Без людей в погонах Томск как-то осиротел

Когда-то в Томской области было много людей в военной форме. Воинская часть в Итатке, ракетчики в Нелюбине, колпашевские летчики, дивизия в Северске… Но самыми главными людьми в погонах для томичей всегда были курсанты и преподаватели двух военных вузов – Высшего военного командного училища связи и военно-медицинского факультета ТМИ (затем – Томского военно-медицинского института). Они всегда участвовали в разного рода парадах и торжественных мероприятиях, их привлекали к ликвидации нештатных ситуаций. С ними горожанину было как-то надёжнее. Такая вот собирательная широкая мужская спина.

Беда не приходит одна

А потом их не стало. Сначала на Томск обрушилась трагедия училища связи. Кажется, она была первой такой в России – первой в череде многих, унесших жизни молодых, здоровых, полных планов и надежд ребят. Их убили не враги – они пали жертвой разгильдяйства и халатности собственных отцов-командиров. В большинстве случаев оставшихся безнаказанными. За томское «жертвоприношение» судили какого-то стрелочника типа завхоза. Ребятам поставили памятник, а училище закрыли. Впрочем, его, скорее всего, и так бы закрыли. Наступала другая эпоха, и появлялись совсем иные средства связи.

Но оставались военные медики. Сначала казалось, что уж им-то ничего не грозит. Наоборот. Факультет получил в свое распоряжение площадку ТВВКУС, отделился от гражданского вуза, стал полноценным военным институтом. Открыл набор военных фельдшеров, которые были весьма востребованы (по окраинам уже вовсю полыхали «локальные вооруженные конфликты»). ТВМИ уверенно смотрел в будущее. Как бы ни менялись военные доктрины, врачи нужны всегда. А качество подготовки военных медиков в Томске было на высоте.

Да, ходили слухи, что министр, которого в армии иначе как Табуреткиным не называли, хочет подвергнуть обрезанию военно-медицинское образование. Но в Томске надеялись: нас это не затронет. Все-таки ТВМИ – единственный в своем роде на всю азиатскую часть России. Не помогло. Глухие разговоры превратились в достоверно известную, хотя и конфиденциальную информацию, а затем и в официальную. Руководство вуза обратилось было к местным властям, всколыхнулась общественность, проводились какие-то слушания, писались резолюции и обращения, но в кулуарах говорили: все бессмысленно, решение принято на самом высоком уровне. Наше провинциальное мельтешение ничего, кроме раздражения, «там, наверху», не вызовет.

В итоге все прошло так, как и обещали. Случилось то, что в страшном сне не привиделось бы основателю вуза, фронтовику-орденоносцу полковнику Михаилу Рудичу и его соратникам. Созданный в 1965 году с нуля, прославленный выпускниками, служившими по всей России и во всех горячих точках, институт был уничтожен! ТВМИ сначала превратили в филиал Ленинградской академии, а через полгода закрыли.

И лежит у меня на погоне…

Дело даже не в том ура-патрио-тизме. Многие воспоминания вообще лежат в иной плоскости. В матримониальной. Можете смеяться. Не последний фактор – курсанты училища связи (непочтительно именовавшиеся в девчачьей среде кузнечиками) и слушатели ВМФ (уж простите, «шприцы») изрядно подогревали ситуацию на ярмарке невест. Парень в форме ближе к финалу развитого социализма уже не считался такой уж завидной партией, все же на факультетах с преобладанием женского пола он был вполне конкурентен. Особенно на тех, где после окончания светило распределение в сельскую школу. Потому что дальний гарнизон и муж-офицер это все-таки лучше, чем глухая деревня и никакого мужа (или пьющий тракторист). Это во-первых. Во-вторых, все девицы тех лет очень хорошо помнили фразу из фильма «Москва слезам не верит»: «Чтобы стать генеральшей, надо выйти замуж за лейтенанта». Ну и потом, есть такая штука – любовь. Она порой нечаянно нагрянет. И вообще бывает зла.

А потому редко у какой томской девушки, рожденной и выросшей в СССР, не осталось в памяти хотя бы одного романтического воспоминания, связанного с мальчиками в военной форме. У меня это еще и одноклассники – сразу шестеро ребят из нашего 10-го «Б» решили поступать в училище связи. По крайней мере, двое из них обещали по окончании на мне жениться. Наврали.

