Дочь народа Оби. Хантыйская мастерица Надежда Вялова рисует сказки ножницами

Любая поэзия мира держится на ритме. В хантыйских «медвежьих» песнях ритм задает формула – особая лексическая единица, объединяющая эпитет и опорное существительное. К такому выводу пришли ученые, изучающие фольклор коренных малочисленных сибирских народов. Но в стихах, песнях и сказках, которые сочиняет и рассказывает жительница Томского Севера Надежда Вялова, ритм задают… ножницы. Они – «опорное слово».

– Режем к линии штришки – получаем волоски, – приговаривает она, вырезая медведя и сову в ожидании закрытия Медвежьего фестиваля.

Глядя, как ножницы быстро движутся по бумаге, поражаешься одновременной работе рук и мысли хантыйской сказительницы. Она поет и вырезает. Сказку сочиняет на глазах у слушателей и тут же переносит ее сюжет на бумагу. Сразу набело. Без набросков и эскизов. Закончилась история – готова вырезанка.

Однако на показ свое искусство мастерица не часто выставляет. Не потому, что не любит устраивать шоу из своей работы, а потому, что убеждена: любой праздный зритель ворует энергию. Это ее убеждение сродни народной примете: не надевать в лес яркий платок, чтобы не дразнить лесного духа. Поэтому почти все свои вырезанки делает ночью, когда никто не видит.

«Лисой вползает ночь ко мне, теперь я с ней наедине…» – поэтическая формула, пришедшая внезапно на ум, помогает завершить портрет пожилой женщины. Лиса превращается в косу…

За последние 12 лет своим уникальным умением изготавливать безнабросочные вырезанки на собственные сюжеты Надежда Вялова удивила и покорила мир.

Орнаменты судьбы

В детстве у нее не было карандашей и красок, зато были ножницы. Поэтому вырезать Надежда научилась раньше, чем рисовать и читать.

– Помню, у нас на окнах висели узорчатые занавески из газет. Их вырезала мама. Поет и вырезает. Она всегда пела. Рядом с нами жили спецпереселенцы, поэтому подхватывала их песни, но пела и свои, на родном васюганском наречии. Об ее вырезанках я вспомнила, когда сама стала заниматься этой культурой, – признается Надежда Брониславовна.

По матери она хантыйка, по отцу – русская. Отчество носит не родного отца, а отчима.

– До 12 лет по документам я была Надеждой Ивановной Мурасовой, – удивляет своим признанием моя собеседница. – Потому что род мой происходит от хантов, которые селились в урочище реки Мурасы, притока реки Сыни. Дед по матери, Семен Максимович Мурасов, перебрался на Тым, после того их стали теснить русские переселенцы – забирать охотничьи угодья. Мой родной отец – Иван Африканович Соснин. Но мама с ним не жила. Когда же мне исполнилось шесть лет, она вышла замуж за Бронислава Доминиковича Косяковского. Он из семьи ссыльных поляков. Его корни в Западной Белоруссии, которая прежде входила в состав Польши. Его родители партизанили, но потом их сослали к нам, на Васюган. Бронислав Косяковский меня удочерил. Так и появилось у меня отчество Брониславовна.

О себе Надежда Брониславовна говорит, что в ней намешано много кровей: чувашская, русская, хантыйская. Однако почти полвека вопрос самоидентификации Надежду Вялову не беспокоил. Как и большинство коренных жителей Томского Севера, родившаяся и выросшая в советское время, о своей принадлежности к хантам она только догадывалась: говор другой, чем у подруг, да и внешность не такая, как у одноклассников, – волосы черные, прямые, глаза темно-карие, кожа смуглая. Однажды даже за цыганку ее приняли.

Вообще за свой внешний вид и за северные корни много насмешек и тычков вынесла Надежда в детстве. Даже в глазах спецпереселенцев остяки были людьми второго сорта, примерно как североамериканские индейцы для янки. По рассказам Вяловой, в селе Усть-Чижапка, где она училась, открыты были две школы-интерната. Интернат для остяков и детей из неполных семей считался непрестижным. Само слово «остяк» произносилось презрительно.

– Нас всегда называли остяками, и мы так привыкли себя называть. У моей матери даже в паспорте было написано: «Остячка», – уточняет Надежда Брониславовна.

