Илья Бояшов: Лев Толстой был законченным графоманом

Фото: Артем Изофатов

бояшов

Пропустить визит в Томск санкт-петербургского писателя Ильи Бояшова журналисты редакции «Томских новостей» не смогли. Разговор с автором романа «Танкист, или “Белый тигр”», по которому Карен Шахназаров снял фильм, номинировавшийся на «Оскар», обещал стать очень любопытным.

Никаких прогнозов!

– Илья Владимирович, почему одни писатели становятся любимыми и знаменитыми, а книги других годами пылятся на магазинных полках?

– Этот процесс не поддается логике. Все зависит от обстоятельств – они складываются тем или иным образом. Человек должен быть готов, что его произведение в какой-то момент может выстрелить. А может и не выстрелить… Знаете, как удача улыбнулась автору «Крестного отца» Марио Пьюзо? В мафии он, что называется, ни ухом ни рылом. Долгое время был неудачником и писал в стол. Пока однажды в общественном туалете случайно не услышал разговор двух мафиози. Так родился сюжет «Крестного отца». Есть обратный пример. Виталий Кржилшталович написал прекрасную повесть «Плечевая». Но буквально за две недели до того, как он планировал ее представить, вышла книга Владимира Кунина «Интердевочка» на похожую тему. Повесть Кржилшталовича ничуть не уступала ей по художественному уровню, но осталась в тени. Просто потому, что чуть-чуть опоздала выйти в свет.

– Многие авторы остаются недовольны экранизацией своих книг. Были в сценарии «Белого тигра» вкусные детали, не вошедшие в фильм к вашему сожалению?

– Меня смешат писатели, выкатывающие претензии режиссерам из серии: «Мою книгу переврали». Литературное произведение и киносценарий – разные вещи. Карен Георгиевич не раз жаловался мне, что в России есть много хороших книг, по которым невозможно снять кино. В Америке писатели заточены на то, что их книги могут экранизировать. В российской литературе иначе: большинство произведений строятся на ассоциациях, размышлениях, переживаниях героев. А для кино важно действие. Сценарий «Белого тигра» написал Александр Бородянский, известный по фильмам «Афоня», «Мы из джаза», «Ворошиловский стрелок».

– Вы понимаете, чего сегодня хотят люди, приходя в книжный магазин?

– Всплеск читательского интереса – процесс стихийный, любая книга может неожиданно завоевать фантастическую популярность. В мою бытность ответственным редактором издательства «Амфора» Илья Стогов принес роман «Мачо не плачут». Я прочел его и пришел в ужас! «Поверьте моему опыту, – нагло сказал я, – эта книга никогда не будет пользоваться популярностью. Потому что это чушь собачья с порнографией». Тогда я еще не знал, какого сорта литература хлынет на книжные прилавки в конце 1990-х – начале 2000-х годов и что настоящая порнография – впереди. А роман Стогова – этакий Чарльз Буковски на русский манер (улыбается). К счастью, главный редактор меня не послушал и издал роман. Книга разлетелась сумасшедшим тиражом и имела бешеный успех. С тех пор никаких прогнозов по поводу того, что нужно читателю, я не даю.

– Но, как писатель со сложившейся аудиторией, вы, приступая к новому роману, видите своего будущего читателя?

– Не хочу показаться излишне скромным, но я не могу назвать себя писателем. Скорее, литератором. Причем даже не первого порядка. Я хорошо знаю мир современной литературы и понимаю свое место в нем. Не могу сказать, что написание романов – это моя жизнь. Я работал в издательствах и журналах, преподавал историю. Литература для меня, скорее, хобби. Правда, возвращаюсь я к нему на протяжении всей жизни.

Голливуд в помощь

– У вас есть план: сколько книг выпустить в год, сколько страниц в день написать?

– Я пишу, когда на это есть время и желание. Если округлить, получится примерно три дня в неделю по два-три часа. Иначе у меня просто мозги закипят. Те, кто пишет по десять часов в сутки, или гении, или графоманы. Последнее случается чаще. Лев Толстой, например, законченный графоман: с пером не расставался с утра до ночи. Под «графоманом» имею в виду человека, который очень любит писать. Если бы я работал в таком безумном ритме, то, как выражалась моя соседка баба Катя, уже был бы в ямке.

– Количество в литературе сильно влияет на качество?

– У кого как. Чем еще отличается графоман (теперь уже в негативном смысле слова) от писателя? Литератор ставит последнюю точку в своем произведении, и ему все нравится до умопомрачения. Но через несколько дней перечитывает написанное и приходит в ужас: все кажется глупым, нелепым, неинтересным. А графоман открывает свой текст и по-прежнему радуется, что все здорово придумано и отлично написано. Хотя бывают и гении. Например, Гашек каллиграфическим почерком и на чистовик писал «Похождения бравого солдата Швейка».

