ, в этом году появилась программа и с Новосибирским госуниверситетом.

– Что вам дает резидентство в томской ОЭЗ кроме 500 миллионов сэкономленных налогов и возможности проводить конференции на ее площадке?

– Цифра немаленькая, правда? Причем не надо забывать, что полмиллиарда – это все-таки в старых деньгах. Если пересчитать по текущему курсу, то сумма перевалит, наверное, за миллиард. Это существенная экономия для компании. На эти деньги она смогла еще лучше оснастить наш центр. Многие проекты мы осуществляем с преференциями от ОЭЗ. Например, планируется создание пилотного центра, очень затратного, это несколько миллиардов рублей. Энергетика, водоотведение… И ОЭЗ, возможно, в этом проекте снова станет нашим партнером.

Четыре кита НИОСТа

– Если не углубляться в технологии, расскажите в общих чертах, чем занимается НИОСТ?

– Мы работаем на все направления холдинга. Об одном из них я уже упоминал – это полиолефины, те пластики, по которым СИБУР является лидером в России. Это все то, из чего изготавливаются бытовые предметы – от упаковок, пленок, стаканчиков до канализационных труб. Здесь наша задача – расширение марочного ассортимента. В этой части мы много сотрудничаем с иностранными партнерами, в том числе имеющими мировую известность – китайскими, европейскими, американскими. Также для наших предприятий постоянно тестируем новые катализаторы. Отдельно у нас есть партнеры по R&D-деятельности – китайская и норвежская компании, с ними мы работаем очень плотно.

Второе очень важное для нас направление – это нефте- и газохимия. Здесь мы работаем с другими площадками СИБУРа – создаем новые продукты и технологии, тестируем катализаторы, улучшаем качество уже выпускаемой продукции. По одной из последних разработок совсем недавно состоялся запуск новой мощности на дзержинском предприятии компании – «СИБУР Нефтехиме». Это один из компонентов для лакокрасочной промышленности. Мы эту разработку завершили в 2012–2013 годах, прошло не так много времени, и вот компания построила производство по нашей технологии. Мощностью примерно 6 тысяч тонн в год. Это немного, но в рамках этого же направления мы разрабатываем технологию под мегапроект СИБУРа в Тобольске – «Запсибнефтехим».

– Сейчас он в России на слуху.

– СИБУР инвестирует в этот проект порядка 10 миллиардов долларов. Он кардинально изменит нефтехимию в России – фактически по мощности появляется второй СИБУР. Огромная площадка.

Третье направление деятельности НИОСТа касается модернизации технологических производств. Не секрет, что часть мощностей СИБУРа – это не новые производства, несмотря на постоянную модернизацию. Прогресс в аппаратуре и автоматизации не стоит на месте. Выискиваем новые перспективные решения для модернизации уже существующих мощностей, используя новейшие практики зарубежных производств.

– Каков при этом основной ориентир? Нельзя же объять необъятное.

– Основная цель в данном направлении – снижение издержек производства. То есть выпуск продукта с лучшим качеством и меньшей себестоимостью. С этим непосредственно связано и четвертое направление работы научного центра – испытательно-аналитическое: подбираем более эффективные добавки, тестируем отечественные и зарубежные аналоги, внедряем их, а также выполняем сервисную функцию – когда возникает проблема с выпуском той или иной продукции, пытаемся разобраться, чем она вызвана. Для этого у нас имеется испытательно-лабораторный центр, оснащенный новейшим оборудованием. В том числе работаем и по рекламациям от потребителей.

Когда главный критерий – экономика

– Для выпуска нового лекарства нужно минимум пять лет. А как у вас? От начала и до внедрения в производство сколько времени требуется? Наверняка вас подталкивают: быстрее, быстрее?

– Нас всегда подталкивают и будут подталкивать. НИОСТ все-таки создавался не для удовлетворения чьих-то научных амбиций, а для принесения прибыли компании. И нашу эффективность оценивают принесенной прибылью за отчетный период.

Что касается времени на конкретную разработку, бывает по-разному. Если говорить о новых направлениях и новых продуктах, то здесь требуется порядка 6–15 лет, это мировая практика. Мы вынуждены проходить несколько этапов. Концептуальные исследования, когда разработка только зарождается, затем лабораторные исследования – от 1 года до 3 лет. Далее – пилотирование: мы должны построить установку и отработать на ней все нюансы процесса. На каждой стадии идет переоценка экономики: а выгодно ли это будет компании? И только когда все эти этапы пройдены и экономика по-прежнему остается положительной, принимается решение о строительстве мощности. Пока мы не прошли все эти этапы и не сняли риски, высока вероятность того, что компания может напрасно потратить деньги. Самая затратная часть – пилотирование и строительство промышленной мощности. Можно потратить деньги и в итоге получить неработоспособную либо неэффективную технологию. Отсюда такие сроки. Но, конечно, если речь идет, например, о разработке новых марок полиолефинов, то здесь на все может уйти всего полгода – год.

