Актриса театра «2+Ку» свой режиссёрский дебют посвятила Владимиру Захарову
На краю географии Томска, в переулке Южном, на склоне горы стоит деревянный дом. Он похож на большой сундук. Всем театралам страны этот дом известен как театр Владимира Захарова. Театр живых кукол. Театр «2+Ку». Совсем недавно здесь состоялась премьера. Актриса театра Ольга Астанина, ученица Захарова, поставила спектакль «Остров заброшенных маяков» по одноименной пьесе Леси Лукиных. И посвятила его своему мастеру, режиссеру, автору уникальной технологии создания куклы на запястье, словом, создателю театра «2+Ку».
На краю света
Название спектакля, равно, как и пьесы, несмотря на свою поэтичность, страшное: оно говорит об утрате света, то есть о катастрофе, которая случилось когда-то давно.
Однако спектакль начинается с того, что в пространство сцены из боковой двери выходит мужчина с бутылкой, внутри которой мигают огоньки. Получается, вроде и не бутылка, а маяк, святящийся во мраке. Он несет её/его за спиной, как путники в сказках носят узелок с едой или волшебными предметами.
Быть может это тот самый немеркнущий свет души Владимира Захарова? Свет его таланта, который не меркнет и после ухода из жизни мастера?
Кого играет Александр Ракин не сразу очевидно – путника, рыбака (на голове у него красная шапочка, какие носят рыбаки или моряки северных стран) или смотрителя маяков? И только когда он проходит наверх по лестнице и пытается зажечь маленький деревянный маяк щелчком пальцев, становится ясна его профессия.
Зажигать свет щелчком пальцев – это так по-захаровски! Это волшебный секрет техники, лежащий в основе всех захаровских спектаклей.
Маяк то светится, то гаснет. Случайно? Или умышленно это мерцание во тьме? В памяти всплывает загадка из детства: то потухнет, то погаснет, видит ли моряк маяк? На этом «Острове заброшенных маяков» моряк ничего бы и не увидел – лампочка гаснет окончательно.
Смотритель относит маяк к таким же потухшим собратьям. Они, стоят, прижавшись друг к другу, как осиротевшие дети. Небольшие по величине предметы создают иллюзию, что остров находится где-то далеко. В локации театра – наверху, аккурат над камином. Неспешные движения Смотрителя – Ракина выдают рутинную привычку: его не удивляет, не огорчает, не возмущает, что маяки гаснут. Он принимает утрату света (и ориентира в пространстве) как данность.
Письмо из Сюрстрёмминга
Об утрате, но не света, а Смотрителя маяка грустит девушка на причале. Мария Гонсовска, играющая эту роль, выходит из кулис, садится то ли на бочку, то ли на стол (в пьесе – это причал) и начинает писать. Вид у неё в меру мечтательный, в меру загадочный. Она пишет письмо Смотрителю с просьбой научить её помогать маяку «сиять даже в самой непроглядной тьме, во время самого ужасающего шторма». Для неё отсутствие маяка – отсутствие не света как такового, а жизненного ориентира. Без него можно сбиться в пути. Но она помнит, что когда-то были и тот, и другой. Оказывается, именно наличие Смотрителя маяка будет обеспечивать покой горожанам. Когда есть маяк и Смотритель, «ничего плохого в море не случится».
Элегические интонации актрисы рисуют романтической образ девушки из города ремесленников и рыбаков, которая хоть и умеет печь блины, варить рыбный суп и заваривать чай, но её идеал – вовсе не домашний уют, а открытое море. Именно туда – в безлюдность и безбытность устремлены ее помыслы.
Сцена с письмом – еще не завязка действия, а лишь пролог. Способ знакомства. Зрители узнают не только имя девушки – Хельга, но и название города, где она живет – Сюрстрёмминг, догадываются, что за именем вымышленного города скрывается Томск, а за маяком – театр «2+Ку», в котором, когда-то был Тот, кто поддерживал свет, указывал путь. Но главное зрители узнают – о заветной мечте Хельги. Она хочет стать Смотрителем маяка. Именно с мечтой и будут связаны дальнейшие события в жизни героини и в действии спектакля.
А шапочка, как у Кусто!
Замедленный темп первых двух сцен создают у зрителя ощущение безмятежности, сюжет будто покачивается на волнах и совершенно не спешит развиваться.
