Томский академический симфонический оркестр отметил 150-летие Глиэра и Равеля блестящим исполнением их музыки
Концерт «Глиэр и Равель» из абонементного цикла «Главный представляет» напомнил известное сравнение музыки с архитектурой. Но в летопись Томской филармонии он войдет и событиями другого порядка.
Сначала о главном
О главном дирижере Томского академического симфонического оркестра. С 29 марта обязанности главного переходят к Игорю Берендееву, ученику народного артиста России В.А. Понькина. Сам Владимир Александрович, который возглавил оркестр в сентябре 2022 года по-прежнему остается художественным руководителем оркестра.
Еще одно событие филармонической жизни, которое демонстрирует трансформацию с учетом современных трендов, – во время исполнения «Болеро» Равеля слушатели в БКЗ увидели на экране изменение динамики музыки и усиление напряжения, особенно в сольных партиях.
Что общего между музыкой и архитектурой?
Помните сравнение, которое приписывают Фридриху Шеллингу (иногда – Гёте), что архитектура – это застывшая музыка? А если наоборот, музыка – это движущаяся архитектура? Почему Концерт для валторны с оркестром Глиэра уместно сравнить со сталинским ампиром, а «Испанскую рапсодию», «Вальс» и «Болеро» Равеля – с Art Nouveau (модерном)?
Несмотря на то, что композиторы – ровесники и современники (оба родились в 1875 году), но заявленные в программе произведения сочинялись в разное время. И каждое несет на себе отпечаток эпохи и господствовавшего тогда стиля.
Триумф победителей
Концерт для валторны с оркестром наш соотечественник Рейнгольд Глиэр задумал в 1950 году, а закончил в 1951 году. Это было время, когда Советский Союз преображался после военной разрухи, когда Москву украсили знаменитые высотки, а на ВДНХ был построен главный павильон. Каждое из этих зданий прославляло победу советского народа в Великой Отечественной войне. Ведь и сам стиль «ампир» – это стиль триумфа.
Все триумфальные черты «сталинского ампира» можно обнаружить и в композиции Концерта Глиэра. Во-первых, он выдержан в неоклассическом трехчастном стиле. Во-вторых, массив музыки, несмотря на всю масштабность и даже эпичность (особенно в третьей части, где слышны звуки народного праздника), не давит на сознание. Произведение жизнерадостное, оптимистичное, в котором преобладают светлые краски.
Однако волевые, мужественные ритмические фигуры первой части будто сдерживают порывы души. Только в виртуозной каденции, которая позволяет показать красивый тембр валторны, Глиэр дает возможность солирующему музыканту показать разные оттенки настроения – и элегическую нежность, и лирическую мечтательность, и солнечную радость весны.
Солист – концертмейстер группы валторн Томского оркестра Захар Никифоров не просто прекрасно справился с технически сложными пассажами, но и точно отразил именно то настроение торжествующей радости и безудержного счастья, которое было свойственно поколению, пережившему войну и победившему в ней. Пафос и торжественность, присущие Концерту в целом, и переданному всем оркестром, заставили слушателей вновь пережить триумф Победы.
Глиэровская патетика была смягчена дирижерской интерпретацией Игоря Берендеева. В этой музыке ощущалось столько доброты, простого человеческого счастья, даже какой-то умиляющей наивности!
Загадочное Art Nouveau
Совершенно другим по выразительности и музыкальной палитре оказалось второе отделение, где безраздельно господствовал Морис Равель. Все три сочинения окунули в волшебный, фантастически красивый мир французского модерна.
Самое раннее сочинение – «Испанская рапсодия» (1907) было создано в эпоху расцвета модерна, когда целью искусства стал поиск нового художественного языка. Но истоки «нового» художники искали в национальном фольклоре.
Именно поиском своего художественного языка и отличается этот период в творчестве Равеля, самого экспрессивного композитора из всех европейских импрессионистов, как верно заметил ведущий концерта, концертмейстер Томского академического симфонического оркестра Семен Промое.
Колорит испанской ночи
В «Испанской рапсодии», написанной как дань уважения и любви к своей матери-испанке, Морис Равель создает волшебное полотно теплой южной ночи, с ее страстными объяснениями в любви, с буйством ярких красок народного праздника. И все это достигается абсолютно симфоническими приемами – свободным использованием ритмической, ладово-мелодической и орнаментальной выразительности испанской национальной музыки.