– Вы сказали, что наука во всех случаях измеряется прибылью. Как в таких условиях работать? Бывает, что интересы ученого сталкиваются с экономикой?

– Бывало, особенно на ранних этапах становления НИОСТа. Вроде бы хорошая идея, прошла лабораторную стадию, ученый к ней сильно прикипел, и вдруг принято решение прекратить разработку. Тогда наступает определенный момент демотивации: «Я столько трудился, и каков результат?» А результат здесь один – неэффективность разработки. И даже не в глазах ученого, а в глазах менеджмента.

– Как такого избежать?

– Очень важно разработку остановить как можно раньше, как только возникло понимание, что прибыли она не принесет. Чем раньше, тем меньше негативного эффекта, да и денег на разработку будет потрачено тоже меньше. Но в то же время в компании понимают, что не все неэффективные на текущий момент разработки останутся неэффективными через 10 или 15 лет. Поэтому у нас есть исследования, которые связаны и с фундаментальной наукой. Мы понимаем, что этим заниматься нужно, потому что результат может кардинально изменить если не отрасль, то какое-то из направлений. Но важно поддерживать баланс проектов. Главное, чтобы таких разработок не было слишком много.

– А может, ну ее, фундаментальную науку? Жить себе, как Китай и Япония, на чужих идеях и радоваться?

– Это заблуждение. Китай и тем более Япония давно уже не ограничиваются копированием чужих разработок. Наоборот. В Китае сейчас уделяют особое внимание созданию собственных технологий в нефтехимии.

Без фундаментальной науки двигаться вперед невозможно. В противном случае мы всегда будем догоняющими: что-то дорабатывать, улучшать, расширять, но не создавать новое.

Частности личной жизни

– Вы пришли в корпорацию из чистой науки. Кто вы сейчас: ученый или менеджер?

– Наверное, все-таки уже менеджер. Хотя надеюсь защитить диссертацию и стать доктором технических наук.

– Как вы попали в профессию?

– Скорее всего, во многом благодаря тому, что вырос в Нижнекамске. Это примерно 200 километров от Казани, город нефтехимический, там много предприятий этого профиля, и в том числе крупнейшее в Европе – «Нижнекамскнефтехим». После школы едва не поступил в медицинский. Точнее, уже поступил и одновременно прошел по конкурсу в Казанский государственный технологический университет. Нужно было делать выбор, и на него повлияли в том числе и родители.

– А дальше?

– Окончил вуз в 1998 году, вернулся в родной город, пошел работать в Нижнекамский химико-технологический институт, параллельно учился в аспирантуре. В 2003-м защитил диссертацию кандидата технических наук, стал доцентом Казанского технологического университета и по сей день им являюсь.

– Как вы оказались в Томске?

– Довольно своеобразно. Сюда приехал первый генеральный директор НИОСТа Сергей Галибеев. За собой он повез своих выпускников, аспирантов, как я уже рассказывал, из Казани. Одним из этих людей был мой одногруппник. Он как раз приступал в Томске к формированию лаборатории по композиционным материалам – моей специализации. И стал настойчиво просить, чтобы я приехал в Томск хотя бы посмотреть.

– Посмотрели?

– Не очень хотелось ехать, но товарищ, повторю, был настойчив. В итоге я приехал в Томск… И уехал бы обратно, если бы руководство не сделало ход конем – мне неожиданно предложили возглавить лабораторию синтетического каучука. Поскольку мне это было очень близко, я согласился. На недолгое время, как я тогда думал… Так все и началось. Был заведующим лабораторией, директором по науке, затем возглавил предприятие.

– Чем увлекаетесь? Как проводите свободное время? Вообще оно у вас есть?

– Да. Я давно понял, что работать круглые сутки с небольшим перерывом на сон – это непродуктивно. Проведя вечер с семьей, утром сделаешь все в два раза быстрее. А увлечения… иногда я с удовольствием играю в бильярд.

– Участвуете в соревнованиях, входите в клубы?

– Нет. Всегда играю с одним партнером – своим другом, который приехал в Томск вслед за мной через несколько лет.

– То есть вы не тусовочный человек?

– Скорее нет.

– А традиционные сибирские забавы – охота, рыбалка?

– Рыбалку очень люблю, но это чаще во время отпуска на своей родине. На Оби удалось порыбачить только один раз. Пока свои выходные я, как правило, провожу с детьми.

