Неделю назад во время заседания по «делу Никифорова» сторона гособвинения выразила протест по поводу публикаций в прессе «стенограмм» процесса. Редакция понимает, что эти слова адресованы исключительно «ТН», и хочет объяснить свою позицию.
Во-первых, наши публикации не являются стенограммами – мы даем лишь выборочные моменты из заседаний, с очень серьезным сокращением. По своему жанру наши публикации являются судебными репортажами — по возможности подробным (с использованием материалов аудиозаписи) пересказом происходящего в зале. Такая форма подачи материала — общепризнанная мировая практика, позволяющая избегать журналистских оценок.
Во-вторых, мы одинаково нейтрально относимся ко всем участникам процесса и ни в коей мере не хотели бы помешать кому-либо из них. Мы, безусловно, отдаем себе отчет, что наша работа оказывает некое воздействие на участников процесса, доставляет им некие неудобства. Однако считаем, что это воздействие и неудобства являются ничем иным, как одной из форм гражданского контроля над важнейшей для общества сферой — отправлением правосудия. Это особо актуально, когда речь идет о процессах, вызывающих огромный общественный резонанс. Поэтому редакция считает своим профессиональным долгом и впредь по возможности наиболее полно знакомить томичей с ходом открытых (!) судебных заседаний по «делу Никифорова» и «делу Макарова».
Редакция «ТН»
«Отформатировано»
Суд заслушивает свидетелей по «делу Никифорова»
Свидетель Тучина Марина Юрьевна, сотрудник взвода охраны при УВД. Дежурила 29 сентября 2007 года.
— …Пришел Никифоров, привел посетителя, примерно полпятого. Спросила: «На кого записывать?» Сказал: «Записывай на меня». …В шесть часов пошла на обход здания, спустились Чепурин и Гильденбранд. Спустя час примерно вышел Никифоров. «Где ваш посетитель?» — «Он же вышел. Ты где была?»
— Возможен ли бесконтрольный выход из здания?
— Я закрываю дверь на замок.
— Вы сами не видели, как выходил Вахненко. Никифоров вам сказал, что он вышел. Вы сами для себя какие выводы сделали?
— Я поняла, что, пока я записывала, Чепурин сдавал ключи от кабинета, — он вышел. Запись, что он вышел, делала со слов Никифорова… Около 12 часов я закрываю ворота. Примерно через полчаса Никифоров позвонил: «Это я, открой». Находился до 9 утра. Ключ от кабинета не сдал.
«Музыка играла»
Свидетель Пупышев Семен Викторович, в сентябре 2007 года — сотрудник ОБЭП. Вместе с Никифоровым, Гильденбрандом и Чепуриным доставил Вахненко в отделение.
— Одежду Никифорова не помните? Носил ли галстук? – гособвинитель.
— Когда стал начальником отделения, стал носить галстук.
…Вахненко вместе с Никифоровым проследовали в его кабинет (№ 409. – Прим. авт.). Я находился в 410-м кабинете… Часов в 6 вышел Никифоров, всех распустил по домам.
— Какие-то звуки из кабинета 409-го, где находились Никифоров и Вахненко, слышали?
— Суббота, кроме нас никого не было в здании, у нас играла громкая музыка.
Адвокат Никифорова Марина Жилко:
— Никифоров, когда сказал, что вы можете идти домой, как выглядел? Не было ли телесных повреждений?
— В белой рубашке. Только без галстука.
— Рукава короткие или длинные? Закатаны?
— Не помню. Он всегда был в рубашке с длинными рукавами.
«Темно и страшно»
Свидетель Шинкарева Ирина Сергеевна, сотрудник взвода охраны УВД, дежурила 30 сентября.
— При каких обстоятельствах общались с Никифоровым и примерно когда это было? – гособвинитель.
— Вечером. Мы запирали ворота, когда все уходили. Он ушел из здания, сказал, что вернется еще спустя какое-то время… (Никифоров возвращается и вновь уходит. – Прим. авт.). Я его проводила до ворот, закрыла, пошла в здание. Когда уходил, нес большую бутылку. Неполная. Прозрачная жидкость. Еще пошутил: «Спирт будешь пить?»
— Когда Никифоров находился в здании, не слышно ли было шума?
— Я думала, мне показалось – как будто упал сугроб с крыши. В другом конце здания. Очень далеко, тихо-тихо. Тишина и глухой звук, еле слышный.
— Обзор камер видеонаблюдения?
— Центральный вход, гараж и площадь перед воротами – две стороны здания.
— Обход здания вокруг вы осуществляли?
— Когда еще светло было.