По-разному сложилась их судьба. Все, конечно, прошли Афган. Никто, к счастью, не был убит. Но некоторых война поломала. Генералом не стал никто. Но один настоящий полковник был. Увы, трагически и нелепо погиб на гражданке, в мирное время. Царствие небесное всем, кого уже нет.

Ностальгия по настоящему

С военно-медицинским факультетом у меня связана совсем другая история. Точнее, истории. Одна – романтическая, не более чем полузабытый эпизод в прошлом, не повлекший за собой каких-либо серьезных последствий. Так, любовь-морковь.

Другая – служебная. Это был совсем не роман. И даже не увлечение. Вообще близко ничего такого. Но эта встреча каким-то особенным образом запечатлелась в памяти. Скорее, как осознание того, что жизнь подарила встречу с чем-то настоящим.

С подполковником с военфака ТМИ Александром Салеевым меня свела журналистская стезя где-то в середине 1990-х. Был он лет на десять старше меня, среднего роста, худощавый и очень элегантный в своей щегольской морской форме. Кто-то рассказал, что за офицерами, служившими на флоте, сохраняется право носить их красивые черные шинели и все прочее. Только без кортиков. Впрочем, не знаю, полагаются ли кортики военврачам и тем более подводникам. Хотя про подводника я тоже тогда не знала. И про полярные моря, и про военно-медицинскую академию в Питере, где он преподавал прежде. И про Чернобыль мне было известно только то, что он там был. Собственно, из-за этого мы и познакомились. В те годы вокруг ликвидаторов крутилось много политиканов, от ультралевых (тогда их называли правыми) до ярко-зеленых. Сдержанное и уверенное поведение подполковника Салеева, немногословного и негромкоголосого, каким-то образом утешало самые неистовые страсти, записные горланы-главари неожиданно смущенно замолкали. Тогда я только удивлялась, а позже подумала: может, они просто знали? В отличие от нелюбопытных и некомпетентных журналистов. Потому что, как я прочитала значительно позже, «в Чернобыле о Салееве знали все».

Подвиг военврача Салеева

«17 сентября вертолет доставил нас к месту проведения эксперимента. Его решили провести на площадке «Н». Особая роль в эксперименте отводилась кандидату медицинских наук подполковнику медицинской службы Александру Алексеевичу Салееву. Он на себе должен был проверить возможность работы в опасной зоне. Салееву предстояло действовать, используя специальные усиленные средства защиты. На него подогнали свинцовую защиту груди, спины, головы, органов дыхания, глаз. В специальные бахилы уложили просвинцованные рукавицы. На грудь и спину дополнительно надели просвинцованные фартуки. Все это, как показал потом эксперимент, в 1,6 раза снижало воздействие радиации. Кроме того, на Салеева повесили десяток датчиков и дозиметров. Был тщательно рассчитан маршрут движения. Надо было выйти через пролом в стене на площадку, осмотреть ее и аварийный реактор, сбросить в развал пять-шесть лопат радиоактивного графита и по сигналу вернуться назад. Эту программу подполковник медицинской службы Салеев выполнил за 1 минуту 13 секунд. За минуту с небольшим Александр Алексеевич получил дозу облучения до 10 рентген – это по прямопоказывающему дозиметру. Датчики решили отправить в лабораторию, только после их расшифровки можно было сделать более точные выводы. Комиссия рассмотрела представленный акт, разработанные нами инструкции и памятки для офицеров, сержантов и солдат», – вспоминал о тех днях генерал-майор Николай Тараканов, руководивший операцией по удалению высокорадиоактивных элементов из особо опасных зон Чернобыльской АЭС.

Только у нас в городе об этом мало кто знал. Остается только догадываться, как случилось, что блестящий офицер из Питера, герой Чернобыля попал в Томск. Но для автора он остался в памяти как пример настоящего военврача и преподавателя военно-медицинского факультета.

Возможно, кто-то спросит: а почему, собственно, автор про «чужака» Салеева, а не про своих, исконных героев? Славных имен, связанных с ТМИ, множество. Пусть у каждого будет свое.

Скончался Александр Алексеевич в 2007-м, в 57 лет. Скоро я буду старше его.

К счастью, ни он, ни многие славные офицеры – преподаватели военно-медицинского факультета и Томского военно-медицинского института не видели, как все пошло прахом. Собственно, почему пошло? Было пущено в распыл самым жестоким и варварским способом.

Куда нести печаль свою?