Все флаги в гости?

– Что для вас юбилей? Кого ждете в гости, как будете праздновать?

– На юбилей мы пригласили всех своих коллег, с которыми очень тесно и плодотворно сотрудничаем. Планируем провести большую конференцию «Нефтехимия будущего», надеемся увидеть и представителей отечественных компаний, вузов, НИИ, и наших иностранных партнеров. Конечно, руководство СИБУРа, руководителей производственных площадок.

– Какая программа?

– В первый день хотим провести ряд развивающих мероприятий, подумать, порассуждать в этом большом кругу над тем, что такое нефтехимия за горизонтом 2020-го, может быть, сформировать какое-то видение нашего будущего вместе с коллегами: каким будет общество потребления через 10–20 лет, какие нужны новые материалы. Во второй день – провести небольшую конференцию, посвященную развитию, но уже по ряду направлений, актуальных для отрасли и интересных компании. Взглянуть, может быть, не в такую далекую перспективу, а в обозримое будущее: какие есть новинки, тенденции. Так как юбиляр – наш научный центр, хотелось бы послушать, как работают другие R&D-центры в России и за рубежом, сформировать новые направления совместной деятельности, которые в силу ряда обстоятельств могли быть упущены.

– Ваши гости прежде бывали в Томске? И, кстати, знакомы ли они друг с другом?

– С некоторыми нашими партнерами мы сотрудничали только удаленно. И будем рады показать им НИОСТ, это тоже позволит наметить новые пути сотрудничества. Что до персоналий… На самом деле мир не такой большой, как кажется. И все знаковые лица в нефтехимии так или иначе друг о друге слышали. Но если они познакомятся у нас, это тоже здорово. Так что для НИОСТа юбилей – это еще и неплохой пиар: нам есть чем гордиться, есть что показать и, разумеется, есть куда двигаться. Десять лет – возраст уже не совсем детский, но подростковый. Но главное, надеюсь, у НИОСТа впереди.

– Мы вам искренне желаем успехов во всех ваших начинаниях. В конце концов, это и успехи Томска тоже.

Справка «ТН»

Юрий Казаков окончил Казанский государственный технологический университет. Кандидат технических наук, автор пяти запатентованных изобретений. В 1998–2008 годах работал в Нижнекамском химико-технологическом институте, с 2008 года в НИОСТе, с 2014-го является его генеральным директором.

С целью создания собственных технологий в области нефтехимии в Томске был открыт НИОСТ – первый R&D центр СИБУРа. 24  апреля 2006 года президент РФ Владимир Путин вручил НИОСТу свидетельство первого резидента первой в России особой экономической зоны технико-внедренческого типа. Сейчас здесь работают выпускники лучших химических вузов страны – Москвы, Казани, Новосибирска, Томска и других городов. По разработкам НИОСТа уже получено около 30 патентов в РФ и 18 – за рубежом.

Вопросы задавали журналисты редакции.

Записала Марина Боброва.

Фото: Артем Изофатов

Возгорание на «Нефтехиме», случившееся в среду, оказалось неопасным

Единственное последствие возгорания – примерно на три дня будет остановлено производство монометров, где был очаг возгорания, для профилактических работ. Производства полиэтилена и полипропилена работают в штатном режиме.

В среду вечером, когда в соцсетях появились первые сообщения о ЧП якобы со слов очевидцев, даже сообщалось о выбросе хлора в атмосферу в результате происшествия. Но панику остановила пресс-служба регионального МЧС, опровергнув эту информацию. Представитель предприятия в беседе с журналистом «ТН» сообщил, что хлора на производстве ТНХ нет вообще. А площадь возгорания составила всего 10 кв. м, притом что завод занимает несколько гектаров, огонь был ликвидирован за 10 минут силами собственного пожарного расчета. Пострадавших и повреждений оборудования нет. Причины возникновения пожара в ближайшие дни озвучит специально созданная комиссия.

– Случай на «Томскнефтехиме» не представлял опасности ни для сотрудников предприятия, ни для томичей, но мы поступили абсолютно правильно, сразу дав о нем информацию. Информация о любом, даже самом незначительном инциденте на небезопасных производствах всегда должна быть своевременной, открытой и доступной для жителей. Только в этом случае можно избежать слухов и домыслов, которые в век соцсетей могут распространяться быстро, – прокомментировал ситуацию Сергей Жвачкин.

На просторах области чудесной. Отнюдь не придуманные рассказы

TNews750_18_CMYK

С своё время по журналистским делам мне пришлось изъездить всю область. О многом рассказывал, ещё больше осталось в записных книжках и памяти. Поэтому к 70-летию её, родимой, откликаясь на просьбу «ТН», предоставляю свои заметки.