Ткань этой испанской сказки ткется с помощью хрустальных звуков челесты, нежного тремоло скрипок, распевной меланхолии кларнетов и гобоев, тихих вздохов фаготов, таинственного пианиссимо флейт, призывного, полного страстного томления английского рожка и характерным постукиванием кастаньет.
Оркестр под управлением Игоря Берендеева продемонстрировал тончайшую звукозапись и превратился в коллективного рапсода, то есть рассказчика, который с доверительными и в то же время загадочными интонациями рассказал о народе, который выдумал поэтичную хабанеру и страстное фламенко.
Дань Штраусу…
В то время, когда Равель задумал написать «хореографическую поэму для оркестра» в жанре вальса, он был пленен Русскими сезонами в Париже, подружился с Сергеем Дягилевым и русской труппой. Поэтому и сочинял «поэму» для балетного воплощения. Но Вальс он писал в традиции «великого Штрауса», короля венских вальсов. И даже хотел назвать оркестровую поэму «Веной», потом передумал. Но образ венского вальса с его «нарастающим фантастическим и фатальным вихрем» оставил.
Работа над «поэмой» продолжалась до 1920 года, когда модерн начал сдавать свои позиции конструктивизму, но все еще не терял своего очарования. Однако Сергей Дягилев, признав музыку шедевральной, не увидел возможности переложения ее для сцены. Гениальное воплощение в хореографии «Вальс» получил лишь в 1951 благодаря другому выходцу из России – Джорджу Баланчину.
Чтобы погрузить в атмосферу золотого века Европы (примерно середина XIX века), директор филармонии, кандидат искусствоведения Наталия Чабовская предложила добавить к симфоническому исполнению этого шедевра видеозапись балета Баланчина «Вальс». Один из лучших хореографов первой половины ХХ века блистательно воплотил в балете миф о вальсе. За возможность увидеть этот шедевр – отдельная благодарность от зрителей.
… и балету
«Болеро» тоже можно было бы сопроводить видеозаписью. Написанная по заказу Иды Рубинштейн музыка, где превалирует ритм, была воплощена на сцене не только этой балериной в хореографии Брониславы Нижинской. Почти через сто лет рисунок Иды Рубинштейн повторила Илзе Лиепа.
История балета знает еще один хореографический шедевр на музыку Равеля – это «Болеро» Мориса Бежара. Увидев этот балет в начале 60-х, прима Большого театра Майя Плисецкая за неделю гастролей выучила главную партию. Уже в XXI веке «Болеро» в хореографии Бежара танцевала Диана Вишнева на сцене Мариинского театра.
Но главный дирижер и руководство Томской филармонии приняли другое решение – погрузить зрителей в музыку с помощью видеотрансляции, то есть дать музыку крупным планом. Поэтому концерт превратился в музыкальный спектакль, где каждый солирующий музыкант со своим инструментом был показан на экране в режиме реального времени.
Конечно, главное внимание, было приковано к малому барабану Дмитрия Мозгунова, который от начала до конца держит ритм. Дмитрий начинает с еле слышного пианиссимо, которое не теряется в скупом аккомпанементе альтов и пиццикато виолончелей, и ведет ровно, как будто бесстрастно.
Постепенно ритмическая формула приобретает разные тембральные краски. Вот упругую негромкую мелодию запевает флейта Евгения Некрасова, потом тему подхватывает кларнет Евгения Лукьянчука. Потом она переходит к фаготу Андрея Гири. И снова возвращается к Лукьянчуку, но он уже играет на кларнете-пикколо. Гобой д’амур Владимира Пестова добавляет свою краску. Затем солирует труба Михаила Струганова. Ей отвечает флейта-пикколо Евгения Багмута. Напряженное, полное экспрессии звучание сначала тенор-саксофона Людмилы Бурметьевой, а затем сопрано-саксофона Игоря Новицкого добавляет «Болеро» джазового шарма.
Одновременно с переходом темы к дуэту валторн Захара Никифорова и Арины Мишнёвой усиливается мощь аккомпанемента. Глиссандо тромбона Сергея Шестакова на фоне оркестрового крещендо создает потрясающий эффект. Наконец, музыкальный спектакль завершается грандиозной кульминацией – оркестровым тутти. И обрывается неожиданно.
Триумфом оркестровой слаженной игры завершился очередной концерт цикла «Главный представляет», который представил и нового главного дирижера, и продемонстрировал сильные стороны главного коллектива филармонии.
Автор: Татьяна Веснина
Фото: Елена Астафьева