Об особенностях «брендостроительства» в Томской области, о том, когда весь мир вновь услышит о нашем городе, об аудитории высокой поэзии и непреходящем значении бумажных книг говорил в «ТН» издатель, поэт и переводчик Андрей Олеар. В редакцию он пришел с уменьшенной бронзовой копией скульптуры старца Феодора Козьмича. В начале февраля отмечались дни памяти томского святого, посвященные 150-летию со дня его успения. Олеар надеется, что в течение ближайшего времени в Томске появится памятник этой легендарной исторической фигуре, в которой многие признают императора Александра I.
Рождение бренда
– Несколько лет назад меня пригласили поработать над проектом альманаха, куда были собраны материалы о легенде, накопившиеся за 150 лет ее существования, – рассказывает Андрей Олеар. – Я люблю, что называется, возиться с серьезными книгами и, конечно, согласился. Вынужденно перечитав весь корпус текстов, не на шутку увлекся этой темой. И если первое издание не обошлось без ошибок, то за последние три года нашей командой была сделана качественная ревизия всех русских и английских материалов, касающихся Феодора Козьмича. Кроме того, вместе с Юлией Ратомской мы сняли несколько киноработ, например фильм «Две судьбы – одна тайна», посвященный тому, как соприкасаются в истории фигуры Александра I и старца Феодора. В нем мы ничего не утверждаем наверняка, но осторожно говорим: очень даже может быть…
– Лично вы верите в это?
– Да, и мне не страшно сказать, что я уверовал. Ряд весьма серьезных признаков говорят о том, что эти два имени связывает одна тайна. Об одном очень выразительном аргументе мы говорим в фильме «Остановка в Томске», посвященном визиту в наш город цесаревича – будущего императора Николая II. В ночь с 5 на 6 июля 1891 года он тайно посетил Богородице-Алексиевский монастырь, но об этом визите категорически умалчивает сопровождавший его внимательнейший историограф путешествия князь Ухтомский. Когда, где и что делал наследник, с кем пил чай, какая музыка звучала на приемах в его честь – подробно описан буквально каждый августейший шаг. Но ни слова о посещении кельи старца на углу ул. Монастырской (нынешний угол пр. Фрунзе – ул. Крылова) и о ночной молитве на его могиле в монастыре. Признаки этого визита прослеживаются по ряду других, независимых источников. Возникает вопрос: почему о нем молчит историограф?
– И зачем Романовым было скрывать правду?
– Мы обсуждали этот вопрос с краеведом Геннадием Скворцовым и пришли вот к какому выводу. Такого способа прекратить царствование, какой избрал Александр, не предусматривалось законом о престолонаследии. Таким образом, его уход от трона через мнимую смерть, если бы удалось это доказать, считался бы нелегитимной передачей власти и дальнейшее существование династии подвергалось определенному риску. Поэтому во все время правления Романовых руководители тайных служб отслеживали и ликвидировали информацию, связанную с кончиной Александра I и с появлением фигуры старца Феодора. Думаю, мы с режиссером Юлией Ратомской вернемся к этой теме: есть идея снять еще один фильм, посвятив его непосредственно старцу и его томской жизни, его встречам, людям из Петербурга, которые его узнавали и которых узнавал он. Скажем и о тех, кто говорил, что это не кто иной, как беглый каторжник… Впрочем, утверждать что-то окончательно мы все равно не можем. Так что верить или не верить – дело вопрошающего. Вот Лев Толстой поверил безоговорочно… Еще мне нравится мысль Честертона о том, что стать героем легенды по собственному желанию невозможно. А это как раз тот самый случай: мы имеем дело с народной легендой. И Томск просто не представляет себе, каким богатством для успешного имиджевого позиционирования он обладает.
– Старец уже стал брендом Томской области?
– Пока нет. И напрасно. Ваш покорный слуга несколько раз имел честь говорить об этой легендарной фигуре за границей и видел, какой интерес это вызывает в совершенно разных аудиториях. Например, после Шекспировских чтений в Лондоне состоялась встреча с принцем Майклом Кентским-Романовым, двоюродным братом английской королевы. Он – один из патронов Фонда русских поэтов, прекрасно знающий русский язык, историю и культуру. Он очень хорошо осведомлен об истории со старцем и сказал, что готов приехать в Томск, если здесь поставят памятник Феодору Козьмичу. В Париже мы обсуждали эту тему с профессором Сорбонны Никитой Струве, когда мне довелось выступать в его легендарном книжном магазине, которым до 1948 года руководил, кстати, Бердяев, где читали свои стихи Ходасевич, а позже Бродский. Так вот, интерес у публики был огромный! Человек сто пришли по объявлению в Интернете послушать нашу беседу, разве что на люстрах не висели. И когда я говорю: «Это все было у нас, в Томске», они спрашивают: «А это где?» Если есть возможность зацепить наши Сибирские Афины за такой бренд, надо ею пользоваться.