Они – о людях, в большинстве своём мало известных за пределами конкретной глубинки или узкой отрасли. Тем милее мне эти человеки, вовсе не зря жившие на свете.

СВЯТАЯ ПРОСТОТА

Виктор Лойша
Виктор Лойша

В посёлке Средний Васюган обитала Агафья Самарова, остячка, профессиональная охотница. В годы войны пожертвованные ею в Фонд обороны соболи и белки потянули на целый самолёт.

Уважаемая была таёжница. Где-то в пятидесятых её сделали депутатом Томского областного совета – как вкрапление экзотики, надо понимать. Тогда Агафья Ивановна произнесла фразу, сразу же ставшую афоризмом.

— Слушай, – спросила она у председателя райисполкома, когда они ехали на первую сессию, – а депутатке с мужиками – можно?

Любила она это дело.

При ней жила мать. Уходя в тайгу, васюганская Артемида не бросала старуху на попечение соседей, а забирала с собою. Ставила для неё чум, била лося – и оставляла матушку наедине с разделанной тушей. Сама же блуждала дальними маршрутами, промышляя пушного зверя. Когда, по её расчётам, припасы у старухи были на исходе, возвращалась и переводила мать на новое место, где уже был выстроен новый чум и ждала очередная груда лосятины.

…Это рассказал геолог Володя Биджаков, многие годы работавший в Васюганской нефтеразведочной экспедиции, потом в Томском геологоуправлении. Он умер недавно, и мне очень дорога память об этом человеке.

Кроме всего прочего, Владимир Ильич успел составить и издать умное и обстоятельное сочинение о томских геологах-практиках. Два увесистых тома, основанные строго на документах и великолепно иллюстрированные, лучший памятник этому подвижнику геологии.

КРАСИВО!

В селе Большая Галка жила девочка Капитолина Кожевникова. Её уважали за крестьянскую основательность и ещё за силу характера. Бывают такие люди, к которым с детства обращаются по имени-отчеству.

Когда Капе исполнилось шестнадцать, она поехала в районный центр Бакчар получать паспорт. И вернулась с новым именем: Гуттиэре. Так звали героиню фильма «Человек-амфибия». Картина гремела тогда на всесоюзном экране, стяжая любовь невзыскательной зрительской аудитории.

Советский фильм поражал непривычной заграничностью. И ещё в нём всё было красиво.

Что вы думаете? Село встретило это переименование с некоторой растерянностью, но быстро смирилось и даже думать забыло, что девчонку когда-то звали Капитолиной. Новое имя ей удивительным образом подошло, хотя внешне ничего общего с Анастасией Вертинской, исполнительницей роли, не просматривалось даже в самой общей антропологии.

Коренастенькая была наша землячка, с милой сибирской скуластостью.

Закончив школу, Гуттиэре Кожевникова отправилась покорять Москву. Чего она достигла в столице, неизвестно. Возможных сюжетных ходов – неисчислимое количество. Но, в чём уверены односельчане, – этот человек не пропал в джунглях огромного города, но выбрался на хорошую жизненную дорогу.

НЕ НАДО БАСЕН!

Галина Янгирова, в девичестве – Галя Филипчук, из самых-самых ветеранов Стрежевого и «Томскнефти». Дата её зачисления в штат тогдашнего нефтепромыслового управления – 2 февраля 1966 года. А приказ о создании самого НПУ вышел 13 января.

Коренная нарымчанка, выросла в селе Александровском, она – из тех немногих местных жителей, что сделали житейскую ставку на новую отрасль и остались в ней навсегда.

Её принял делопроизводителем сам Николай Филиппович Мержа (генеральный директор «Томскнефти», сегодня самая длинная улица Стрежевого носит имя этого легендарного человека). Тогда скромная должность делопроизводителя заменяла весь теперешний канцелярский аппарат.

Изумительная женщина! Проста, пряма, точна в оценках, и жива своим умом, а не заёмным, не тем, что сводится к формуле: «так все говорят». На собственной правоте не настаивает (всякому дано ошибаться), однако от субъективного взгляда на людей и на их дела вовсе не склонна отказываться. «Я вижу это так…». Такие люди, как она, незаменимы для реконструкции давних событий.

Впрочем, давние – не самое точное слово. Её городу нет и пятидесяти.

— …Ещё одна басня – о том, что Стрежевой выстроили зэки. Враньё! Так называемые химики появились здесь уже в семидесятых годах, пробыли недолго и дурной памяти по себе не оставили. Не худший был контингент.