Определение «остяк» можно и сегодня услышать в бытовой речи, встречается оно в публицистике и в научной литературе. Ибо так русские приспособили к своему произношению самоназвание васюганских хантов – as-Jah, которое означает «народ Оби». Ханты традиционно называли себя по рекам. Да и само слово «ханты» (или «ханти», «хандэ») означает «народ», «люди». Река Васюган, протекающая по территории Каргасокского района, являет собой южный рубеж расселения хантов, а васюганские ханты входят в восточную группу этноса.

Не говорившая на языке предков до начала XXI века, Надежда Вялова тем не менее обычаи своего народа всегда чтила и соблюдала: по тайге ходила бесшумно, цветы не рвала, собирала исключительно лекарственные травы, ягоды, после того как кукушка прокуковала; медведя никогда медведем не называла, только – «хозяин», «он», «лесной дух»; кедр всегда почитала священным деревом, поэтому не колотила по его стволу, чтобы орех добыть, а пялилась на него, как говорили в ее деревне, то есть лазила на дерево и аккуратно трясла ветви, чтобы дерево само отдало шишки.

Но до 90-х годов прошлого века из общей массы советских людей старалась не выделяться: говорила по-русски, работала в государственных учреждениях – школе, библиотеке, сельском клубе. Причина не только в ассимиляции. Такая социальная мимикрия была способом выживания.

– Мама запрещала нам говорить на васюганском наречии, – признается Надежда Вялова, – хотя сама знала два диалекта хантыйского языка. Даже когда я замуж вышла и двух детей родила, она выталкивала меня всякий раз из избы, когда начинала разговаривать с моей тетей, ее сестрой.

Запрет на язык был связан со страхом – навлечь на детей беду. Потому что деда их, Семена Мурасова, в 1942 году арестовали как врага народа.

– Он был удачливым охотником и рыбаком, – объясняет Надежда Брониславовна. – Но завистливых людей всегда было много. На деда написали донос, мол, незаконно ловит рыбу. Его арестовали, и больше он не вернулся домой. Его не реабилитировали даже в конце 80-х. Я пыталась найти хоть какие-то документы – ничего! Но узнала, кто написал донос. Тот человек жил в нашем селе долго. У меня есть даже вырезка из «Северной правды» за 1942 год, где напечатано было, что арестован враг народа Мурасов. А мама всегда вспоминала, что в детстве не ходила без шубки или чирков (чирки – это обувь такая: выделывается из кожи оленя или лося), потому что бабушка сама шила ей из шкурок зверя, которого дед добывал.

Оставшись одна после ареста мужа с девятью ртами, бабушка Надежды и детям своим, и внукам внушала, что самый лучший способ выжить – стать как все, не выделяться.

Зри в корень

Надежда родилась в исчезнувшей ныне деревне Забегаловке Каргасокского района за год до смерти Сталина. Жили там ханты с русскими всегда, и смешанные браки были не редкость. Она и сама вышла замуж за русского – сына ссыльных кулаков Виктора Вялова. Почти вся ее взрослая жизнь связана с деревней Бондаркой того же района. Здесь родились ее пятеро детей, здесь она и сейчас живет, воспитывает внуков.

О том, что она хантыйка, Надежда Брониславовна узнала от ученого-лингвиста Ольги Осиповой только в 2004 году, когда приехала в Томск на семинар коренных народов Севера и пришла в лабораторию языков народов Сибири Томского государственного педагогического университета.

Закон «О гарантиях прав коренных малочисленных народов Российской Федерации», принятый в 1999 году, многое изменил в жизни «людей Оби». Бывшие «остяки» стали осознавать себя кто хантами, кто селькупами, кто эвенками. Почувствовав зов крови, они объединялись в этнические общины, проявляя интерес к родовым корням, языку и фольклору. Вялова принимала самое активное участие в жизни клуба «Ай пяях». Его участники первым делом стали изучать родной язык.

За «азбукой» и приехала Надежда Брониславовна в Томский государственный педагогический университет. Еще с середины 1950-х годов здесь открыта кафедра, где изучают языки коренных народов Сибири. Эту школу лингвистов основал профессор Андрей Дульзон. В 1996 году силами этой кафедры был подготовлен хантыйско-русский словарь (васюганский диалект).

– Ольга Андреевна Осипова, узнав, что родилась я на Васюгане и что моя девичья фамилия Мурасова, сказала, что я хантыйка, – продолжает рассказ о своих корнях Надежда Брониславовна. – Важно, что я не селькупка. Другие мои сестры пишутся селькупками. Я выбрала ханты, потому что вижу: нас совсем немного осталось на планете.