Письмо Смотрителю маяка девушка помещает в бутылку. В ту самую, что светится! Её сверху спускает Смотритель маяка, который тоже слышал монолог девушки. Хельга закидывает бутылку с письмом в море. В ответ – не только плеск волн, но и крик, ругань. Тьма поглощает девушку. Откуда-то из-за кулис доносятся голоса Хельги и еще кого-то, похожего на ребенка. Или на голос Владимира Захарова?! Непредумышленно затянувшаяся тьма усиливает зрительское напряжение. Именно там, за кулисами, в темноте завязывается сюжет и начинается действие.
Тот, кого зритель еще не может видеть, обвиняет Хельгу в том, что она мешает ему… тонуть! Именно такое парадоксальное мышление и ворчливые интонации резонёров были свойственны персонажам из спектаклей-сказок Владимира Захарова – Ёжику, Лису, Зайцу.
Но вот наступает конец тьме и Мария Гонсовска выходит к зрителям с Дениской на запястье. Правда, имя Дениски сокращено до Дена, как принято у норвежских или финских рыбаков. Именно рыбаком, потерпевшем кораблекрушение, представляется новый персонаж сказки для взрослых про заброшенные маяки. Вот для кого маяк жизненно необходим – он шёл на его свет, и вдруг маяк погас. А вокруг буря, шторм, шхуна – в щепки… Дена единственного из трёх персонажей пьесы/спектакля раздражает внезапно потухший маяк.
«Почему они всегда гаснут так стремительно и так не вовремя?! – размышляет вслух Ден. Размышляет о своей жизни. Размышлять вслух – привычка всех захаровских героев, начиная с самых ранних, с Жака из стручка. Леся Лукиных в обрисовке характеров персонажей и даже в синтаксисе повторяет приемы и манеру письма Владимира Захарова, который, как известно, сам писал сказки или переписывал известные сюжеты. Когда Ден начинает хвастаться, что у него такая же шапочка, как у Жака-Ив Кусто, невольно хочется крикнуть: «Клянусь пресвятой селёдкой! Так мог сказать только он, Захаров».
Конец тьмы
Ден готов помочь Хельге воплотить её мечту в жизнь. Он предлагает отправиться сразу на маяк, к Смотрителю. Но прежде надо построить новую шхуну. Смотритель – Александр Ракин ненавязчиво помогает путешественникам – приносит плотницкие инструменты. Перед мысленным взором зрителя вновь возникает образ создателя театра «2+Ку». Тут уместно сказать, что Ольга Астанина в этом спектакле выступила не только в роли режиссера, но и сценографа, и скульптора. Она изготовила и Дена, и лодки, и придумала Море, похожее на стиральную доску.
Ден и Хельга, уменьшившиеся до небольших (величиной с ладонь) фигурок, отправляются в открытое море, в неизвестном направлении. КомпАс – только их желание. И звезды из созвездия Пресвятой Селёдки, которой постоянно клянется Ден.
На пути к мечте, Дену и Хельге встречаются разные носители света – Улитка со святящимся домиком, Кальмар-светлячок, Рыба-Фонарь. Все они – носители жизненной философии, которая не дает утонуть в житейском море. «Оказавшись в чернильной пучине океана вглядись в своё сердце, и оно засияет так, что выведет тебя туда, куда нужно», – советует Улитка. «Будь светом самому себя» – провозглашает Рыба-Фонарь. «Любовь – самый яркий свет», – убеждает путешественников Кальмар-светлячок. Все эти роли, как и роль Трактирщика, играет Александр Ракин.
Режиссер Ольга Астанина прочитала пьесу о путешествии к мечте как притчу-сказку. В её спектакле Ден оказывается альтер-эго Хельги. Режиссер даёт понять: в каждом человеке есть Тот, кто сомневается и готов погасить внутренний свет, и есть Тот, кто знает, что должен светить, и что никакая тьма не страшна, если ты несёшь свет в мир.
Когда Ден захочет похоронить маяк Смотрителя, Хельга не разрешит это сделать. Она решительно разжигает камин. Живой огонь преображает спектакль. С ним действие оживает. И все меняется волшебным образом. Смотритель маяка – Александр Ракин зажигает огни на острове заброшенных маяков. И они перестают быть пугающими призраками. Смотритель учит Хельгу зажигать маяки одним щелчком пальцев. И лампочки повинуется новому Смотрителю (Смотрительнице) маяков.
Автор: Татьяна Веснина
Фото: Татьяна Бемлер