Однажды сломался у нас замок на входной двери. В Стрежевом замков было не купить, пришлось заказывать то ли из Томска, то ли из Колпашева… Пока привезли да поставили, квартира недели две вовсе не запиралась. И что? Да ничего! А общежитие этих «условно-досрочных» располагалось, между прочим, чуть ли не впритык к нашему дому. Воровства не было. Да и не заметны были эти люди в нашем городе, не они определяли его лицо и характер.

А на первых порах город начинали строить студенты. Но не с бухты-барахты, не потому, что им больше нечем было заняться. Тут, прежде всего – жёсткая целесообразность. Просто не было другой рабочей силы: подразделения профессиональных строителей возводили более важные объекты.

Сколько раз приходилось слышать, как руководитель, пеняя нерадивым, ссылается на студентов: вот, дескать, у кого надо учиться отношению к работе! И ведь мы, в самом деле, равнялись на этих мальчишек в красных рубахах… Только тут вот какое дело. Работать на пределе сил можно, но лишь до поры до времени. То есть, и у предела есть свой предел. Восемь студенческих недель, ну, десять – это всё же одно, а чтобы из месяца в месяц, годами, согласитесь, совсем другое. Это называется подвижничество, и на него мало кто способен. Люди есть люди, а от непрерывности стахановских рекордов можно только надорваться…

ЕЩЁ БЕЗ МОСТА

 Томск в первые 368 лет своего существования был отрезан от прочего мира. Путь к нему из России пересекали реки: Обь, Томь. Почитайте путевые заметки Радищева, Чехова – многое поймёте. Потом появилась железная дорога, но от большей части области город оставался отделён естественными преградами.

Весна и осень становились головной болью для множества людей. Ледоход, ледостав разъединяли берега неумолимо и катастрофично. Зимою через Томь налаживали ледовую переправу, на лето наводили понтонный мост. В пятидесятые – шестидесятые годы во время распутицы молоко из заречных хозяйств возили в город самолётами.

Но вот в 1972 году вошёл в строй первый капитальный мост (в народе – коммунальный).

Рассказывает Егор Кузьмич Лигачёв, тогдашний хозяин области:

— Помню этот день, как сегодня. Устроили короткий митинг, перерезали ленточку. И масса народу – тысячи две – пошла по мосту, как будто проверяя его прочность и надёжность.

Мокрый снег, порывистый сильный ветер – нет, идут! А далеко внизу, параллельно, осиротевший понтонный мост – чистый, никого нет. То очередями стояли вереницы машин, а тут забыли и забросили…

На следующий день я улетал в Москву. Это было 4 или 5 октября. Снег продолжал валить, но самолёт всё же взлетел вовремя.

У меня были вопросы, решить которые можно было только у Косыгина. Чтобы встретиться с ним, предварительных звонков не требовалось. Приходишь в приемную, заявляешь: такой-то. Тебя либо тотчас принимают, либо скажут: завтра. Всё решалось моментально.

В этот раз, только я доложил о себе через секретаря, последовал ответ: «Пусть заходит». Я открываю дверь, и Алексей Николаевич громко говорит: «Товарищ Лигачев, я вас поздравляю». Я думаю: с чем это? С первым снегом, что ли? Спросил, а он:

— Так вы же мост пустили!

— Да. (А в газете «Правда» было совсем маленькое сообщении об этом событии). Что ж тут особенного?

— Эх, молодёжь! Ничего-то вы не знаете. «Что особенного»? Да ведь целая история с этим мостом! Вообще вы не цените того, что делаете.

— Что за история, если не секрет?

— А история такова. Я в юности работал кооператором в Сибири и часто курсировал между Новосибирском, Томском и Колпашево. Не раз, бывало, подъезжаешь к Томску вечером: осень, дождь, темень, – а надо переправиться через реку. Что делать? Лодочника нету. Стреляешь. После трех выстрелов появляется полупьяный лодочник. Садишься в эту лодку и плывёшь. Мужики в Томске мечтали в двадцатые годы об этом мосте! Деньги даже собирали, но потом разворовали и пропили. А вы осуществили мечту томских мужиков.

КОЛОКОЛЬЧИКИ ЕГО…

Во второй половине семидесятых строился магистральный газопровод Нижневартовск – Томск – Кузбасс. И в связи с ним занесло меня в посёлок Вертикос на Оби. Это Каргасокский район, глушь необычайная.

И тут судьба подарила мне знакомство с удивительным человеком. Звали его Иван Мартемьянов. Было ему уже семьдесят, но ни у кого не повернулся б язык назвать его стариком. Крепкий пожилой мужик. Окладистая борода и мощная грива чёрных волос, едва тронутых сединой. Белозубая улыбка. Проницательные тёмные глаза, обличающие сильный характер.