По данным переписи населения 2010 года, из 31 тыс. хантов на территории Томской области их проживало чуть более 2%.

На васюганском наречии

Выйдя в 1998 году на пенсию в 46 лет по северной льготе, энергичная, неугомонная жительница Бондарки стала активно осваивать различные народные ремесла и промыслы. Изготавливала берестяные туеса, мастерила кукол-обереги, занималась плетением из бисера, начала шить одежду в хантыйском стиле. Искала себя и в просветительстве, выступая перед детьми в школах и детских садах, рассказывая о жизни хантов, об их отношении к природе. Пока не вспомнила о маминых вырезанках.

Вырезать свои сказки из бумаги Надежда Вялова начала примерно в то же время, что и изучать родной язык своего народа – в начале 2000-х. Сначала в сказки и притчи включала отдельные слова васюганского диалекта. Но чем шире становился ее лексический запас, тем активнее и увереннее мастерица переходила на хантыйский язык.

Участников музейного форума 2011 года она поразила тем, что вырезала сказку на двух языках сразу – сначала ее речь лилась на непривычном уху языке коренных жителей томской тайги, потом тот же сюжет рассказывался на русском.

Сначала сказки и стихи не записывала, а просто вырезала. Но позже на бумагу стала переносить не только рисунок, но и слова, даже издала сборник стихов и сказок, проиллюстрирован он ее же вырезанками. Основной текст записан на русском языке, но названия даны на двух языках: «Водяной дух и Ёрш» («Ёнк-юнк и Ярак»), «Старик и Ворон» («Ряч ит Колэк»), «Затейливый горностай» («Иртамян сас»).

Вырезанки часто дарила слушателям, особенно детям. Предпринимала попытки научить детей «рисовать» ножницами.

– Сложно с детьми работать. Не все дети перенимают. Даже не все внуки умеют вырезать, – признается Надежда Брониславовна.

Говорит это спокойно, без огорчения. Понимая, что мастерство, как и талант, дается не всем.

Вопрос, откуда у нее дар рисовать ножницами, ей задают часто. Для ученых и журналистов заготовила свою формулу: ее сибирские вырезанки, как и знаменитая хантыйская берестяная скобленка, имеют одну природу – мифологическую. Ведь у хантов любой орнамент издревле считался письмом древних духов.

Даже в языке закреплена эта связь между словом и узором: «писать» и наносить «узор» по-хантыйски звучит одинаково: «ханши». Традиция вырезать орнаменты восходит к древним обрядам. У «обского народа» (восточных хантов) существует поверье, что Анки пухос, главное женское божество, подательница жизни, на краях священной бумаги вырезает срок жизни каждого родившегося мальчика и девочки. Божество смерти и болезни тоже «пишет нескончаемые узоры на многих листах бумаги».

– Женщина, исполняющая узоры в видимом мире, становилась преемницей богов (духов) в плане фиксации и трансляции информации, – комментирует традиции коренных народов Севера доктор исторических наук Ольга Рындина. – На мастерицу частично переходил и высокий статус сакрализованных исполнителей: с помощью узоров она могла оказывать воздействие на жизнь людей. Это обстоятельство накладывало на нее и высокую ответственность, и предъявляло особые требования.

Бренд района

В случае с Вяловой профессор ТГУ Ольга Рындина отмечает внутреннее родство ее вырезанок с традиционным хантыйским орнаментом: округлая линия как основа, сложнейшие геометрические преобразования с ней создают насыщенные по конфигурации сюжетные изображения.

– Тончайшее чувствование формы и ритма, неиссякаемая импровизация, – все это роднит мастерство Надежды Вяловой с вековыми орнаментальными традициями своего народа, – считает она. – Новации коснулись лишь материала и инструмента: бересту заменила бумага, а нож – ножницы.

В предисловии к альбому «Сибирские вырезанки. Надежда Вялова» Рындина пишет: «Связь проступает и на уровне исполняемых сюжетов, и на уровне их трактовки. Мотив могучего кедра, распространенный в хантыйской мифологии, служит воплощением идеи потустороннего нижнего мира, лишенного, кстати, мрачных характеристик и безысходности, поскольку души людей не только уходят туда после смерти, но и возвращаются оттуда в момент рождения ребенка. При этом явственно проступает один из ведущих изобразительных приемов мастерицы – прием контаминации, слияния нескольких образов в одно целое, символизирующее предельные категории бытия: человек, природа, мироздание».

