Картины здесь занимают все свободное пространство на стенах – ты будто в маленьком музее. Еще есть книги, много книг, в основном по истории искусства; они туго утрамбованы в стеллажи от пола до потолка. Балкон заставлен мольбертами, на окне – персиковая ветка на белом полотне, на шкафчиках – гипсовые бюсты: студенты рисуют с натуры.

– За раз мы можем вместить максимум 12 человек, – говорит руководитель школы-студии изобразительного искусства «Зеленая палитра» Марина Руман. – Если придет 30 – их некуда будет садить. Если пять-шесть – не наберем на аренду. Поэтому одна из важных вещей в управлении школой – строгое расписание.

Учитывать понятие «рентабельность» ей, художнику во втором поколении, тяжело. Готовых пособий по открытию частной художественной школы нет – это довольно экзотичный вид бизнеса. Зато и конкуренции нет.

Сам себе режиссер

…Переход к самостоятельной работе был резким: вечером Марина Руман освободила рабочее место в изостудии при Томском областном художественном музее, а следующим утром провела первое занятие в своей школе. Произошло это четыре года назад. Первые ученики – человек 20 – перешли вместе с ней из изостудии («Я просто сказала: ухожу в самостоятельное плавание, кто со мной?»). Расселись на икеевских деревянных табуретах, бросили одежду на картонные коробки …

– Никто и не возмутился: мол, что за условия! Было безумно приятно, – говорит Марина Руман.

Она не то чтобы мечтала о самостоятельности. И тем более не надеялась обогатиться на собственном деле. Она просто любила и умела рисовать, а на наемной работе ей стало тесно.

– В изостудии при музее на меня все время бухтели другие педагоги: «Эта Руман все заняла собою!» А мне действительно надо было слишком много места. Я 18 лет трудилась в пригородных домах культуры, была разбалована селом: там ты царь и бог… В то же время изостудия дала мне очень много. Во-первых, уверенность, что я могу работать со взрослыми – а мне очень хотелось уйти с детской аудитории, поскольку после стольких лет в допобразовании наступило эмоциональное выгорание. Конечно, было сложно переключиться: первые полгода я просто заикалась на занятиях в музее. Детки-то смотрят в ротик, а взрослым ты оказываешь услугу. Потребовалось время, чтобы научиться воспринимать их не как клиентов, а как учеников.

Вторым важным открытием было то, что, оказывается, учиться взрослые готовы без длительного перерыва на дачный сезон.

– Я убедилась, что реально работать весь июнь и возобновлять занятия уже в августе, хотя считается, что все студии пустеют в мае и наполняются лишь в октябре – ноябре, – рассказывает Руман.

Каким должно быть помещение под школу, она представляла с трудом: бизнес-плана не существовало. Ну, маленькое: каждый лишний «квадрат» съедает доход. Ну, с собственным туалетом: ведра с водой в конец коридора в офисном здании не наносишься. Ну, пустое: нужно было место под специфическое оборудование. В итоге нашлись площади (43 кв. м) в жилом доме. Ремонт был свеженький, аренда щадящей (15 тыс. в месяц плюс комуслуги), так что в долги залезать не пришлось. Зарплата сотрудникам тоже не висела над хозяйкой дамокловым мечом: Марина была единственным педагогом открывающейся студии, она же бухгалтер, она же снабженец, она же главный по клинингу.

– За шесть лет был всего один раз, когда на текущие расходы не хватило денег. Это как раз был август, первый год работы. Я немножко не рассчитала расходы – все-таки я не самый великий бухгалтер, и в августе пришлось занять сумму в полстоимости аренды, – вспоминает Руман.

Директор-диктатор

Структуру школы Марина сразу продумала четко: помог сельский опыт работы с разновозрастными и разноуровневыми группами. Многоступенчатая система обучения, жесткий план занятий, дисциплина, то есть не кружок по интересам, каких в Томске хватает, а самое настоящее профессиональное образование, разве что без свидетельства муниципального образца.