Справный был хозяин.

Но не только.

Его дом, на редкость для этого ссыльного захолустья изукрашенный резьбою, являл собою музей, в подлинном смысле этого слова. Если определить точнее, музей этнографии Среднего Приобья.

Сотни и тысячи предметов материальной культуры, свидетельств давно ушедшего быта русских старожилов и коренных народов. Обширное собрание ямщицких колокольцев соседствовало с коллекцией шаманских бубенчиков. Ступки, деревянные корыта, веретена, прялки, детские люльки. Деревянные божки из амбарчиков – укромных капищ хантов и селькупов. Бесхитростные, но неожиданно трогательные украшения таёжных красавиц. Подковы, гвозди, дверные навесы, выкованные в примитивных кузнях. Множество предметов аборигенного охотничьего и рыбацкого обихода…

Срез трудной, но по-своему яркой и героической жизни, проистекавшей некогда на обширных пространствах Западносибирской равнины.

Начало домашнему музею положил сам Иван Константинович, путешествуя по бесчисленным рекам и речушкам обского бассейна. Потом подключились односельчане, осознавшие благородный дух собирательства. Это о чём-то да говорит: прагматичным таёжникам нелегко понять романтику коллекционера, и часто в таком человеке видят скорее безобидного чудика, нежели подвижника. Мартемьянов же сумел поставить себя – не только вескостью суждений, но и самим образом жизни.

…Где-то в начале Перестройки Иван Константинович, зная недолговечность жизни, передал всю свою коллекцию в Томский краеведческий музей. А затем и умер, оставив о себе добрую и чистую память в умах многих людей.

Верно сказано: не стоит село без праведника.

И если общая высокая культура людей, населяющих сегодняшний Вертикос, очевидна для всякого наблюдателя, то нельзя не вспомнить Мартемьянова. Произнеся при этом высокое слово: духовность.

СТРАШНАЯ СИЛА ИСКУССТВА

Был выстроен Томский нефтехимический комбинат, гигант крупнотоннажной химии, как его называли тогда. И начали действовать первые заводы: производство метанола, полипропилена, формалина.

Местные власти гордились новым предприятием и охотно показывали его всем и вся, устраивая даже специальные автобусные экскурсии.

Сначала объезд громадной площадки по периметру, чтобы дать представление о масштабах. Затем посещение одного из цехов, работающих по безлюдной технологии. Далее – непременная демонстрация водоочистных сооружений: вот как мы заботимся о здоровье родной природы! Для почётных гостей в завершение – скромный фуршет в банкетном зале заводской столовой.

На одной такой экскурсии побывала в полном составе областная организация Союза художников. Разумеется, мастера кисти и резца больше всего почерпнули из последнего пункта программы. А непьющий пейзажист Парамонов в рамках того же банкета ухитрился договориться с директором комбината о том, чтобы ему позволили поработать на территории. «Вы сами не понимаете, каким художественным богатством владеете! – вдохновенно говорил живописец. – Это достойно кисти Юона, Константина Фёдоровича! А оно пропадает втуне».

Директор ничего не знал про Юона. Однако разрешение дал и распорядился о всяческом содействии.

И Парамонов честно работал на зимнем пленэре несколько недель. А потом устроил персональную выставку «Зори над Нефтехимом». Учитывая важность темы (пусковой объект пятилетки средствами искусства), на вернисаже присутствовал весь партийно-хозяйственный актив области. И сам первый секретарь Обкома КПСС, не чуждый изящного и возвышенного, высоко оценил представленные работы.

— Какая мощь и какой размах! – негромко сказал он, но слышал весь зал. – Это напоминает мне «Утро индустриальной Москвы» товарища Кустодиева…

— Всё же – Юона, – хмыкнул кто-то из художников, но его как раз не слышали.

— …Только масштабней и оптимистичней, – продолжал первый. – Всё же научно-технический прогресс движется вперёд! И мне очень радостно, товарищи, что наша творческая интеллигенция это понимает и отображает. Взгляните только на эти султаны заводских дымов, подсвеченных восходящим солнцем!..

Стоявший рядом со мною Владимир Набоких, главный инженер комбината, беззвучно, но яростно матерился.

— Султаны, так-перетак! – объяснил он мне, когда высокое начальство удалилось. – Какие, к лешему, могут быть дымы? Разве Нефтехим – угольная кочегарка? Это – пар!