– Когда в Томске появится памятник?
– А вот это большая борьба. Наша скульптура циркулирует по кабинетам уже 2,5 года, хотя все вроде бы готово: все затраты – порядка 7,5 млн – готов взять на себя весьма влиятельный партнер, есть определенность с местом: владыка Ростислав, митрополит Томский и Асиновский предложил к рассмотрению хороший участок (бронзовая фигура высотой 3,6 м может быть установлена в сквере между Богоявленским собором и
ул. К. Маркса). Надеюсь, в ближайшее время на самом высоком уровне пройдет круглый стол с представительством всех заинтересованных сторон и консенсус будет.
Свежий взгляд из Европы
– Скульптура старца Феодора сделана европейским мастером Мартином Пала, автором бронзовой статуи Христа, установленной в словацком городе Прешове. Невероятно современный стиль! Лаконичный, без избыточной советской барочности, когда вроде бы и проработана каждая складка, однако такой соцреализм не делает скульптуру живой. Европейский взгляд мне очень дорог, думаю, памятник станет значимым явлением в монументальном искусстве Томска. Оно заслуживает разнообразия! То же самое можно сказать и о второй работе Мартина Пала для нашего города – скульптурной композиции, посвященной героям сказки «Волшебник Изумрудного города». Между прочим, и это еще одна перспективная тема для работы с имиджем Томска как территории интеллекта и культуры. Герои «Волшебника», позаимствованные Александром Волковым у американского писателя Фрэнка Баума, известны каждому человеку по обе стороны Атлантики. Но мало кто знает, что Волков жил и учился в Томске с 1907 по 1910 год, как личность и педагог сформировался именно здесь, и томский след в его текстах чрезвычайно отчетлив. Поэтому, если на автора одной из самых известных детских книжек в истории книгоиздания не претендует никто, кроме казахского Усть-Каменогорска, сам бог велел нам этим воспользоваться! Я убежден, что СМИ всего мира сообщат о том, что известным литературным героям в далеком сибирском городе Томске поставлен памятник. И о Томске впервые узнают очень многие люди на планете.
– Каких еще писателей вы отнесли бы к культурным брендам Томска?
– Никого не хочу обидеть своим мнением. Но оно у меня есть. В первую очередь это Вадим Макшеев, который, без сомнения, является писателем российского уровня. К сожалению, провинциальный автор имеет гораздо меньше возможности быть услышанным, тем более когда пишет на такие немассовые и непонятные темы, как довоенное эстонское детство, депортация, спецпереселенцы и т.д. Но это блестящая проза, я радуюсь и горжусь, что подготовил к публикации трехтомник произведений Макшеева. Есть у нас в Томске очень хороший журналист и писатель Виктор Лойша, в нашем издательстве вышла его книга «И это все о нас». ХХ век Томска – в людях, фактах, событиях, подробностях. Это живая история, подсмотренная журналистом, но воплощенная с незаурядным писательским мастерством. Еще один интересный персонаж – тележурналист и поэт Андрей Филимонов. Его блистательная проза «Из жизни елупней» была высоко оценена легендарным писателем Юзом Алешковским. Наконец, я с удовольствием бы издал сочинения Виктора Колупаева, считаю творчество этого мастера еще одной визитной карточкой томской культуры на федеральном и международном уровнях.
– В апреле наш журналист был на презентации книги Макшеева «По собственным слезам, по собственным следам». Замечательнейшее произведение, но с таким невразумительным тиражом! Неужели у такой литературы мало читателей?
– Главное, что книга вообще увидела свет. Поверьте, даже тиражи 500 экземпляров очень трудно отбиваются в провинции, и кто-то ведь еще должен помочь их издать. Долгое время я сам вкладывал в них средства, но больше не готов терять на этом деньги. Мне интересно создавать, доводить до завершения проекты, где есть яркая творческая составляющая. Если когда-нибудь наша власть помимо деклараций будет озабочена тем, чтобы эти проекты дошли до всех и каждого, я хорошо знаю, как это сделать. Что касается размера аудитории, то здесь не могу не процитировать Иосифа Бродского, который когда-то сказал: аудитория у серьезной поэзии (как метафоры культуры) во все века была всего лишь не более 1% населения. У меня получилось этот тезис Бродского дополнить своим собственным: а если вас вдруг по какому-то недоразумению читают 2%, значит, вы чем-то не тем занимаетесь. Ну вот сколько народу читали великого Александра Сергеевича в николаевской России? Как говорил Ленин: верхние 10 тысяч. Остальные же 50–60 миллионов и слыхом не слыхивали про Пушкина. Так что в маленьких аудиториях нет трагедии. Трагедия же, когда и малой аудитории будет нечего читать.
