Алексей Пиоттух: Мне интересно все – народная музыка, джаз, классика, эстрада и поэзия

Известный томский музыкант отмечает свой юбилей концертами в Санкт-Петербурге и Томске

…Шел юбилейный концерт Алексея Пиоттуха в органном зале Томской филармонии. В программе – авторские произведения для домры-альта, на которой играл сам юбиляр. Звучали и его переложения известных сочинений для дуэта с балалайкой-контрабасом. После исполнения пьесы из балета «Любовь-волшебница» Мануэля де Фальи зал пришел в такой восторг, что шквал аплодисментов и криков «браво!» и «бис!» заставил вздрогнуть своды бывшей церкви.


– После поклонов мой коллега прислоняет свой инструмент к роялю и мы идем за кулисы. И, как в замедленной съемке, я вдруг вижу, что балалайка-контрабас постепенно съезжает и падает на пол. И разбивается. Вдребезги, – вспоминает тот концерт Алексей. – Я нахожусь на таком расстоянии, что подхватить и спасти контрабас не успеваю, и просто смотрю, как ломается инструмент и рушится программа концерта. В зале – звенящая тишина. Когда мозг очнулся от шока, я взял дом­ру и вышел на сцену, чтобы продолжить концерт.
На то, чтобы «мозг очнулся», Алексею Пиоттуху понадобилось всего несколько секунд. Кто не был знаком с программой, не догадался, что дуэтные номера артист заменил сольными. И опять был шквал аплодисментов. Зрители уже выражали восторг не только виртуозному исполнению, но и выдержке и самообладанию артиста.

Соло с великорусским оркестром

Алексей показывает членский билет Союза композиторов России. Принят недавно, хотя сочиняет музыку лет с шестнадцати. И в Санкт-Петербурге, откуда он только что вернулся, на II Международном фестивале «Новая жизнь басовых инструментов» прозвучали три его сочинения для балалайки-контрабаса и дом­ры. Одно из них автор исполнил сам в сопровождении знаменитого Государственного академического русского оркестра имени В.В. Андреева.
– Выступать с таким оркестром, как андреевский, который я называю великорусским, – событие очень важное для меня, – признается Алексей. – Ведь это один из лучших оркестров народных инструментов в мире!
Концерт подводил черту под итогами фестиваля, который был посвящен народным инструментам с низким звуком – балалайке-контрабасу, балалайке-басу и домре-басу. Открылся он научно-практической конференцией, где затрагивались проблемы исполнительства, репертуара, изготовления народных басовых инструментов, освещалась и история их бытования в России.
– Доклады интересно было слушать, но волновался за исполнителей. На камерном концерте во второй день фестиваля мою пьесу для балалайки-контрабаса соло «Отзвук минувшего бала» играл мой ученик, выпускник Томского музыкального колледжа, а ныне студент Московского государственного института культуры Эдуард Чаадаев, – продолжает рассказ мой собеседник. – «Отзвук…» – технически непростое произведение, над ним надо много работать. Зато оно широко раскрывает технические и художественные возможности большого инструмента. Казалось бы, как можно на таком неповоротливом инструменте, где три струны, играть полифоническую пьесу на два разных голоса?! А можно! Третье мое сочинение сыграл Семен Мозолькин из Нижнего Новгорода – он исполнил вторую часть из моей Сонаты для домры-альта соло в переложении для домры-баса.
Между прочим, именно эта соната помогла завоевать Алексею Пиоттуху второе место на Международном конкурсе композиторов для плекторных инструментов в Испании в 2006 году.

