На прошлой неделе Томский симфонический оркестр открыл свой предъюбилейный сезон. Впереди – новые оперные проекты, совместные выступления с московскими звездами и монументальная Девятая симфония Бетховена под занавес сезона.

Накануне насыщенного сезона главный дирижер оркестра Ярослав Ткаленко рассказал корреспонденту «ТН» о самом отчаянном моменте в своей жизни, о восхождении на лобное место и о том, почему не любит женщин-дирижеров.

– Ярослав Владимирович, если бы обыватель спросил вас: «Кто такой дирижер?» – как бы вы ответили на такой вопрос?

– Дирижер – это человек, помогающий музыкантам, которые хотят играть вместе, делать это как можно лучше.

– Вы второй год возглавляете Томский симфонический оркестр. Что уже случилось из того, что было задумано?

– В последнее время завсегдатаи концертов симфонической музыки все чаще говорят о том, что оркестр стал звучать намного лучше. Приезжие звезды, которые играли с томскими музыкантами, тоже отмечали приличный профессиональный уровень коллектива. Для нас это самый ценный комплимент и главное достижение. Очень радует, что в оркестр вливаются новые молодые исполнители. Здесь нужно отдать должное директору филармонии Марине Шериной, которая находит возможности приглашать музыкантов. Ну и, наконец, сейчас в коллективе царит по-настоящему творческая созидательная атмосфера. Мы смогли найти общий язык с музыкантами и руководством филармонии.

– Выстраивать конструктивный диалог в творческом коллективе не самое простое занятие. В чем секрет такой удачной «перестройки»?

– Соглашаясь в прошлом году на приглашение Марины Шериной, я понимал: сейчас томскому оркестру нужна твердая рука, способная направлять, и открытые уши, готовые слушать и слышать. Для меня каждый музыкант – личность, к которой я отношусь с большой симпатией и уважением. Потому что знаю все про их тяжелый хлеб. Ни в одном оркестре мира вы не найдете ни одного музыканта, который оказался бы на своем месте, работая в полноги. Это тяжелый, кропотливый труд с раннего детства. Все музыканты нацелены на общий результат – красивое звучание оркестра. Так что эмоции и сиюминутные порывы – то, чем не нужно руководствоваться руководителю оркестра, когда человек приходит к тебе со своими претензиями, предложениями и просьбами.

– Женщина-дирижер – явление редкое. Многие ваши коллеги убеждены, что управлять оркестром – не дамское занятие. А как вы относитесь к представительницам прекрасного пола, которые решились однажды взять в руки дирижерскую палочку?

– Настороженно. Потому что я люблю в женщинах теплоту, хрупкость и умение создать уютную атмосферу. А в дирижерской профессии никуда без гипертрофированных мужских качеств. В попытке управлять творческим коллективом, состоящим из ярких индивидуальностей, приходится проявлять не только мудрость и терпение, но и предельную жесткость, несгибаемость, порой становясь диктатором. В оркестре дисциплина должна быть как в армии. Ну и зачем женщинам так портить свой характер? Мне, к слову сказать, в свое время пришлось сознательно воспитывать эти качества, отчасти «ломать» себя.

– Есть ли качества, присущие вам как лидеру творческого коллектива, которые мешают в жизни?

– В ходе репетиций мне приходится обращать внимание на ошибки исполнителей и исправлять их. Вот эта привычка контролировать все и вся может сослужить недобрую службу. По крайней мере в семейных отношениях от нее точно лучше отказаться. Вообще ведущая партия у меня только в творческом процессе. Вне музыки я легко уступаю лидерство. Например, в семье. И это естественно: из-за моих частых разъездов дом держится в основном на супруге. В дружеской компании брать на себя роль тамады и зажигать я тоже не люблю. Мне этого на работе хватает.

– Сегодня вы живете на два города: в общей сложности полгода проводите в Москве и ровно столько же в Томске. Частая перемена мест, жизненных обстоятельств и окружения вас не утомляют?

– Напротив. С появлением в моей жизни томского оркестра возникло ощущение гармонии и полноты жизни. По крайней мере, теперь во время отпуска я с удовольствием отдыхаю, а не терзаюсь мыслями о том, что чего-то недополучаю в профессии. Оркестров много, а дирижеров мало. Поэтому когда тебя приглашают возглавить музыкальный коллектив, это всегда лестно. От таких предложений не отказываются. К тому же с томским оркестром нас связывают теплые чувства и желание решать интересные творческие задачи. А лично мне смена городов еще и дарит возможность выдохнуть и почувствовать вкус жизни. Московский ритм – нечеловеческий: уж очень велика плотность информации, людей и машин. В Томске мне комфортно, здесь я могу позволить себе мелочи, которые дарят ощущение полноты жизни: сходить в бассейн, неспешно побродить по городу… Большое человеческое удовольствие получаю от общения с томской профессурой и творческой интеллигенцией. Ну и потом, разлука с семьей освежает чувства. Это тоже важно. (Улыбается.)