— Во что был одет Никифоров? — адвокат Никифорова.
— Черный костюм, белая рубашка. Чистая, опрятная.
Гособвинитель зачитывает показания свидетеля в ходе предварительного следствия.
«…Около 1-2 часов ночи Никифоров вернулся, ключа от его кабинета на посту не было. Я считаю, ключ был у Никифорова. В руках у Никифорова был пакет. Поднялся к себе наверх, находился там около 30 минут. Перед его выходом я услышала глухой грохот. Я от неожиданности подскочила, потом подумала, что это что-то Никифоров делает наверху. Вскоре после этого он спустился. В руках у него была пятилитровая пластиковая бутылка. Пакета, с которым Никифоров заходил, я у него не заметила. Уходя, сдал ключи от своего кабинета. За свою смену я делала обход здания, но на четвертый этаж не заходила. Ночью там темно и страшно. Когда Никифоров вышел из здания, я обратила внимание, что он остановился за шлагбаумом и смотрел в мою сторону. Он смотрел, куда я пойду от ворот».
— Что за пакет? – гособвинитель.
— Черный, свернут.
«Проведено форматирование»
Свидетель Лесников Алексей Сергеевич. В сентябре 2007 года – оперуполномоченный уголовного розыска, группы по раскрытию тяжких и особо тяжких преступлений против личности.
— Довелось по указанию руководства поехать в ОБЭП и провести изъятие видеорегистратора. Присутствовали… специалист отдела «К» (отвечает за технику. — Прим. авт.), я, начальник ОБЭП Алембеков, понятые. Просматривалась видеозапись за тот день по факту без вести пропавшего Вахненко. На записях фиксировались люди, выходящие и входящие в здание.
— Записывали ли вы время, когда они входили и выходили?
— В свой черновик. Начальник ОБЭП называл фамилии. Вахненко, Гильденбранд и Никифоров входили, потом выходили, без вести пропавший Вахненко так и не вышел.
Гособвинитель зачитывает и показывает присяжным листки из блокнота свидетеля: записано время прихода и ухода сотрудников и посетителей из здания ОБЭП.
Затем зачитывает заключение технической экспертизы от 30 апреля 2008 года. Проведена в Сибирском региональном центре судебной экспертизы.
«Был представлен видеорегистратор… В видеорегистраторе произведена операция быстрого форматирования диска, в результате которой произошло удаление служебной информации. Часть кадров видеозаписи была уничтожена записанными поверх данными, содержание и структура которых отличается от файлов видеорегистратора. …Определить содержание видеозаписей не представляется возможным».
«Меня не ввязывайте»
Свидетель Чепурин Евгений Вениаминович. В сентябре — октябре 2007 года – оперуполномоченный ОБЭП.
— Дело было мне передано в сентябре или октябре.
— К 29 сентября были ли выполнены достаточные запланированные мероприятия, чтобы состоялась беседа с Вахненко?
— По бумагам было ясно, что идет хищение золота. Золото сдавал Вахненко. Планировалась командировка в Хакасию. Утром все вышли на работу, была планерка, поставлена задача задержать Вахненко и Нагайцева…
— Где обнаружили Вахненко?
— На автомойке в конце Академгородка. Стоял джип, спросили, кто хозяин, человек сказал: «Я». Геннадий Геннадьевич представился, показал удостоверение. Сказали проехать в ОБЭП. Он растерялся, было видно, что он испугался, покраснел. Ехали в машине, он всю дорогу вообще молчал, не сказал ни одного слова.
— Не было ли у Вахненко телесных повреждений?
— Я его не рассматривал. Единственное, когда поднимались по лестнице, у него началась одышка. Дышал очень тяжело.
— Кто был в здании?
— Все отделение.
— В 410-м все собрались?
— Угу… Я сидел за компьютером, печатал справку о поездке в Новосибирск.
— Чем занимались сотрудники?
— Чай пили. Суббота. Разговаривали. Может, потихоньку играло радио… Печатал минут 10, потом Сергей (Гильденбранд. – Прим. авт.) позвал: «Пошли, зайдем к Геннадию Геннадьевичу». Открыл дверь, там Вахненко лежал на полу. Обстановка нарушена не была, он прямо у двери лежал, ногами вперед. Лежал на спине, ровно. Ничего не было завернуто, повернуто.
— Где находились Никифоров и Гильденбранд?
— С Гильденбрандом я вместе зашел, где находился Никифоров, не помню. Я сказал: «Скорую» вызывайте».
— Почему решили, что нужно «скорую»?
— Сразу понял, что что-то не в порядке.
— Вы не спрашивали, что случилось?
— Нет, по-моему.
