Кременчуг и Лубны, что на Полтавщине, – родина двух известных архитекторов, посвятивших свою жизнь Сибири и Томску. Это Константин Лыгин и Николай Яковлев, выпускники Санкт-Петербургской академии художеств, приехавшие по приглашениям управления Средне-Сибирской железной дороги (1895) и Томского обкома партии (1972).
«Кланяюсь вам, Николай Константинович, от всех фронтовиков за создание мемориала воинам-томичам, погибшим в годы Второй мировой войны, – проникновенно сказала Вера Ивановна Малахова, военный врач. – Кланяюсь вдвойне за то, что вы, уроженец Украины, воздали должное сибирякам-томичам, внесшим решающий вклад в дело Победы над фашизмом».
Эти слова благодарности были сказаны на праздновании юбилея Тараса Шевченко, куда она была приглашена как участник освобождения Украины в составе 79-й гвардейской Запорожской стрелковой дивизии, сформированной в Томске.
Проект мемориала действительно выстрадан всей жизнью его будущего ГИПа, а затем и главного архитектора Томска. Еще в школе Чернигова – древнерусского города, он пристрастился к рисованию сначала карандашом, а чуть позже, учась в изостудии при Дворце пионеров, акварелью. В 1940 году семиклассник Коля Яковлев принял участие во Всеукраинском конкурсе детского рисунка. И, к большой неожиданности, нарисованный им портрет девочки-одноклассницы занял одно из призовых мест. А приз был необычный – путевка в детский санаторий, что под Одессой. Незабываемый июль предвоенного 1940 года стал прощальным с безмятежно счастливым отрочеством.
Бомбы падают на Чернигов
«23 августа 1941 года, – рассказывал Николай Яковлев, – не забуду до конца жизни. Немцы выбрали Чернигов тренировочным полигоном для стажировки молодых пилотов. Правда, накануне над городом разбросали листовки, предупреждающие «шановных громадян» о бомбежке с 9 часов и даже просили покинуть дома. Какое деликатно-варварское предупреждение… Верилось и не верилось, но мать предусмотрительно собрала документы (отец уже месяц находился на фронте), нехитрый скарб и после первого появления самолетов-разведчиков, закрыв на замок дверь, мы отправились в сторону села Бобровицы, к родственникам. На окраине города уже было несколько семей, в основном женщины с детьми. Не успели присесть, как утреннюю тишину нарушил мощный, все нарастающий гул. Казалось, самолеты затмили небо, а когда посыпались бомбы, море огня поглотило деревянные постройки.
Втянув головы в плечи, женщины, крестясь и оглядываясь на зарево, медленно направились к реке Десне. Возле переправы толпилось уже немало беженцев, стремившихся побыстрее запрыгнуть в лодки. Бомбежка еще более ускорила стремление перебраться на левый берег, пришлось оставить даже часть поклажи, чтобы хоть на одного ребенка больше вместилось в лодку.
В пойме реки казалось надежнее, высокие камыши, осока были каким-никаким, но укрытием. Дальше в основном пешком прошли большую часть Черниговской, всю Сумскую и Харьковскую области. Наконец добрались до Поворино, что на границе Воронежской и Сталинградской областей. Кое-как втиснулись в товарняк и вместе с эвакуированными заводами из Запорожья, а затем на перекладных добрались до села Филипповка Оренбургской области, где жила подруга матери по работе в библиотеке.
Весь путь от Чернигова до села составил около месяца. В дороге питались фруктами, картофелем и кукурузой в печеном и вареном виде. Ночевали где придется: в лесах, стогах соломы, колхозных дворах, брошенных домах… Так измотались, что маму только по голосу узнали, приютили как родных. Сразу пошли работать в колхоз: сторожили и ухаживали за лошадьми, пахали землю и возили на быках дрова в госпиталь…» Память художника уже после войны воссоздала ряд зарисовок того времени и картин: «Дети войны», «Оккупация»…
В миллиметре от «мотора»
В феврале 1943 года призвали в Красную армию, направив во второе Бердичевское пулеметное училище, передислоцированное в г. Актюбинск. Окончить не удалось, так как фронт требовал пополнения, и в августе 1943-го перебросили в район Изюма, Барвенкова, Белгорода, Харькова, где в составе Степного и Воронежского фронтов осуществлялась наступательная операция под кодовым названием «Полковник Румянцев». Цель операции была поставлена четко: не допустить переброски немцев в район Курского выступа и создать условия для освобождения Левобережной Украины. Что и было сделано.