– В этом у меня не было конкурентов, – считает Марина Руман. – Так что главное было донести до людей информацию, что есть такое место, где можно учиться всерьез, с нуля и до бесконечности. Главную роль сыграло, конечно, сарафанное радио. Не ленилась дружить с журналистами – охотно давала интервью. Размещала объявления в маршрутках, вела тему на форуме мама.томск.ру. Кстати, если с форума клиентки приходили очень мотивированные, то с автобусов люди звонили очень странные. Например: «Я умею рисовать человека с левой стороны, теперь хочу научиться с правой». Когда я сообщала «автобусному» клиенту, что для курса лоскутного шитья нужно иметь за плечами художественную школу (как и для любого нашего углубленного курса), он начинал меня за грудки трясти: «Какое вы имеете право мне отказывать?» Но именно такая четкая регламентация правил дала возможность работать в большом объеме. Если бы перед каждым учеником я бегала «два притопа, три прихлопа – чего изволите?», я бы никогда не сработала такую бешеную нагрузку при нашем уровне качества.

Сейчас в «Зеленой палитре» около 80 учеников. Перед каждым занятием в каждой группе Марина составляет четкую схему рассадки. Ее преподавательский марафон начинается с четырех дня ежедневно и продолжается до позднего вечера, плюс дважды в неделю занимаются утренние и дневные группы, а расписание в субботу и воскресенье забито с 09.00 до 21.00. Однажды она подсчитала, что работает в шесть раз больше, чем было бы комфортно ее организму.

Понизить обороты

Чуть меньше половины из заработанного составляет зарплату Руман, все остальное – аренда, налоги, текущие расходы.

– С бюджетной стабильностью, конечно, не сравнить, там нет такого, что июль без денег, август почти без денег, а еще болезни, а еще праздничные дни да плюс половина января пустая, – говорит Марина. – Все предыдущие годы самостоятельного плавания я зарабатывала меньше, чем в бюджете, где у меня была максимально возможная зарплата (22–24 тыс. шесть лет назад). В этом году вышла наконец на доход, сопоставимый с бюджетным максимумом.

– Как только я смогу позволить себе зарабатывать меньше, я уменьшу школу вдвое, – мечтает она. – Пока же надо накопить на свое малюсенькое помещение. Как долго буду достигать этой цели, не знаю, я не умею так четко планировать финансы, вообще все, что касается бухгалтерии, для меня катастрофа. Например, в следующем учебном году есть мысль резко повысить оплату для новеньких, но так, чтобы стареньким она осталась посильной. Сейчас одно занятие стоит около 200 рублей, при этом я предоставляю ученикам все расходные материалы (краску, бумагу). Многие берут сразу несколько курсов (скажем, масляной живописи и графики), это тоже свидетельствует о том, что оплата невысокая. Но повысить ее безумно страшно…

«Кучки сошлись – и ладно» – пока принцип учета расходов-доходов таков. Пойти на бухгалтерские курсы времени нет – взвалить преподавательскую нагрузку не на кого, дочки-художницы если и помогают, то, скорее, как волонтеры.

– Самые большие неприятности связаны с налогами, – анализирует Марина Руман. – Мало того что нужно отдать государству налоги, так еще нужно потратить сопоставимую сумму за саму возможность их заплатить. Для начала надо найти кого-то, кто грамотно посчитает сумму и отнесет документы в инспекцию, потому что моя психика может выдержать море учеников, но не налоговую. Все деньги я должна пропускать через банк, а обслуживание в банке стоит денег – мне, как ИП, электронный банкинг, который навязывает мне банк, обходится в 800 рублей в месяц, при этом пользуюсь я им пять минут раз в три месяца. Для микропредприятий должно быть что-то такое, что давало бы им возможность легко платить налоги. А не платить налоги не могу – я лицо достаточно заметное в городе, да и вообще приятнее жить по закону.

Марина Руман – художник во втором поколении. В бизнес, который был бы связан с ее увлечением, Марина пыталась войти дважды: в середине 1990-х пыталась набрать свою группу в Томске, в середине 2000-х, когда в поселке Дзержинском ликвидировали филиал художественной школы, открыла школу на дому.

– В первом случае не набралась группа: контингент учеников надо формировать заранее, например, рассеивать свое рабочее время по нескольким учебным заведениям, знакомиться с большим числом родителей, – рассказывает Марина Руман. – Когда же я пыталась устроить домашнюю школу в Дзержинке, недостатка в учениках не было, но меня унижала необходимость выпрашивать деньги с сельских родителей, которые уверены, что все им должны, причем бесплатно.

 В изостудию для взрослых публика приходит разная. Кто-то в молодости мечтал окончить художественную школу, но не сложилось. Кто-то вопреки гуманитарному складу пошел в специальность более логическую, а душа просит искусства. Затем дизайнеры всех мастей и видов, архитекторы, флористы, парикмахеры и даже косметологи.