Как это было Воскресное утро 22 июня 1941 года в Томске было теплым и солнечным. Горожане с семьями выбирались на отдых в Лагерный сад, в Дачный городок, на Басандайку. Студенты сдавали последние экзамены. Из репродукторов лилась музыка. Однако в 16.00 радио внезапно смолкло. А потом томичи услышали: «Граждане и гражданки Советского Союза! Сегодня в 4 часа утра, без объявления войны, германские войска напали на нашу страну».
В 21.00 на площади Революции состоялся многотысячный митинг. У призывных пунктов возникли очереди. Из 973 заявлений о добровольном зачислении в Красную армию, поданных в Томске в первую неделю войны, 436 были написаны женщинами: они просили направить их на фронт санитарками и медсестрами, дать возможность участвовать в общей борьбе с врагом.
Статфакт
129 189 человек
ушли на фронт из Томской области, не вернулись 57 934. Погиб почти каждый второй.
«Печальный праздник»
Накануне Дня памяти и скорби дети с ограниченными возможностями и дети, оставшиеся без попечения родителей, встретились с ветеранами Великой Отечественной войны. Организатором акции под названием «Печальный праздник» стало Томское отделение Российского детского фонда.
«Печальный юбилей – 70 лет с начала Великой Отечественной войны – неотъемлемая часть нашей истории. И пока у детей есть возможность встретиться с живыми участниками тех событий – это дорогого стоит», – подчеркнула председатель регионального отделения Российского детского фонда Людмила Ганьжина.
Военные воспоминания Анны Вербовенко
Ирина Корнева
«Двадцать второго июня, ровно в четыре часа, Киев бомбили, нам объявили, что началася война…» От звуков этой песни в безобидном ритме вальса почему-то кровь стынет в жилах и становится так страшно, будто это произошло с тобой… Теплая июньская ночь, самый тихий предрассветный час, и внезапный грохот бомбежки, ужас, паника, неизвестность и горе… Долгое военное горе…
Сейчас, когда на улице душистое лето и все вокруг благополучно, сытно и безопасно, трудно поверить в то, что может быть по-другому. Страшно, голодно, мрачно и одиноко. А представить, что совсем еще детям приходилось по 12 часов стоять за станками, а потом расчищать улицы от трупов, вообще невозможно. Но так было. И те, кому досталась такая судьба, еще живы и все помнят.
– Я закрою глаза, и передо мной снова всплывает все: палатки наши, двухъярусные кровати и надписи «Рузвельт, Черчилль, СССР», – рассказывает Анна Вербовенко – женщина, пережившая голод, потерю самых близких людей и страдания послевоенных лет, когда сталинские лагеря поглотили многих из тех, кто выжил на войне. В том числе ее первого мужа.
В августе Анне Порфирьевне исполнится 88 лет. В начале 1943 года, когда ей не было еще и 20, ее вместе с сотнями молодых людей отправили в Сталинград восстанавливать танковый завод.
– Сталинград освободили в феврале, а весной нас отправили туда из Казахстана на поезде. Посадили в вагоны, в которых телят возили. Сделали полати, на которых мы спали вповалку. Восемь суток так ехали из Кустаная, – вспоминает Анна Порфирьевна.
«Телячьи» вагоны были битком набиты несчастными, нередко осиротевшими, голодными до ужаса детьми, многим из которых было 12–13 лет. Они помогали друг другу как могли.
– Держались друг за друга как цыплята за курочку, – на лице Анны Порфирьевны появляется улыбка. – Мы очень дружные были, очень…
Анна ехала вместе с братом Леней, который был на 5 лет младше. Провожала их средняя сестра Таня. Больше некому было. Отец воевал, мама умерла, когда старшей Анне было только шесть.
– Сестра принесла узелок, а в нем картошечка сваренная была, – говорит Анна Порфирьевна и не может сдержать слез. – В поезде мы голодали сильно. Когда в Сталинград привезли, тогда немножко улучшилось питание, кормили три раза в день.
Первое, что увидели малолетние работники, когда их перевезли через Волгу в разрушенный город, – палатки на берегу с надписью «Рузвельт, Черчилль, СССР». В этих палатках они и жили первые месяцы. Вспоминая о том времени, Анна Вербовенко неохотно рассказывает, как страшно было в военном Сталинграде, залитом кровью, заваленном щебнем разрушенных зданий и телами погибших солдат. Отработав смену на заводе, молодежь ходила расчищать улицы и дворы от трупов. Отказаться от ужасного задания не могли – комсомольцы ведь, надо Родине помогать. А Родина-мать была к ним не очень ласковой… Многие дети, оторванные от родителей, недосыпавшие, постоянно голодные и просто смертельно уставшие, иногда убегали с завода. Когда их отлавливали, то судили и приговаривали к пяти или шести годам лишения свободы.
Зато про скудные радости военного времени Анна Порфирьевна говорит охотно. Про то, как пели песни и ходили в театр, заново отстроенный в разрушенном Сталинграде. Как она окончила там курсы кройки и шитья, ушла с завода и стала работать швеей.
Анна Вербовенко оставалась в Сталинграде и после окончания войны. Из палаток их постепенно переселяли в строившиеся дома. Сначала они жили по девять человек в комнатах, спали на все тех же двухъярусных кроватях, потом постепенно расселялись. Она вышла там замуж и уехала обратно в Казахстан только потому, что так захотел муж. Была б ее воля, осталась бы в этом городе надолго, училась дальше и стала свидетельницей того, как встает из руин самый мужественный город страны.
Вспоминая военное время, Анна Вербовенко неохотно рассказывает, как страшно было в военном Сталинграде, залитом кровью, заваленном щебнем разрушенных зданий и телами погибших солдат