Детки в клетке

Нужно ли строить глухие заборы вокруг школ?

Казанская трагедия, как и предыдущие случаи колумбайна в российских школах, спровоцировала многочисленные предложения по обеспечению безопасности в школах и других детских учреждениях. Сразу после кровавой бойни в столице Татарстана губернатор Томской области Сергей Жвачкин издал распоряжение, предписывающее проверить систему безопасности в детских учреждениях.

Охрана стоит денег

Первым о принятых мерах отчитался областной центр. Это и понятно. В Томске проблемами безопасности вплотную занялись после беды, случившейся в 2014 году с маленькой девочкой Викой. В первую очередь меры касались детских садов, но потом взялись и за школы, и за дополнительное образование. В 2015-м в городской программе «Безопасный город» появилась подпрограмма «Безопасное детство в безопасном городе», предусматривающая создание современных средств защиты, таких как видеонаблюдение с выводом на пульт, ограничение доступа на территорию детских садов и в школьные здания, тревожные кнопки для связи с силовиками. За пять лет все детские учреждения были оснащены тревожными кнопками, системы видеонаблюдения специалисты установили в 68 общеобразовательных школах, 86 детсадах и 40 учреждениях дополнительного образования.

В 2019 году вышло постановление правительства, закрепившее новые требования антитеррористической защищенности детских учреждений. Все они были разделены на четыре категории, требования к безопасности по которым значительно различаются. В первую очередь категория зависит от численности контингента. Так, в первую попали школы с численностью учеников от тысячи человек. Таких объектов в Томске только пять, а на периферии и вовсе нет. Во вторую в областном центре отнесено 22 учреждения, самая популярная категория третья – 168 учреждений. И, наконец, четвертая – 36.

За прошедшие годы серьезно возросла потребность в усовершенствовании систем защиты, и то, что вчера считалось приемлемым, сегодня уже нуждается в модернизации. Только на современные видеокамеры и каналы связи столице области требуется 15 млн рублей, на ограждения – 67 млн плюс охранная сигнализация и разное по мелочам. Что же касается физической охраны (а для 1–3-й категорий должны привлекаться частные охранные фирмы с лицензированными охранниками), то это потянет на все 100 млн в год. Таким образом, для обеспечения действительно современной системы защиты детей только областному центру требуется порядка 150 млн инвестиций плюс сотня ежегодно. Причем все это касается только муниципального сектора. Частники в расчет не попали. По умолчанию считается, что они должны обеспечивать охрану самостоятельно, хотя по большому счету это несправедливо: они ведь тоже выполняют госзаказ.

Вопрос: где взять такие деньги? В городском бюджете их и близко нет. Была надежда (очень небольшая), что поделится областной бюджет. Но у того и своих забот хватает. Да, школа в какой-нибудь Клюквинке не требует такого оснащения средствами безопасности, как «Перспектива» или «Эврика-развитие» в Томске. Но определенный набор защитных мер должен соблюдаться и там. Не говоря уже об учреждениях в крупных райцентрах, где и поток чужаков значителен, а местные далеко не всегда знают друг друга в лицо. Да и где гарантия, что в какой-то момент не снесет крышу у кого-то из своих? Ведь «казанский маньяк» (умные люди категорически просят не называть его «казанским стрелком» – много чести!) тоже был своим. Как и прочие колумбайнеры. И, кстати, парень из Тимирязевской школы, пришедший несколько лет назад в бывшую альма-матер с травматом – помните такой эпизод, к счастью, не закончившийся трагедией? Наверняка нет. По крайней мере, некая ученая дама из одного из томских университетов, защитившая на колумбайнах диссертацию, об их томском последователе даже и не слышала.

Еще раз о психах и психологах

Действительно, зачем? У «них» уже все написано… Кстати, сам термин «колумбайн» произошел от названия американской школы, где в 1999-м произошла массовая бойня. Где-то в Интернете случайно наткнулась на цифры: со времен первого колумбайна аналогичных происшествий в Штатах случилось 48, в России – 36. И это притом что огнестрельное оружие имеется в любой среднестатистической американской семье, у нас же оно – большая редкость. Зато очень нередки случаи школьного буллинга, как теперь называют травлю школьных товарищей. И не надо говорить, что она возникла только сейчас. Я очень хорошо помню свое пионерское детство. Изгои были и тогда. Яркое свидетельство – фильм «Чучело», где играла юная Кристина Орбакайте.