— Ну, и что? – удивился я. – Написано-то, ведь, в самом деле, хорошо. И настроение передаёт…

— Чьё настроение? – взвился Володя. – Моё?! Вот ты его и видишь! Да пойми ты, дурья башка, что каждый султан пара – это свищ в трубопроводе! Ничего этого на химическом производстве не должно быть и в помине! И каждый такой свищ – огромный штраф. Да покажи эту картину инспектору котлонадзора, он меня по миру пустит! Сварщики ещё при ударном монтаже накосячили, сейчас латают свои прорехи, а этот ваш Кустодиев и рад отразить…

— Да не Кустодиев! – сказал я. – Юон! Точнее, Парамонов…

— Какая, хрен, разница, – Набоких устало махнул рукой.

История эта имеет неожиданный финал: Нефтехим купил всю серию пейзажей. А Парамонов, получив большие деньги, на радостях запил, хотя вот уже лет десять как был излечен от этой пагубы тяжким препаратом антабус.

ВСЁ – НА ЭКСПОРТ

Многожды бывавший в Томске могучий старец Ефим Славский, многолетний министр среднего машиностроения (в ведомее министерства находился Сибирский химический комбинат), один из самых-самых пионеров советской ядерной отрасли, трижды Герой социалистического труда, не отличался какой-то особенной воздержанностью на язык. Скажем прямо: очень даже был невоздержан. Однако – вот старая школа! – хорошо знал, где и какая шутка уместна, а где лучше бы промолчать.

…Началась вторая половина восьмидесятых годов. Ещё никто не представлял, чем завершится Перестройка. Но её самые первые лозунги – гласность, ускорение, конверсия – звучали, в общем, симпатично и были вполне любезны народному сознанию.

И вот идёт заседание политбюро ЦК КПСС. В зале – узкий круг приглашённых: несколько десятков самых ответственных фигур из оборонной промышленности. Выступает генеральный секретарь Центрального комитета.

— Всенародная любовь к импорту – это же национальный позор! – заявляет он. – Мы должны делать ставку на экспорт, причём не только на сырьевой. Есть вещи, которые наша промышленность делает лучше всех. Значит, умеем, когда надо. Что из этого следует? Следует научиться торговать. Завоёвывать мировой рынок…

Дисциплинированный и заслуженный народ внимательно слушает Горбачёва. Золотых звёзд «Серп и молот» на парадных пиджаках больше, чем самих пиджаков. В зале собрались люди огромных полномочий и необычайной власти – руководители советского военно-промышленного комплекса.

— …Взять, к примеру, Средмаш, – продолжает молодой генсек. – Его заводы в состоянии выпускать практически неограниченный ассортимент продукции – и самого высокого качества. На мировом уровне, а то и выше! Но думали ли вы об экспорте ваших изделий, Ефим Павлович?

Министр Славский снял очки. Аккуратно протёр их платком и надел снова.

— Так точно, – очень серьёзно и даже как-то задушевно ответил он. – Только об этом и думаем, Михаил Сергеевич. У нас ведь не одно серийное изделие не предназначено для внутреннего, так сказать, применения. Всё – исключительно на экспорт.

Эту шутку вполне оценили все присутствующие, поскольку СХК, например, выпускал элементы ядерных боезарядов. Но не всем эта шутка понравилась.

Горбачёву – точно – нет.

…Эту историю рассказал мне Геннадий Петрович Хандорин, коренной томич. На протяжении всех 1990-х он был директором Сибирского химического комбината, крупнейшего в мире ядерного предприятия. Умное и строгое производство являло собою гордость отечественной промышленности.

Время для радости

Замечательный подарок накануне Нового года ожидал ребят из детских домов, интернатов и приютов Томска и Томского района. Традиционная, 13-я по счету, благотворительная Елка состоялась при поддержке трех крупных компаний: Томского филиала Газпромбанка, ОАО «Востокгазпром» и томской площадки СИБУРа — «Томскнефтехима».
У входа в театр вместо билетеров всех, кто 27 декабря пришел в театр Драмы, встречали Гусар и Факир. Они не проверяли билеты, но солидно и вежливо здоровались с юными гостями за ручку.
Более 700 детей из детских домов, приютов и специализированных интернатов Томска и Томского района собрались в этот день на главном областном празднике, посвященном встрече нового 2013 года.

— Отрадно, что доброе дело объединило усилия трех предприятий, ведь сообща можно сделать больше, праздник получится еще разнообразнее, – подчеркнул начальник управления по связям с общественностью и государственными органами ОАО «Востокгазпром» Владислав Разманов.

Так, драмтеатр на полдня превратился в обширную творческую площадку: в фойе у высоченной сверкающей ели детей ожидали игры и конкурсы в компании сказочных героев. А уже после того, как юные гости вдоволь нарезвились и зарядились положительной энергией, всех пригласили в зрительные залы. Самые маленькие из гостей увидели новую детскую постановку «Привет мартышке!». Для ребят постарше на большой сцене развернулось сказочное представление «Чиполлино и его друзья».