— Они вам сами что-нибудь говорили?
— Нет.
— Вы им предлагали в «скорую» звонить. Как они отреагировали?
— Не помню. Я растерялся.
— Сами почему не вызвали?
— Не помню.
— Сотрудникам сказали, что человек лежит?
— Нет.
— Никифоров с вами разговаривал?
— Вроде бы да. Я был в шоковом состоянии.
— В тот день вы возвращались?
— У меня в кабинете была бутылка водки особая, я товарищу обещал, пришлось вернуться. Поднялся в кабинет, взял бутылку и спустился.
— Когда вы печатали, шум или необычные звуки слышали?
— Мгновение, как шуршание стула об стенку, секунд 15. Может, стул там сдвинулся.
— Разговаривали ли вы с Никифоровым или Гильденбрандом о случившемся с Вахненко?
— Не хотел.
Представитель Вахненко:
— В воскресенье, 30 сентября, виделись с Гильденбрандом или Никифоровым?
— Вечером я находился у знакомой, ей позвонил Геннадий Геннадьевич, попросил меня спуститься. Они были на автомобиле Сергея, «шестерке». Сказали: «Нужна помощь». Я сказал: «Не надо меня ни во что вмешивать».
— Что вы можете сказать об акустике между кабинетами? — адвокат Никифорова.
— Слышимость хорошая. Крик «Зайди» можно услышать.
— В чем был Вахненко?
— В верхней одежде.
— Цвет лица?
— Не помню.
— Кровь где-нибудь была? Телесные повреждения?
— Я не видел.
— У Вахненко руки-ноги были связаны?
— Нет.
— На лице ни пластыря, ни скотча?
— Нет.
— Что вы про себя подумали?
— Человеку плохо стало.
— Жив он или не жив, вы думали?
— Мне показалось, что не жив…
(Чепурин рассказывает: в милиции проработал 16,5 года, в том числе старшим оперуполномоченным уголовного розыска. Уволился 6 октября 2007 года по собственному желанию. Сейчас не работает.)
Судья:
— Что такого вы увидели, что сразу захотели прекратить отношения с Гильденбрандом и Никифоровым и не оказали никакой помощи?
— Раньше такого никогда не видел. Был шокирован.
— Когда с работы уходили, автомобиль Вахненко видели? — гособвинитель.
— Не помню.
— Согласно данным оперуполномоченного уголовного розыска, в 16.21 вы зашли в здание ОБЭП. Вышли в 17.57. Это могло соответствовать?
— Да.
— Прошло больше часа. 15 минут вы писали справку. Что остальное время делали?
— Не знаю.
— Сотрудники вышли в 17.32, вы в 17.57. Что делали, когда остальные сотрудники уже ушли?
— Пока компьютер выключили, кабинет закрыли.
— В 18.34 вы вошли, в 18.39 вышли. В 18.51 вышел Никифоров. Вы с ним столкнулись?
— Нет.
Гособвинитель зачитывает показания Чепурина на предварительном расследовании от 4 октября 2007 года (на следующий день демонстрируют еще и видеозапись допроса):
«…Не слышал из кабинета Никифорова криков и звуков ударов, но слышал возню, как будто в кабинете двигают мебель…
…Вахненко был весь синий, глаза открыты, он не подавал признаков жизни. Я предлагал вызвать «скорую». Гильденбранд или Никифоров сказали: «Он уже умер». Я сказал: «Что вы творите, меня не ввязывайте». Никифоров сказал: «Если что сболтнешь, пойдешь прицепом»…
…Никифоров дал мне ключи от джипа Вахненко и приказал отогнать от отдела. Я отказался…
..Потом мне опять звонили: «Одно дело сделали, надо другое сделать». Я говорю: «Отстань».
..Никакой необходимости вызывать Вахненко для работы 29 сентября не было».
Гособвинитель:
— Ваша фраза: «Что вы творите?» Что вы поняли, что они творят?
— Что «скорую» не вызывают.
— Как вы можете пояснить, в воскресенье утром Никифоров звонил вам: «Одно дело сделали, надо сделать второе?»
— Я не знаю.
От редакции. При освещении «дела Никифорова» и «дела Макарова» редакция сталкивается с некоторыми этическими проблемами. Мы понимаем, что свидетели, пострадавшие высказывают свое субъективное восприятие произошедшего, и истинность или ложность их утверждений может определить только суд. Однако, с другой стороны, эти люди официально предупреждены об уголовной ответственности за дачу заведомо ложных показаний. Поэтому редакция считает необходимым как можно более полно освещать процессы по делам, которые вызвали большой общественный резонанс.