Уже не раз замечалось: Минобороны, покидая свои объекты, оставляет после себя хаос. Будто бы исповедуя тактику выжженной земли, словно по принципу «Так не доставайся же ты никому!». Трудно сказать, кто тому виной – мародеры из нижних чинов, равнодушные писарчуки в штабах или обозленные «штафирками» из высших сфер генералы. Но в Томске не было ни одного примера цивилизованной передачи имущества от военных местным властям – начиная с военного городка в Итатке и Дома офицеров в Томске. Почему-то обязательно нужно довести до крайней степени истощения, разрушения, тянуть до последнего, словно надеясь: ну вот сейчас поступит самый последний, самый решающий приказ, и добро не придется никому передавать. Так бессмысленно долго какие-то штабные, извините, крысы, дислоцированные в Кузбассе, не передавали нашему региону бывшее здание Общественного собрания в Томске (в советские годы – Дом офицеров).

Однако, судя по событиям последних лет, нечего на Минобороны кивать, коли у самих… Пусть каждый продолжит в меру своей радикальности.

Несколько пожаров подряд так и не сподвигли городские власти ни на организацию нормальной охраны (один сторож преклонных лет), ни на консервацию главного корпуса ТВМИ на Киевской. Должен был произойти сильнейший пожар, едва не сгубивший творение архитектора Лыгина (бывшее епархиальное училище), прежде чем окна первого этажа зашили стальными листами. Но крыша так и ушла в зиму открытой. Теперь мэрия объявила, что судится с охранным предприятием и намерена стребовать с него возмещение ущерба. Боюсь, даже если «Путина» (так замечательно называется ЧОП) продаст все, включая бессмертные души своего начальства, у нее не наберется даже малой доли того, что было утрачено при пожаре.

Последний пожар – опять на Никитина. В бывшей духовной семинарии. И снова ЧОП – на этот раз «Вымпел» – ничего не успел. Якобы охранники видели трех убегающих подростков.

Судя по тому, как горело и на какой площади, это не подростки, а какие-то пиротехники профессиональные. И цель перед ними, похоже, стояла вполне определенная – уничтожить памятник, подлежащий охране государства. И освободить наконец ценнейшую площадку в центре города. Маленько не получилось. Стены все-таки устояли. Надолго ли?

Теперь в муниципалитете говорят: надо установить камеры наблюдения. Очень хочется спросить: а раньше-то где были, гос-пода? Это ведь не первый гром, после которого мужик по пословице должен перекреститься. И даже не десятый.

При таком умопомрачительном равнодушии к своей истории все у нас ух какие патриоты. И страсть как любят вещать о «любви к оте-ческим гробам». Но почему-то эта любовь проявляется как-то своеобразно. Запретить увеселения на Новособорной – это да! Понатыкать по всему городу безвкусные по большей части статУи – обязательно. Сохранить же подлинные памятники истории, в том числе и воинской славы… На это у нас не хватает ни денег, ни желания.

Наиболее загрязненными в радиационном отношении оказались кровельные покрытия третьего энергоблока Чернобыльской АЭС. На них попали осколки реакторного топлива, обломки конструкций, радиоактивная пыль, куски графитовой кладки. Именно здесь создавался радиационный фон, который не позволял приступать к серьезным работам внутри станции, осуществлять широкие мероприятия по захоронению четвертого блока. Преподаватель военно-медицинской академии им. Кирова подполковник медицинской службы А.А. Салеев добровольно участвовал в проведении на себе медико-биологического эксперимента с целью установления возможного времени пребывания личного состава в зонах с высокими уровнями радиации. О подвиге подполковника Салеева узнали все как в научном центре Министерства обороны, где он выполнял обязанности начальника отдела, так и в Правительственной комиссии и на самой станции.

Николай Тараканов, генерал-майор, доктор технических наук

Об истории военного госпиталя в Томске был в курсе даже Владимир Путин. Уникальное ожоговое отделение в итоге было разорено. Ценное оборудование, по свидетельствам очевидцев, военные выворотили, покидали как попало в машины и увезли невесть куда (то ли в округ, то ли на свалку). А шприцами и ампулами еще долго играло подрастающее поколение с улицы Жуковского, получившее наглядный урок рачительного и бережного отношения к военному имуществу.

справка «ТН»

В преддверии 70-летия Победы новосибирские реконструкторы снимали в военном городке на Никитина фильм о взятии Рейхстага.

ЦИФРА

9 000 военных врачей,371 фельдшера и более 150 клинических ординаторов и адъюнктов выпустили за годы работы ВМФ ТМИ и затем – ТВМИ. Среди них 24 доктора и 97 кандидатов наук, 17