«Потому что Бродский существует»
– Какими проектами вы занимаетесь сейчас?
– В настоящее время завершена очень интересная работа. Я перевел на русский «Золотые ворота» – роман в стихах английского поэта индийского происхождения Викрама Сета, написанный онегинской строфой. Потихоньку занимаюсь переводом 57 ранее неизвестных англоязычных стихов Бродского. Нашел их в архиве Бродского, будучи на стажировке в Йельском университете в октябре – ноябре 2011 года. Также готовим новую книгу – большую антологию поэтических и прозаических посвящений пятому нобелевскому лауреату в истории русской литературы.
– Почему вы так увлеклись Бродским?
– Однажды известный английский альпинист Джордж Мэллори ответил на вопрос, почему люди ходят на Эверест: «Потому что он существует». Так и я – перевожу Бродского, потому что он существует. Переводчики, которых Пушкин назвал почтовыми лошадьми просвещения, будут бесконечное количество раз обращаться к великим оригиналам прошлого, стараясь приблизить их к нашему времени, дать их в новом словарном и интонационном обличье… Между прочим, с поэзией Бродского я познакомился очень интересным образом. В 2001 году возил его миниатюрную книжку (издательства «Томский сувенир») в сибирскую экспедицию на Эверест, в которой мне посчастливилось принять участие. Сидя в передовом базовом лагере на высоте 6 500 м, я перечитал эту книжицу раз наверно двадцать и был потрясен, до какой степени стихи Бродского оказались соразмерны гигантским горным массивам. Именно там, рядом с величайшими творениями природы, как-то само собой возникло и закрепилось понимание масштабов его поэзии. С тех пор я выпустил несколько изданий, посвященных Иосифу Александровичу. Например, книгу «Больше самого себя», которая принадлежит перу Валентины Полухиной, почетного профессора из Лондона, фактического основателя бродсковедения. За нее мы получили диплом выставки «Нон-фикшн» в Москве. Другая совместная работа с Полухиной моя и моих университетских коллег – дилогия о Бродском, представляющая собой его первую биографию. Официально его архивы закрыты наследниками на 75 лет, но мы, пользуясь только данными из открытых источников, хронометрировали жизнь Бродского буквально по дням: где был, с кем встречался, что написал. Это огромная работа, занявшая около трех лет.
– Есть ли ваши издания в электронном виде? Это могло бы дать им значительно большую аудиторию, ведь молодежь сейчас редко читает бумажные книги…
– Здесь есть несколько нерешенных вопросов, главный из которых – вопрос об авторском праве. Плюс есть только одна возможность торговать электронным контентом с гарантированной защитой – через iTunes в Apple Store. Как раз сейчас мы пытаемся запустить экспериментальный проект: продавать через него детские интерактивные книги. Если получится, это будет знаковое событие для томского книгоиздания. А что касается бумажных и электронных носителей… Я абсолютно убежден, что и всю историю дальнейшего существования человечества книги будут издаваться и храниться на бумаге или ее заменителях. Конечно, бумажное книжное пространство сокращается как шагреневая кожа и со временем станет некой резервацией для фанатов и для пополнения фондов библиотечных хранилищ. Но это важно: если завтра из глубин Вселенной непредсказуемо ухнет какой-нибудь фантастический электромагнитный импульс и отключится все электричество, цивилизация мгновенно потеряет 95% всей своей современной культуры. А мы же не можем себе этого позволить!
справка «тн»
Андрей Олеар родился в 1963 году. Учился в 24-й гимназии Томска, где и сделал первые свои переводы Шекспира. Окончил отделение журналистики филологического факультета ТГУ. Первым в мире перевел всю англоязычную поэзию Бродского (книга «Письмо археологу…» вышла в 2004 году), выпустил первый русскоязычный сборник стихов Леонарда Коэна (Виктор Пелевин назвал это событием российской словесности), а переводы сонетов Шекспира принесли ему звание «Король поэтического перевода» на Международном фестивале русской поэзии и культуры в Лондоне в 2009 году. Поэт, автор нескольких книг. Преподает литературное мастерство и художественный перевод на кафедре истории русской литературы ХХ века филфака ТГУ.