Почему Томск занимает последнюю строку в протестном рейтинге
На минувшей неделе широкой публике было представлено социологическое исследование «Уровень протестных настроений», проведенное фондом «Общественное мнение» (ФОМ). Жителей 100 населенных пунктов из 44 субъектов РФ спрашивали: «Вы лично испытываете или не испытываете недовольство, готовность участвовать в акциях протеста?» Общий результат: недовольных и готовых протестовать в России – 36%; 56% граждан с транспарантами на улицы не выйдут; 10% вопрос интервьюера поставил в тупик – затруднились ответить.
Любопытно, что СФО попал в число самых недовольных: индекс «Уровень протестных настроений» здесь самый высокий – 32 (при общем от 28 до 32). А вот Томская область, напротив, оказалась самым миролюбивым регионом страны – в протестном рейтинге занимает самую последнюю строчку среди 76 краев и областей. Лишь 9% наших земляков допускают возможность принять участие в каких-либо акциях протеста. В то время как в Амурской области, лидере рейтинга, протестовать готовы 38%.
Как можно интерпретировать результаты рейтинга?
Артем Рыкун, завкафедрой социальной работы философского факультета ТГУ, доктор социологических наук:
– Формы уличного протеста для Томска никогда не были особенно актуальны. Для этого есть целый ряд причин.
Структура населения Томской области очень сильно отличается от индустриальных регионов, таких, например, как Кемерово (согласно исследованию ФОМ к протестам готовы 23% населения). Рабочие там представляют очень интересную социальную категорию, которую социологи с конца 1960-х квалифицируют как «солидаристы». Это представители традиционных отраслей: шахтеры, железнодорожники, работники судоремонтных и судостроительных предприятий. Их отличает компактное проживание, экстремальные условия труда и чувство локтя. Поднять тех на совместные акции протеста, с кем каждый день рискуешь, спускаясь в шахту, довольно легко. Вспомним, например, 1990-е годы, когда зарплату задерживали всем – кемеровчане ездили в Москву. В Томске тоже стояли заводы, но таких массовых акций протеста, как в Кемерово, у нас не было.
Население Томска представлено другими социальными группами – это так называемые инструменталисты (машиностроители с ориентацией не на коллективную, а на приватную жизнь) и «бюрократы», к которым можно отнести работников офисов, сотрудников академических учреждений. Это индивидуалисты, для которых крайне важна самореализация. Представителям этих социальных групп традиционные проявления классовой идентичности чужды. Группироваться они могут с большим трудом, поэтому на уличные протесты готовы только в самом крайнем случае.
Протест у «бюрократов», в число которых в данной типологии Дж. Голдторпа и Д. Локвуда входят все представители интеллектуального труда, за исключением не существовавших тогда фрилансеров, носит иные формы: они могут поддерживать Wikileaks или просто активно высказывать свое мнение на форумах, иммигрировать или отказываться рожать в стране проживания. То есть томичи не аполитичны – нас просто нужно мерить другими мерками.
Томская область вообще мало чем примечательна в истории протестных движений: здесь никогда не было мощного рабочего класса, крестьянство было достаточно благополучным, да и репрессированные советского довоенного и послевоенного времени к протестам не были склонны.
Протестные настроения в большей степени актуальны для Северска. Жители города очень хорошо осознают свой вклад в обороноспособность страны и помнят тот контракт, который с ними заключило государство. Когда кто-то, по их мнению, этот контракт нарушает – они готовы выступать. Современные протестные настроения в Томской области связаны скорее с ними, чем с какими-либо другими силами.
У Томской области есть ряд и других специфических особенностей: уровни жизни, доверия губернатору, либерализма властей гораздо выше, чем во многих других регионах. В Томске в отличие от многих других российских регионов до сих пор существуют альтернативные СМИ, активно используются каналы, через которые могут выражаться протестные настроения.
Все это связано с еще одной особенностью томичей: они не принимают навязанных форм политического участия и политического протеста. Единственный выход адекватного поведения в ситуации, когда возможность политического выбора чрезвычайно ограничена, – не делать его вообще.
УГОЛ ЗРЕНИЯ
Негативный информационный фон
Александр Красноперов, заместитель главного редактора «ТН»:
– Социологи посрамили политтехнологов.
В последние несколько лет провластные «специалисты по коммуникативным технологиям» (как местные, так и приезжие) не устают убеждать власть имущих (особенно в период выборов), что в Томске просто-таки зашкаливает негативный информационный фон, и такого больше во всей РФ-матушке нигде нет. А отсюда, мол, и низкий рейтинг власти и партии власти, соответствующие электоральные последствия и, конечно же, бурный рост протестных настроений.
Эта демонизация СМИ уже давно возведена до уровня «фундаментальной теории». Например, как все коллеги знают, некое агентство регулярно проводит «анализ информационного потока», и обычный вывод этого «анализа» (о его качестве ниже): необходимо «убрать с информационного поля» столько-то процентов (!) «негатива».
(«Убрать с поля можно картофельную ботву, а информационные сообщения удаляются только вместе с породившими их коммуникаторами… Тогда так и надо писать: ввести предварительную цензуру. Чего стесняться-то?» – несколько лет назад на страницах «ТН» ответил «аналитикам потока» декан факультета журналистики ТГУ Юрий Ершов.)
Так вот, что мы сейчас видим? В городе с «самым негативным информационным фоном» социологи фиксируют самый низкий по всей стране уровень протестных настроений. И этот рекорд ярко оттеняет СФО в целом – на улицу готов выйти гораздо больший процент людей, чем в других федеральных округах и по стране. В общем, томская гражданская аномалия.
В отличие от политтехнологов я не могу демонизировать СМИ и утверждать, что прохладное отношение томичей к уличным протестам – целиком и полностью заслуга журналистов. Но уверен, что свой вклад мы вносим. Повторю то, что десятки раз в последние годы говорил: чем у конкретных людей, социальных групп, сообщества в целом меньше легализованных каналов выражения мнений (в том числе, естественно, и недовольства), чем меньше СМИ выполняют роль модератора, чем больше закупорены общественные каналы связи, тем выше, выше и выше вероятность того, что мнения и недовольство будут выражены в других формах. В том числе радикалистских и агрессивных.
Так что если верить данным ФОМа, то следует прекратить субъективистские и манипулятивные изыски о «негативном информационном фоне» и разговаривать профессионально-граждански о том, что есть ответственная журналистика.
«Если верить данным ФОМа? – спросит читатель. – А им почему-то можно не верить?» Да надо верить – авторитетное и солидное социологическое учреждение. Однако, с другой стороны, исследованием, проведенным фактически накануне массовых националистических беспорядков в Москве, тревожные симптомы в столице не были зафиксированы.
Недостатки методики? Не знаю – не социолог. Но думаю: если люди лишены возможности постоянного выражения мнения, то отчего мы уверены, что граждане будут откровенны во время редко предоставляемой возможности высказаться? Наврать (осознано или нет) во время случайной встречи гораздо проще и легче, чем при регулярном общении.
В общем, московские респонденты подвели ФОМ, а томские могли ли?
Проверим ответ с помощью исключительно «позитивного информационного фона»? Или продолжим регулярно разговаривать?