«Но мне не повезло, – говорил Николай Константинович. – Пехоту не щадили никогда, через неделю из семисот 19–20-летних осталась сотня с небольшим. Был ранен, осколок снаряда пронзил грудную клетку, пройдя, как сказал хирург, в миллиметре от «мотора». Результат – 10 месяцев походных госпиталей: Старый Оскол Белгородской, Чертково Ростовской и Чебаркуль Челябинской областей».
Едва зажили раны – направление в Челябинскую танковую школу. Три месяца дали на освоение техники – и под Москву в район Загорска, где сформировали тяжелый самоходно-артиллерийский полк, и эшелоном прямиком на Германию. Через месяц вступили в бой, 19 суток почти без сна и отдыха продвигались через Кюстринский плацдарм и Зееловские высоты. Подобных укреплений, наверное, нигде больше не существовало: сплошные траншеи, дзоты, доты, окопы, противотанковые и противопехотные заграждения… И все это было опоясано противотанковым заминированным рвом глубиной до трех метров с такой же шириной. В лоб эти склоны преодолеть было невозможно, поэтому танки и самоходки лавировали главным образом около дорог, которые также были заминированы и постоянно простреливались. Берлинская операция описана и показана в кинохронике во всех деталях, добавить что-либо невозможно, но надо отметить следующее: здесь, как никогда, солдаты и офицеры были (а не казались) сплоченнее и роднее. Во всем чувствовался запах скорой победы.
В этот период зачастили фотокоры и собкоры, писатели, художники, артисты… Я перелистал свой блокнот с набросками, в которых было больше сумрачного: отступление, артобстрел, госпиталь… Тайком набрасывал этюд полюбившейся нашей самоходки (ее запустили в серийное производство в январе 1943-го), пробивавшей на расстоянии двух километров 100-миллиметровую броню. Они успешно показали себя на Курской дуге против «тигров».
Самоходка и экипаж стали еще родней после ликвидации аварии, постигшей при наступлении на Берлин.
«Дело было так, – вспоминал он. – Полк по бездорожью развернутым строем пер напролом вперед. Утром на рассвете механик-водитель обнаружил, что нет левой гусеницы. Лопнул палец крепления трака. Принимаю решение – двоим идти по следу в обратном направлении. Метрах в семидесяти обнаружили и притащили по частям. Доложили командиру. Тот по матушке: «Восстановить и догнать!» Через час восстановили и были в полку. Бог миловал, немцы ведь стреляли только по гусеницам, охотились за ними, чтобы утащить. Если бы… если бы она попала в их лапы, вам бы не с кем сегодня было беседовать», – подытожил командир экипажа Яковлев.
«И сегодня горжусь своим экипажем, ведь благодаря ему наша установка, в первых рядах штурмовавшая Берлин, заслуженно изображена на диораме «Штурм Берлина» художниками студии имени Б.Д. Грекова. Вот механик-водитель Гриша Быков – юморист и весельчак, таким он навечно остался в памяти. Горел в восьми машинах, а в конце апреля погиб при несуразных обстоятельствах: шел к политруку с заявлением о вступлении в ряды ВКП(б). Было затишье, и вдруг внезапно ударил шестиствольный «Ванюша» в угол дома. Под осколки и угодил Гриша. Сообщили по рации, экипаж моментально был на месте. Только уложили на плащ-палатку, второй залп… Так и остался он в памяти с улыбкой на лице, как бы говоря свою любимую присказку «Семеро одного не боятся». Вспомню – слезы на глазах и сегодня. Таким он и схвачен в цикле рисунков «Ребята из нашей роты, бравшие Берлин».
«Еще две зарисовки, – продолжал неспешный рассказ Николай Яковлев, – освобожденные нами украинская девушка с туго сплетенными косами и серб с воинственным лицом, которые были угнаны в Германию и работали в течение трех лет на военном заводе, находившемся в одном из подземелий Берлина. А вот два самых дорогих: на первом изображено то, что до глубины души взволновало меня на всю жизнь, – беженцы на улицах горящего родного Чернигова. На втором: руины фашистского логова – Берлина. Почти четыре года между рисунками, а сколько горя и бед вобрали они в себя».
Продолжение – в следующем номере.
Автор: Михаил Худобец,
председатель международного отделения «Черниговское землячество» в составе томского центра украинской культуры «Джерело» Фото из архива автора