Скажете: тогда не стреляли. Может, не стреляли. А если бы и стреляли, кто бы об этом узнал?

Сейчас много и на разных площадках обсуждается, как предотвратить эпидемию школьных убийств/самоубийств? Не будем даже рассматривать такие, как ужесточение правил продажи огнестрельного оружия. А кухонные ножи вы тоже на учет поставите? Из более-менее разумных чаще всего звучат требования вернуть в школы психологов. Одно время их наличие в учебных заведениях было обязательным. Потом все отдали на откуп директорам школ, они же часто предпочитают экономить. И я бы в них камень не кинула. Потому что имеет смысл держать на ставке хорошего психолога. А это – товар штучный. Их значительно меньше, чем даже хороших врачей и учителей. Тут талант нужен. (Что там говорил Гамлет о флейте и душе?..) Плохой же психолог не просто бесполезен – он вреден.

Еще более сомнительной кажется идея полностью изолировать территории школ – как это сделано с детсадами. В какой-то степени на безопасность это сыграет, но превратить школу в «домик для поросенка», изолировать школьников от мира – так ли уж это хорошо? Не говоря уже о том, что у многих учебных заведений территории очень большие, почти гигантские. Этак мы такие огороды нагородим! Еще один аргумент – что тогда с детскими больницами, аквапарками и прочее, и прочее?

Тема игр раскрыта

Среди причин массового (ну или почти массового) появления колумбайнеров эксперты называют и подражательство, и болезненное желание славы, и психические отклонения, и даже отсутствие идеологии. Вот с чего этот грех в последнее время снят, так это с компьютерных игр. На «диком Западе» этот вопрос в последнее время изучен досконально. Ну нет никакой связи между даже самыми кровавыми стрелялками-бродилками и агрессией в реале! Недавно были опубликованы результаты исследования, продолжавшегося целых 10 лет. В солидном научном журнале Cyberpsychology, Behavior, and Social Networking. Участники исследования оценивались по различным поведенческим характеристикам, таким как агрессия, симптомы депрессии и беспокойства, учет интересов общества в своих поступках. Далее цитата. «Результаты показали, что мальчики играют в жестокие игры больше, чем девочки. В исследовании были выделены три группы, отличающиеся тем, как много их представители играли в жестокие видеоигры в детстве, а именно: 4% исследуемых относились к группе, представители которой много играли в такие игры. 23% представили группу, в которую входили те, кто играл в такие игры в умеренных количествах. 73% испытуемых мало играли в жестокие игры.

В итоге исследователи сделали вывод о том, что уровень агрессивного поведения представителей группы, в которую попали испытуемые, мало игравшие в жестокие игры в детстве, не выше, чем уровень агрессивного поведения тех, кто много играл в такие игры либо не играл в них совсем».

Все. Финита. Тема закрыта. Компьютерные игры – официальный вид спорта.

О дивный новый мир!

Ну и наконец – о достижениях томских ученых. Все началось год назад, когда междисциплинарная группа из программистов, психологов, социологов и даже историков ТГУ начала изучать связь между агрессивным поведением подростков и их виртуальными предпочтениями. Исследователи получили неплохой грант от РНФ и зря деньги не проедали. За прошедшее время, выпавшее по случайности на пандемию, они провели исследование интересов подростков 17–18 лет, живущих в Сибири, с учетом их подписок на различные группы в соцсети «ВКонтакте». С учетом ковида вряд ли стоит удивляться, что по сравнению с прошлым годом интерес к ресурсам с небезопасным контентом вырос в среднем в два раза. Не очень-то радостно сидеть взаперти. Суть не в этом.

Как говорят исследователи, склонность человека к деструктивному поведению можно определять по интересующему его контенту.

– Для оценки повышенного интереса к небезопасным темам и контенту можно использовать, например, «Детектор опасного контента» или аналогичные веб-сервисы. Если обнаружите что-то подозрительное, смущающее, всегда можно обратиться за консультацией и помощью к специалистам. Есть и методические рекомендации по оценке офлайн- и онлайн-поведения, связанного с интересом и потреблением небезопасного контента, а также информация об основных рисках цифровой безопасности и их профилактике, – говорит руководитель проекта Валерия Мацута. – Инструкции о том, как зарегистрироваться в сервисе «Детектор опасного контента» и пользоваться им, можно также найти в методических рекомендациях. Сервис открыт абсолютно для всех пользователей после регистрации на платформе университетского консорциума исследователей больших данных.

Автор: Марина Боброва

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

девятнадцать − девятнадцать =