Творчеству Надежды Вяловой посвятил свою статью и венгерский ученый-этнограф Золтан Надь. «Благодаря густым прорезям узоры Вяловой отличаются тонкостью, воздушной легкостью и ритмичностью. Картины обрамлены орнаментами со стилизованными изображениями животных и растений, напоминающими хантыйские мотивы. Фигуры изображены то в «негативе», то в «позитиве», – отмечает он.

Саму Надежду Брониславовну Надь называет уникальным человеком и согласен с ее самоопределением – берегиня. Тем не менее вяловские вырезанки считает восстановленной и даже создаваемой традицией, признает, что «в творчестве Вяловой тесно переплетаются народное искусство и возрождение хантыйской культуры».

Сказители действительно всегда занимали важное место в устной традиции хантов. Они не только ее носители, но и трансляторы, а зачастую и создатели.

Благодаря активному участию в художественных выставках, музейных форумах и научных конференциях по сохранению культуры малочисленных народов Севера за Надеждой Вяловой постепенно закрепилось определение посла хантыйской культуры, ее называют культурным брендом Каргасокского района. Вырезанки Вяловой демонстрировались в Томске, Новосибирске, Москве, Абакане, а также в Китае. В мае 2012 года она была награждена Почетной грамотой ЮНЕСКО за плодотворную работу в международном проекте Евросоюза «Расширение доступа к локальным культурам Сибири посредством инновационной образовательной модели».

«Оценить по достоинству роль Вяловой можно только с учетом того факта, что в течение последних десятилетий васюганские ханты практически полностью отсутствовали в публичных дискурсах как отдельных поселений, так и района, а тем более области», – считает Золтан Надь.

– При первом же появлении на любом международном форуме этот мастер мгновенно сосредоточивает на себе все внимание самой разной аудитории, к ней подходят, привлеченные ее ярким национальным костюмом васюганских хантов, начинают слушать – и уже не в силах отойти! – рассказывает профессор НГУ Виктория Шат­рова. – Надежда Брониславовна потрясающе хорошо рассказывает! Буквально завораживает каждого слушателя. Однако не только в этом дело: потрясают слушателей иллюстрации к ее рассказам – изящ­ные, поразительной красоты картины, искусно вырезанные из обычной бумаги!

С медведем – по соседям

– Китайцы на вырезанках делают большие деньги, – делает неожиданный поворот в разговоре Надежда Брониславовна. – Они используют их как предсказания. Мне тоже предлагали, но я не стала. Для меня вырезанки – это возможность рассказать о своем народе. Почему я привержена языку ханты? Слова красивые. Поэтому и сказки мне больше нравиться вырезать на хантыйском языке. Здесь персонажи – человекоподобные.

Очеловечивание окружающего мира – черта, характерная для традиционного мышления коренных народов Сибири. По той же формуле сочиняет свои сказки и Вялова. В ее работах нижний мир, где живут змеи и ящерицы, сливается со средним миром людей и верхним миром высших духов, его представители – медведь и птицы.

Медведь неслучайно отнесен к верхнему миру. В культуре хантов он существо небесное. Прародитель рода. Поэтому и отношение к нему особое.

Такое же особое место он занимает и в творчестве каргасокской мастерицы. Более 30 разных образов медведя она представила на последний, VI Медвежий фестиваль. По существу, 30 портретов, где тонко передано состояние героя: то он грозный, то добродушный, где-то улыбается, где-то хмурится, но в любом случае вызывает уважение к себе.

Один из вяловских портретов медведя послужил для сооружения колядочного посоха во время святочной акции «С медведем – по соседям», которую проводил Музей славянской мифологии. Прикрепленная на высокий шест прорезная маска сына бога Торума возглавляла шествие ряженых людей, которые с обрядовыми песнями шли из Первого музея славянской мифологии в Дом искусств, а затем в Музей истории Томска. Так хантыйская традиция почитания медведя слилась со славянской традицией. Сама же Надежда Вялова была удостоена звания лауреата VI Медвежьего фестиваля за высокое мастерство.

 

Татьяна Веснина

Фото автора и из архива Надежды Вяловой

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

15 − 6 =