Зеркало для героя

Совершенно неожиданную параллель жизни юбиляра с биографией героя романа «Брисбен» известного российского писателя Евгения Водолазкина обнаружила автор этих строк, когда готовилась к интервью с томским музыкантом. Не то чтобы судьба Алексея Пиоттуха совпадает с жизнью Глеба Яновского, но в ключевых моментах есть удивительные сближения либо зеркальные тождества.
Глеб Яновский в музыкальной школе учился играть на домре, но стал прославленным гитаристом. Алексей Пиоттух в музыкальной школе осваивал игру на гитаре, но прославила его на весь мир домра. Один после музыкальной школы не стал поступать ни в муз­училище, ни в консерваторию, а стал студентом филфака Ленинградского университета. Второй, имея бабушку филолога, сначала окончил Томское музыкальное училище, а потом и Уральскую консерваторию, а любовь к слову, сочинение стихов в том числе, оставил как хобби…
«Брисбен» – роман во многом автобиографический, как оказалось. Водолазкин окончил музыкальную школу по классу дом­ры. Поэтому со знанием дела описывает технику игры на этом инструменте. За что и удостоился критики со стороны читателей: автора упрекнули в том, что из дом­риста никогда не получится виртуозного гитариста, так как другая техника игры.
– Меня тоже часто спрашивают: а не вредно ли музыканту переключаться с одного инструмента на другой, допустим, с контрабаса на домру или со скрипки на гитару? Не вредно, а даже полезно. И мой опыт – наглядный пример, – подхватывает и развивает тему мой собеседник.
И с охотой комментирует эпизод романа, где юный Глеб впервые приходит в музыкальную школу и ему предлагают заниматься на четырехструнной (украинской) домре.
– Действительно, украинская школа известна как школа игры на четырехструнной домре, а московская – на трехструнной, – поясняет Алексей Пиоттух. – Впрочем, в Уральской консерватории тоже развита четырехструнная школа игры на домре. Но у домры-альта, на которой я учился, всего три струны. Разница не столько в струнах, сколько в строе. Четырехструнная домра имеет строй как у скрипки. И мандолина имеет скрипичный строй, только у нее вдобавок двойные струны. Скрипичным строем обусловлен и широкий репертуар, который исполняют на четырехструнной дом­ре. Некоторые виртуозы-домристы дают фору даже скрипачам. А трехструнная домра имеет другой строй, и играть на ней классический скрипичный репертуар всегда сложнее. Зато у трехструнной более звонкий и открытый звук, а потому и более сильный.
Именно сильным звуком и удивила томская «Интрада» испанских слушателей. Дуэту дом­ристов приходилось выступать в готических соборах XVII века с потрясающей акустикой, где слышен каждый шорох, и каждый полноценный аккорд звучал как оркестр.
– Причина фурора, я думаю, в несоответствии количества исполнителей и звука. Перед публикой выступали два музыканта с двумя домрами, а звук был таким мощным, объемным, плотным, что, если закрыть глаза, казалось, будто играет оркестр.
И состав дуэта – две домры (малая и альт), по словам музыканта, тоже был непривычен глазу и уху испанского зрителя. Потому что такой состав ансамбля – большая редкость.
– В Европе популярны мандолина и лютня. Но там другой подход к исполнительству на народных инструментах, другая психология. И это, между прочим, сказывается на способе звукоизвлечения, – удивляет признанием Алексей Пиоттух. – Даже на крупных международных фестивалях выступают любители. Но и профессионалы с консерваторским образованием играют для красоты, играют красивую музыку, чтобы для удовольствия, для души. Они менее техничны, чем мы. Потому что у нас другая система образования, другая система контроля за знаниями. Человек, окончивший советскую музыкальную школу, играет на уровне выпускников их консерваторий. Я имею в виду по туше, по объему звука. Европейские музыканты даже не пытаются столько звука извлечь, а мы не можем по-другому. Если надо дать форте, так это будет форте!

У истоков

Одно из ранних детских впечатлений Алексея: папа играет на аккордеоне.
– Лежит и играет, – вспоминает нынешний юбиляр. – Мой папа, Вадим Германович, был очень музыкален, но профессионально музыке не учился. Тогда считалось, что профессия музыканта несерьезная, не мужская. Музыка в семье относилась к разряду хобби. Поэтому папа самостоятельно освоил игру на трубе, кларнете, аккордеоне и балалайке-контрабасе. Заметьте, это не родственные друг другу инструменты: духовые медные и деревянные, аккордеон и струнные. Совершенно разные по звукоизвлечению!
Алексей Пиоттух – томич в третьем поколении. Бабушка по линии отца приехала в Томск из Юрги и поступила в университет, окончила его до войны, всю жизнь преподавала русский язык и литературу. Родных по материнской линии переселили в Сибирь из Рязанской губернии, дедушка уходил на фронт из Томска, прошел всю войну и вернулся. Родители Алексея родились и выросли в Томске, как и он сам.
– В нашем роду раньше была двойная фамилия Пиоттух-Пилецкий. Потом разделились. Кстати, у бабушки Александра Блока была фамилия Пиоттух-Кублицкая. Какими-то глубокими корнями род Пиоттухов уходит в Польшу. До четвертого колена я знаю своих прабабушек, и все они – русские.
Эти подробности родословной Алексей откопал сам, когда стал составлять генеалогическое древо.
– Знать свою родословную – хороший тон. Это черта русской интеллигенции, – считает Василина Сыпченко, жена Алексея. – Интеллигентность и аристократизм во всем: в манере разговора и поведения, в его отношении к коллегам, мягкая заботах о других – вот что меня поразило в Алексее при нашем знакомстве. Оно случилось, когда я еще училась вТомском музыкальном училище. Студенткой четвертого курса пришла в ансамбль народных инструментов работать администратором. Тогда в «Сибирских узорах» был звездный состав: все музыканты – виртуозы. Играли сложные программы. В игре Алексея уже тогда чувствовалась интеллигентность.