– Изменилась ли, на ваш взгляд, публика за те два года, что вы с томским оркестром?

– Проблемы с публикой на классических концертах есть везде, будь то томская или берлинская филармония. Основная проблема – привлечь и приучить ходить на концерты молодого слушателя. Технический прогресс, преобразивший телевидение и кино, сильно повлиял на наше мировосприятие. Мы все чаще реагируем на внешние проявления и перестаем интересоваться внутренней сутью явлений. Сосредотачиваемся на красивой картинке и воспринимаем музыку как фон. Но, чтобы по-настоящему слышать классику и душа потянулась в те сферы, куда ее должна привести эта музыка, нужно быть очень внимательным. В противном случае фуги Баха и светлые симфонии Моцарта будут давить на сознание слушателя. Конечно, поверхностно воспринимать классическую музыку можно просто на уровне красивой известной мелодии. Сегодня, к сожалению, часто так и происходит. Впрочем, современный человек страдает тотальной «глухотой». В большинстве своем мы стали нечуткими: слушаем друг друга, но не слышим.

– Служение музам всегда было сродни подвигу нестяжательства. Такая перспектива не пугала вас при выборе профессии?

– Музыка никогда не была единственной любовью моей жизни. Например, я долгие годы и с большим удовольствием занимался плаванием и вполне мог продолжить карьеру спортсмена. А еще обожал черчение и математику. Способности к точным наукам достались мне от родителей-инженеров. Думаю, я мог бы преуспеть на этом поприще. Кстати, умение логично и системно мыслить мне очень пригодилось в музыке: для дирижера важно понимать и охватывать структуру и форму всего произведения.

Отчаяние с головой захлестнуло меня лишь однажды – в ­1990-е годы, когда царило ощущение тотальной разрухи и возникали серьезные сомнения, кому вообще нужно будет искусство через пару-тройку лет. Тогда мне стоило большого мужества остаться в профессии.

И еще один непростой момент. Я ведь окончил Гнесинку по классу баяна. А симфонисты всегда недоверчиво относятся к народникам. Даже в студенческих оркестрах. Нужно быть очень убедительным за дирижерским пультом, чтобы академические музыканты в тебя поверили и пошли за тобой. В лучших оркестрах мира существуют эталоны и традиции исполнения большинства классических произведений. Поэтому, когда встает за пульт новый дирижер, они между собой решают: «По дирижеру сегодня играем или как всегда?» (Улыбается.) Бывают случаи, когда молодой дирижер не руководит музыкантами, а размахивает «под них» палочкой… Не зря Римский-Корсаков однажды сказал, что дирижирование – дело темное. Нужно быть большим авантюристом, чтобы впервые подняться на это лобное место.

– Какие за вами, как за творческим человеком, есть грехи? Частая смена настроений, вспыльчивость, неспособность обустроить быт…

– Склонность к депрессиям, которой, кстати, страдают многие молодые люди, особенно творческих профессий, я искоренил еще в годы учебы в академии. Волевым усилием. Все зависит от умственной установки: я просто не позволяю себе впадать в это состояние. С бытом тоже не испытываю проблем. На Украине, где я родился и провел юношеские годы, построил вместе с отцом загородный дом, еще пару – в России: другу и себе… Вообще я люблю смену труда. И всегда был готов к любой работе. Я ведь не знал, как сложится моя карьера в музыке. Уж очень велика здесь роль удачи.

– Чего нельзя простить таланту?

– Лени. Если у человека есть явный талант, а он его не развивает, это непростительно.

– Как вам кажется, человек тоже дирижер своей жизни?

– Отчасти да. Главное – ставить себе в жизни посильные задачи. При сильном желании и старании они всегда реализуются.

Справка «ТН»

Ярослав Ткаленко – выпускник Российской академии музыки имени Гнесиных. Сотрудничал с московскими театрами «Амадей», «Геликон-опера», академическим музыкальным театром им. К.С.Станиславского и В.И.Немировича-Данченко, детским музыкально-драматическим театром под руководством Г.Чихачева. В числе его постановок: «Волшебная флейта» В.А.Моцарта, «Евгений Онегин» П.?Чайковского, «Кармен» Ж.Бизе, спектакли для детей на музыку Прокофьева и Римского-Корсакова. Дирижировал концертными программами с Государственным симфоническим оркестром под управлением В.Понькина, с филармоническими оркестрами Нижнего Новгорода и Саратова. Последние 10 лет работает в Москве в Центре оперного пения Галины Вишневской. С января 2013 года – главный дирижер Томского симфонического оркестра.