Ася Бондарева

14 марта в Томском театре юного зрителя премьера. Спектакль «Победители» по двум произведениям белорусской писательницы Светланы Алексиевич, «У войны не женское лицо» и «Цинковые мальчики», ставит известный питерский режиссёр Дмитрий Егоров. Накануне премьеры Дмитрий рассказал «ТН» о том, зачем нужен праздник Победы, о женском вкладе в войну и в жизнь, и о том, почему он продолжает заниматься режиссурой.

– Митя, чем обусловлен выбор таких произведений для постановки на сцене?

— В этих произведениях много жизни. Жизни простых людей, которые про сложные вещи, одолевавшие человека на войне, не говорят. Когда мы говорим о памяти каких-то событий, особенно трагических, хочется в первую очередь вспомнить о простых людях, о тех, кто живет рядом с нами. Бывает, что живет человек на лестничной площадке, а мы ничего про него не знаем, на что он способен, какой космос собой представляет. Вот захотелось поговорить о таких людях, чтобы человек человеку ближе стал. У меня был в жизни такой момент. Утром 10 мая я пошёл за сигаретами. Я на Васильевском острове живу, а Петербург, как известно, город Балтийского флота. И вот ларёк, очередь людей, которые опохмеляются после вчерашнего праздника Победы, и вдруг из-за угла выруливает дед. Лет за 70, при параде, в форме, воротничок отутюженный матросский, бескозырка, усы седые. Он подходит к ларьку, и очередь вдруг расступается перед ним. Он наклоняется к окошечку, и говорит— девочка, пивка мне. И поглядывает на нас, и мы рады ему, и он нам. Когда праздник является поводом для уважения человека к человеку, для совместной радости, это прекрасно.

— Однако в вашем спектакле речь идёт не только о Великой Отечественной, но и об Афганской войне, и ни она сама, ни её исход, никогда не были поводом для радости.

— Спектакль ведь не ко Дню Победы ставится. День Победы это всё-таки про Радость, а не про войну. А этот спектакль не о радости, а о цене Победы. И о том, что победа там, где беда. Люди перебороли беду, пережили её. Они и жертвы войны, и герои её одновременно. Любой человек, боровшийся с войной, для меня герой. Герой и тот, кто в бой пошёл, и тот, кто на тракторе, с подшипниками, и тот, кто на заводах работал… В советские времена неправильно поняли книгу Алексиевич: мол, наши женщины святые, а она делает из них чуть ли не скот, ломовых лошадей. А в этой работе и была та самая святость. Святым человек становится благодаря деяниям своим. Конечно, есть и другой момент. Кого-то по возвращении на гражданку приняло общество, они вышли замуж, а кого-то нет, потому что бытовало убеждение о невозможности сохранить женскую чистоту на войне. Тут сложное противоречие. Я никогда не понимал, почему мы отказываем себе в праве на правду. То, что написано у Алексиевич, это правда, живые свидетельства. Я уже не первый раз о войне ставлю, «Проклятые и убитые» Астафьева тоже правдивый роман…

— А чем отличается Алексиевич от Астафьева?

— Алексиевич не пытается художественно осмыслять реальность, в её книге те, кто говорят с ней, остаются самими собой. Простые люди, пафосными категориями не измеряемые… Там портреты в книге опубликованы, очень красивые и простые люди, смотришь и влюбляешься в каждую из них, и какие бы ужасы не рассказывали, они прекрасны. Про них ничего плохого сказать нельзя. В пьесе у Данилы Привалова есть фраза: «Снайперов всех в рай берут», вот и здесь — с войны всех в рай берут. Любая война состоит из мифов. За Великую Отечественную только погибло 27 миллионов, а сколько вообще тех, кто принимал участие? Из них сколько имен героев? Молодая Гвардия, Зоя Космодемьянская, — десятки, максимум сотни. Всегда интересно, кто остальные. И у Алексиевич подобрано огромное количество судеб остальных людей.—

Увойны не женское лицо

— А по какому принципу из этого огромного количества прекрасных женщин, в которых вы влюбляетесь, отбирались героини для спектакля?