«Эта музыка звучала в его голове»

…Хороший вкус и проистекающая отсюда любовь к хорошей музыке и хорошей литературе в семье Пиоттухов воспитывались и впитывались без принуждения.
– Тяга к музыке у меня была с раннего детства, но неосознанная… И лет до одиннадцати никем не поддерживалась. Я был маленьким, когда папы не стало, и непосредственно от него я не мог перенять интерес к игре. Но от папы остались инструменты. И когда мне разрешили их трогать, меня сначала заинтересовал аккордеон. С духовыми инструментами было сложнее. Поэтому они лежали, их трогать не разрешалось. Мне шел седьмой год, когда совершенно случайнов руки попала гитара. И она была не отцовская… Я ее нашел в новом доме, куда мы переехали. Она была брошенная, у нее недоставало струн, но я так обрадовался! Это точно была посылка с неба!
– Подобрал песню «В траве сидел кузнечик» и пошел во двор хвастаться. Сыграл друзьям. И увидел восхищенные глаза и восторг с придыханием: «Ты на гитаре играть умеешь! Научи!» Это было мое первое достижение. Лето накануне первого класса я провел героем двора. А потом приехал двоюродный старший брат, он настроил гитару, показал самые простые аккорды, научил специальной цифровой технике записи мелодий…
Музыкальный слух, которым с рождения, как оказалось, обладал Алексей, помог ему освоить все аккорды и подбирать мелодии. Но это, считал он, все было не то. Ему хотелось по-настоящему научиться играть. И тут подвернулся случай: в 50-ю школу, где учился Леша Пиоттух, пришел преподаватель из музыкальной школы и объявил: «Кто хочет научиться играть на баяне и гитаре – записывайтесь». Алексея уговаривать не пришлось. В 11 лет он поступил в музыкальную школу, в подготовительный класс. И если уроки по специальности ему давались легко, то сольфеджио и прочие предметы добросовестный ученик пропускал… из-за стеснительности.
– Я был старше всех и рослее, а меня на первом занятии заставили петь при маленьких девочках…
К концу четвертого года обучения пропуски стали угрожающими: Алексею пообещали не выдать аттестат, если он не зай­мется теорией музыки.
– И тогда я бросил школу. Особо не переживал по этому поводу: необходимый минимум навыков и знаний уже получил. К тому же увлекся рок-музыкой и в седьмом классе уже играл в школьной группе. Исполняли мы в основном собственные композиции.
Электрогитару Алексей тоже сделал сам: корпус выстрогал из доски на уроках труда. Но гитара получилась не топорной, особенно когда к ней был приделан гриф от акустической гитары, поставлены датчики… Наивно, конечно. Но своим детищем Алексей гордился.

Мечтал об одной, а получил другую

В судьбе Алексея Пиоттуха, как и в судьбе Глеба Яновского, большую роль сыграла бабушка. Нет, Виктория Михайловна не писала за внука сочинения, как это делала героиня романа, – она работала директором школы и понимала, что это непедагогично. Но именно бабушка порекомендовала Алексею попробовать поступить в музыкальное училище, когда внук решил после 8-го класса получать среднее специальное образование.
– Я пришел на прослушивание к Борису Алексеевичу Писаренко. Снимаю шляпу перед этим человеком. Я до сих пор его называю Рыцарем гитары. Он сидит в своей «крепости» – в Доме ученых и всю жизнь учит детей и взрослых. Послушав меня тогда, он сказал, что мне «немного» не хватает классических навыков игры на гитаре, предложил поискать другие варианты обучения. К тому же в тот год у него не было набора. Уже учась в училище на отделении народных инструментов, я брал уроки игры на гитаре у Писаренко.
Мечту о карьере гитариста пришлось отложить. Но учиться хотелось. На доске объявлений в списке специальностей, куда можно было подать заявления без аттестата о законченном начальном музыкальном образовании, значился контрабас. Тут надо сделать вираж из лета 1982 года в конец 1970-х, когда начинающий рок-гитарист оказался участником оркестра народных инструментов первой музыкальной школы. Привел его туда друг, с которым вместе играли рок, а руководитель оркестра, Анатолий Васильевич Салаев, предложил вместо гитары балалайку-контрабас.
– И мне так понравился инструмент! Однажды для школьного капустника я даже написал композицию для оркестра народных инструментов. Расписал партии каждого инструмента. Сделал маленькую партитуру. Это был первый опыт композиции, – вспоминает Алексей Пиоттух. – И в моем детском сознании контрабас ассоциировался исключительно с балалайкой-контрабасом. А тут стоит классический контрабас, как в симфоническом оркестре. Нет, не то! А дальше в списке были духовые инструменты и балалайка с домрой. Я выбрал последнюю. И познакомился с Виталием Ивановичем Пивоваровым.
Педагог дал абитуриенту дом­ру. Но тот ничего не смог сыграть. Однако было время (несколько дней) до экзамена, и за эти считаные часы были выучены две песни, пройден экспресс-курс по сольфеджио. И учебный 1982 год наш герой встречал в статусе студента музучилища.
Поступал он с мечтой перевестись на гитару, однако не перевелся. То, что позволительно было сделать Глебу Яновскому – вновь оказаться «второгодником», был невыгодно Алексею Пиоттуху. Его могли призвать в армию. Поэтому четыре года учился играть на домре. И так же с нуля постигал все премудрости теории музыки. А еще общее фортепиано и игру на баяне (это был второй инструмент). Факультативно осваивал основы композиции у Константина Михайловича Лакина.
– Вначале домра мне не нравилась. Относился к ней как к неприятной необходимости. Мечтал: вот год отучусь, а потом – на гитару. А когда стало получаться, инструмент начал нравиться. Я даже пытался что-то сочинять для домры. В студенческом оркестре, которым тогда руководил Геннадий Магасумович Кагиров, меня посадили на домру-бас. И мне очень нравилось играть на басовой домре.
Спустя некоторое время Алексей полностью утвердился в своем выборе инструмента, поступив в Уральскую государственную консерваторию имени М.П. Мусоргского в Екатеринбурге и успешно окончив ее по специальности «домра-альт» в классе Анатолия Александровича Казакова.