– Вы читаете свои изданные произведения?

– Никогда. Это испортило бы мне настроение как минимум на день. Читая собственные произведения, видишь все огрехи, недостатки, слабые места. А исправить их уже невозможно.

– Кто ваш самый жесткий критик?

– Не припомню, чтобы меня когда-то били дубиной по голове. Если критика и звучала в мой адрес, то я понимал, почему и за что. Близкие тоже не часто высказываются по поводу моих книг. Жена уже десять лет не читает мои произведения. Она – доктор технических наук, работает в оборонной промышленности. У нее голова весь день забита сами понимаете чем, а тут я со своей лирикой. Мы можем поговорить о книгах. Но это касается высокой литературы. А я кто? Всего лишь муж (улыбается).

– В современном мире писательский труд может прокормить?

– Он и раньше не мог прокормить, не то что теперь. Если, конечно, ты не эстет, которому в день нужен бокал вина и краюха хлеба. Это касается даже прозвучавших писателей с огромной читательской аудиторией. Все авторы, как правило, работают где-то еще: редакторами, корректорами, машинистами, конструкторами. В моем окружении есть только пара-тройка тех, кто зарабатывает исключительно литературным творчеством. И то одного из них неожиданно обнаружил Голливуд, заплатил миллион за рукопись. Фильм, правда, так и не снял…

Стиральная машинка для вдохновения

– Как сегодня строятся отношения авторов и издательств? Любой ли человек, написавший, по его мнению, прекрасную книгу, может обратиться в издательство?

– Случается, что редактор от скуки прочтет рукопись, впечатлится и ее опубликует. Но это, скорее, исключение. Прекрасная эпоха для начинающих писателей закончилась еще в 2000-х. Тогда были издательства-лаборатории, они шли на риск и публиковали романы неизвестных авторов. Считалось удачей, если хотя бы одно из десяти новых имен выстреливало. Беда в том, что эти дерзкие издательства не имели достаточной экономической базы. Как только они находили талантливого автора, его тут же перекупали издательства, штамповавшие исключительно то, что гарантированно приносило доход. Сегодня редкие издательства готовы идти на риск.

– Для вас существует разделение на мужскую и женскую прозу?

– Со стыдом вспоминаю давний случай: в юности друг убедил меня, что Эрих Мария Ремарк – это женщина. А сам я какое-то время думал, что Эльза Триоле – мужчина. Ничто в тематике и стилистике произведений авторов их не выдавало. Другое дело, что есть любовные романы, вызывающие дикий восторг слабой половины человечества, навевая им сладкие грезы о мужском племени. Начитавшись их, дамы жестоко обманываются реальностью и еще больше подсаживаются на эту прозу (улыбается).

– Почему в золотом фонде русской литературы все как один – мужчины?

– Дело в том, что у нас в стране долгое время не было стиральной машины. После ее появления в каждом доме все изменилось. Теперь у нас на 20 пишущих дам один автор-мужчина.

– Как вы относитесь к утверждению, что изучение классической литературы в школе отвращает от нее?

– Согласен полностью! Я бы предложил пойти другим путем и под страхом смерти запрещал молодежи притрагиваться к книгам Толстого, Достоевского, Чехова, Солженицына. В такой хитрости есть свой резон: все, что связано с запретами, вызывает мгновенный интерес.

– Кого из современных авторов вы бы включили в школьную программу?

– Я бы не стал совсем отказываться от классиков, но скорректировал список. «Преступление и наказание», «Война и мир» из него исчезли бы точно. А вот «Дядюшкин сон» и «Бедные люди» остались. Из современных авторов школьникам точно никого не надо предлагать – пусть сами читают. Задача школы – задать ориентиры. Почему, например, мне в свое время было комфортно в рок-музыке? У нас дома часто звучали пластинки, я с детства слушал Генделя, Баха, Гайдна, Моцарта. То же самое с книгами. Главное, дать детям азы, ввести их в мир литературы. После чего ни Сорокин с его «Голубым салом», ни совершенно матерный роман Ерофеева «Москва – Петушки» (без единого мата, между прочим!) будут не страшны.

справка «ТН»

Илья Бояшов родился 16 марта 1961 года в Ленинграде в семье известного советского композитора Владимира Бояшова. Окончил исторический факультет Ленинградского государственного педагогического института имени А.И. Герцена. В течение непродолжительного времени играл в рок-группе «Джунгли». Работал преподавателем истории в Нахимовском училище. Автор романов «Каменная баба», «Эдем», «Джаз» и др. Женат, есть сын.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

6 − один =