— Во-первых, надо было рассказать о поиске мотиваций, почему человек шёл на войну по собственной воле. Блок второй — сама война, которая оказалась не героической авантюрой, а кошмаром. Далее — попытки вырваться с войны, совершённые конкретные действия, госпиталь. По хронологии событий. От начала войны, через первый ужас, через Сталинград, через медсестёр, к дорогам победы и к победе и к возвращению. А за всем этим самое главное: непосредственно женский вклад в войну, милосердие. Женщина, оказавшись на войне, — а война не женское дело, у войны не женское лицо, — растрачивала свой бабский потенциал непривычным для неё способом.

– Второе действие спектакля уже об Афганской войне. Войны абсолютно разные, зачем было объединять их в одном спектакле?

– Войны разные. Но обе — трагедия, которая не должна повториться. На стыке этих двух произведений — история о том, как кто-то наверху манипулировал простым человеком в своих интересах, используя понятия «война» и «подвиг». А человек с войны прежним не возвращается, он возвращается покалеченным, и никогда опыт войны не забудет. В любой семье, которой она коснулась, война поселилась навсегда. И поэтому так важно для меня, что постановка в ТЮЗе, я надеюсь, что студенты посмотрят, задумаются. Есть компьютерная игра, Cool Of Duty, там стреляешь с автоматом по немцам, и есть возможность перезагрузиться, если тебя убили, начать снова… А на войне нереально перезагрузиться, даже если ты живым вернулся, этот ад навсегда с тобой останется. Когда я читал эти тексты, они меня приводили в ужас. И только таким и должно быть отношение к войне. Если ты понимаешь, что война — это кошмар на всю жизнь, ты не захочешь, чтобы он повторился. И этот момент отторжения войны для меня в этом спектакле самый важный. У Алексиевич неоднократно в воспоминаниях повторяется, что когда Великая Отечественная закончилась, все были уверены, что отныне всё будет по-другому, жизнь будет прекрасна и замечательна, люди станут чище, и войны никогда больше в мире не будет. Эти слова должны прозвучать обязательно, потому сегодня мы как-будто об этом забыли и готовы к новой войне.

Дорогою добра

— Это уже не первый Ваш спектакль о войне. А были добрые, позитивные постановки?

— Были, «Маленький Принц» добрый спектакль, «Довлатов. Анекдоты» не трагический далеко. А гиперпозитивные спектакли всё-таки не по моей части. Я заканчивал по специальности режиссёр драматического театра, и у меня лучше получаются вещи связанные с драмой, трагедией, сатирой, — жанр тоже невесёлый, по-своему трагический. Идея этого спектакля как возникла… Оказался я в прошлом году в Беслане. На кладбище 400 могил. И я их увидел и подумал: это не должно повториться больше.

— А спектакль может предотвратить войну?

— Конечно, нет. Но спектакль может свою скромную работу антимилитаристскую делать. Может, какая-нибудь мать крепко подумает, когда её сын захочет отправиться в горячую точку, может, сам сын что-то поймет и передумает, посмотрев спектакль. Из Томска 50 добровольцев на Украину уехало. Зачем они туда поехали? В «Цинковых мальчиках» мы будем говорить о пропаганде. Насколько безразлично государство к матерям, у которых единственного сына отбирают и отправляют умирать. Или у Эдуарда Хиля есть песня, там такие слова «стояли барышни у обочин, им солдаты нравились очень». А парни эти возвращались из Афгана, им платили 300 рублей пенсии и никто им не радовался, барышни наоборот их боялись. Любой человек, к которому война пришла, её жертва. Вы хотите стать жертвой?

— А режиссёр — он как тот самый человек после горячих точек, уже не может перестать этим заниматься?

— Ну я просто пока не пробовал.

—  Надо ли?

— Пока я не перестал адекватно воспринимать реальность, я продолжаю этим заниматься. Потому что театр — это диалог с реальностью.