С инструментом скоморохов

Давно замечено, что музыканты-инструменталисты к своему инструменту относятся не просто ревностно, они очеловечивают его. Скрипачи и альтисты считают скрипку и альт продолжением руки. Мстислав Ростропович свою виолончель любил, как женщину, ничуть не меньше, чем жену, Галину Вишневскую.
Кстати, со знаменитым виолончелистом Алексею Пиоттуху посчастливилось встретиться в Норвегии на одном из фестивалей. Ростроповичу не удалось попасть на концерт «Интрады», но на репетиции он услышал игру сибирских музыкантов и был поражен не только их виртуозной игрой, но и репертуаром, который они исполняли на домрах.
– Домра – русский инструмент, как и балалайка. Хотя пришла из Константинополя, однако в символы России не попала. И почему-то ее мало пропагандируют. А между тем она инструмент скоморохов. Поэтому, когда Алексей Михайлович Романов (Алексей Тишайший) запретил скоморошину на Руси, пострадала и домра. Ее запрещали, разбивали. В наши дни как концертный инструмент домру возродил Василий Васильевич Андреев, создатель легендарного оркестра, – рассказывает об исторической судьбе своего инструмента Алексей Пиоттух. – Но многие даже и не знают, что есть такой инструмент. Путают с домброй (это казахский национальный двухструнный инструмент). К сожалению, мало у нас рекламируются русские народные инструменты.

– Ваше кредо? – Импровизация!

Герой Евгения Водолазкина – виртуоз-одиночка. Он покоряет самые престижные концертные залы Америки, Европы и России искусным тремоло и особым «гудением».
В противоположность Глебу Яновскому томский музыкант, что бы ни исполнял, даже солирующую партию, с ним всегда рядом другие музыканты. Поэтому Алексей Пиоттух удивительно гармонично сочетает сольное и ансамблевое исполнительство. Десять лет он играл в ансамбле народных инструментов Томской филармонии, известном сегодня как «Сибирские узоры». В 1998-м, создав с Ольгой Лугачевой дуэт домристов, Алексей и игрой, и композиторскими сочинениями закреплял в сознании слушателей, что домра – это не только обработки песни «Светит месяц», но и вся музыка – от Баха до джазового стандарта.
– Мне все интересно – джаз, классика, эстрада, фольклор. И мне нравится все это сочетать.
Стиль свободной импровизации он широко практикует не только в джаз-оркестре «ТГУ-62», с которым выступает с 2004 года, но в созданном им ансамбле Las Сuerdas. Трио (домра-альт, гитара, контрабас) исполняет испанскую и латиноамериканскую музыку.
Свои композиции Алексей пишет с учетом импровизационного поведения солиста. Например, в двух его сочинениях для оркестра русских народных инструментов – «Замашки козы Машки» и «Дуня и Роберт» – партия солиста не выписана.
– У оркестра – ноты. Музыканты играют как написано в партитуре. Дирижер дирижирует, а я как солист сначала излагаю тему, а потом поверх «текста» импровизирую. Весь смысл именно в этой свободе. Такой подход вызывает у меня совершенно иную эмоцию. Искусство и должно быть таким – когда идет не от разума, а от того, что выше, – от чувства. Это то, что невозможно выразить словами, но возможно – звуками, языком великой Музыки.
…В недописанном романе своей жизниАлексей Пиоттух тоже оставляет много места для импровизации. Ведь в этом и состоит интрига незаконченного повествования.

Татьяна Веснина
Фото из архива Алексея Пиоттуха

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

11 − 7 =