— Посмотрите, как ребенок не отрываясь глядит на сцену, — негромко, чтобы не помешать представлению делится Владимир Спиридонов. Рядом – его племянница Кристина. – Мы нечасто в театре бываем,  сегодня приехали с  33-й школой.  Впечатления самые замечательные от  праздника!

Действительно, для детей поездки в театр – это целое событие. И причин для восхищения множество:

—  Наши ребята занимаются в школьном театральном кружке, и участвовать в студийных постановках — для них очень занимательно и даже престижно, — говорит Елена Атаманова, педагог коррекционной школы №22. – Поэтому для них хороший стимул — вот такие представления и театральные праздники!

Социальный педагог реабилитационного центра для несовершеннолетних «Огонек» Наталь Сугак  рассказала, что подопечные центра приезжают на благотворительный праздник каждый год. На этот раз на Елку-2013 привезли деток от трех лет. По ее словам малыши не очень многословно делятся эмоциями, но «глаза на этот раз опять сияют».

— Видно, что дети ждали новогодний праздник — судя и по костюмам, и по радостному ожиданию на лицах, — поделился в свою очередь начальник отдела корпоративных коммуникаций «Томскнефтехима» Михаил Москаленко. – И каждый год очень хочется оправдать все их ожидания, попытаться создать для ребят атмосферу дружной и яркой встречи, которая поможет им и творчески выразиться, и пообщаться, и поиграть, и вволю посмеяться. Для каждого ребенка, а для наших  юных гостей – особенно, очень важны и нужны такие моменты.

 

После представления  две сестры Оля и Света, приехавшие на праздник из поселка Басандайка, спорят — настоящий Дед мороз или нет. Последнее слово остается за улыбчивой Олей.

— Настоящий! — коротко сообщает она корреспонденту и сестре.

Дедушка Мороз,  а в Театре драмы всегда очень колоритный, сказочный Дедушка, может быть и не совсем настоящий, но вот мечты у детей самые что ни есть настоящие, достойные воплощения.

— Новый год для меня связан с елкой, счастьем, мечтами, — призналась Оля. — О чем мечтаю? Чтобы у всех были лучшие друзья. Чтобы рядом были те, кого любишь, и ценили это. Я верю, что в Новый год все мечты сбываются. Я люблю приглашать друзей в новогодние праздники и делать вместе что-то веселое. Когда мы наряжали елку всей семьей и с моими друзьями, было очень весело, я чувствовала поток радости и счастья.

Света, только что оспаривающая подлинность главного персонажа праздника, кивает и на этот раз всем своим видом соглашается с сестрой.

Дети задерживаются у елки: несколько снимков на память в компании с Дедом Морозом и Снегурочкой.

— А ведь это действительно, настоящая радость – когда рядом с тобой кто-то ощущает себя счастливым. А если это ребенок, то это очень большое счастье, — добавил Михаил Овчинников, заместитель управляющего филиалом ГПБ (ОАО) в г. Томске. — Мы все в душе остаемся детьми, и каждый из нас ждет от Нового года чуда, но принимать подарки хорошо, а еще приятнее взять на себя скромную миссию волшебника. К счастью, такая  возможность нам дана. Мы должны быть благодарны за эту возможность хоть раз в году почувствовать себя волшебниками, сделать счастливыми сразу много детей, которые нуждаются в нашем внимании и заботе.

Кстати, накануне праздника дети получили и новогодний презент, всегда ожидаемый с нетерпением: организаторы праздника доставили более 750 сладких подарков в красивых жестяных сундучках в девять городских и районных детских домов, приютов и специализированных интернатов.

Катерина Сергеева.

В кране вода из реки

«Прочитала в одном из номеров «ТН», что горячая вода, которая течет из крана при открытой системе водоразбора, поступает не от «Томскводоканала», а просто из реки. Это так? Не опасно ли умываться такой водой, мыть посуду?

Наталья Иванова, Томск»

Отвечает Сергей ГУЛЕНКО,

заместитель начальника отдела санитарного надзора по надзору за состоянием среды обитания и условиями проживания Роспотребнадзора ТО

– Да, ТГК-11 для своих нужд отказался брать воду у «Томскводоканала» и берет из водозабора, построенного для «Нефтехима». Вода из р. Томи, но она проходит определенную очистку от взвеси, осадка. Потом уже идет на ТЭЦ. Контроль качества воды ведет лаборатория центра гигиены и эпидемиологии. Бывают отклонения по цветности, мутности, но серьезных химических отклонений нет. Биологических загрязнений после такого нагрева тоже не бывает.