Архив метки: Поэт

Посвящение поэту

Григорий Шатров

img_3435

Улица Клюева появилась на карте Томска в 1990 году. Вначале она была коротким проездом, известным только жителям микрорайона Солнечного. Менялась страна, менялся город, проезд превратился в красивый скоростной проспект, популярный у томичей: улица Клюева удобно соединяет две части областного центра. Примерно так в нашу жизнь прорывалось из забвения и творчество человека, чьим именем и названа улица, – крупного русского поэта XX века Николая Клюева. Человека, попавшего в неумолимые «ежовые рукавицы» истории и погибшего в приснопамятном 1937 году в Томске. Вначале о его судьбе знали только специалисты – историки-краеведы, литераторы. Затем благодаря стараниям неравнодушных исследователей поэт пришел в школу, к детям, а значит, вернулся, чтобы стать нашим достоянием.

«Я болен сладостным недугом»

Открывать творчество поэта детям начали не на уроках литературы и истории, а… в школьном музее.

– Пять лет назад в 58-й школе был создан музей замечательного поэта, чей талант можно сравнить с талантом Некрасова и Ахматовой, – пояснила Галина Погребняк, неизменный руководитель и вдохновитель школьного музея. – С легкой руки профессора Льва Пичурина начался процесс восстановления культурного реноме и памяти о замечательном русском поэте, ученике Блока и учителе Есенина. Связь Клюева с родиной была велика и многогранна. Экспонаты собирали всем миром: Лев Федорович нашел его дело в архиве, затем место казни, выяснил дату смерти. Томский музей «Следственная тюрьма НКВД» поделился копиями документов, фильмами о репрессированных.

Личных вещей поэта не осталось, но, чтобы создать атмосферу времени жизни поэта, дети и взрослые приносили артефакты – вещи первой половины прошлого века, книги, картины. В последнее время музей Николая Клюева функционирует при поддержке ТДСК.

– Начинали с четырех стендов, теперь о музее знают все, – улыбается Галина Николаевна. – Не далее как сегодня наша сотрудница принесла старинный сарафан и настоящий чугунный утюг на углях. На экскурсиях и лекциях о поэте в музее, единственном в России, побывали все преподаватели школы, многие родители. Его обязательно посещают первоклассники. Школьники вначале просто учили его стихи, а затем стали пытаться исследовать их, анализировать. К процессу подключились видные ученые-литераторы. В результате появились Клюевские чтения, ставшие заметным явлением в культурной жизни детей и взрослых.

Открывая нынешние, четвертые по счету чтения, почетный гость профессор Лев Пичурин восхищенно отозвался о песнях и стихах в исполнении учеников и учителей, прозвучавших в начале программы.

– Я увидел то, о чем когда-то мечтал: Клюев – большой русский поэт, метафоричный, очень сложный для восприятия – придет в школу как свой, – сказал Лев Федорович. – Огромное удовольствие слушать, как дети исполняют произведения Клюева. Читают с разным уровнем мастерства, но главное – с пониманием. Поют песни разных композиторов на слова Клюева и принимают его как своего поэта. Да, Клюев трагически погиб, но это отдельная тема истории. Прежде всего он великий поэт! И человека судят по высшему взлету его деяний. Дети, которые сегодня на концерте исполняли его произведения, понимают очень сложного, потаенного поэта и, значит, находятся на высокой ступени культуры.

«Певучей думой обуян»

В этом году школьники приготовили содержательные доклады. Ученики 12-й школы, вчитываясь в стихи, написанные Клюевым в Томске, вычислили его ежедневный маршрут: храм, который он посещал, места, где он просил милостыню у прохожих. Старшеклассники 58-й школы для понимания стихотворения «Моряк» применили методы цветозвукового восприятия, использовали эйдос-конспекты. Первоклассники из 64-й и 24-й школ села Тимирязевского рассуждали, показывали редкие фотографии и свои картины, посвященные творчеству Клюева. Блестящий мастер-класс провел профессор ТГУ Александр Казаркин, он специально посетил родину поэта – город Вытегру Вологодской области. Перемежая рассказ о Клюеве строчками из разных стихотворений, ученый доступно пояснил, почему крестьянский символист так сложен для простого восприятия. Для его понимания нужна работа разума и души.

– Его трудно читать, – считает Александр Казаркин. – Но он – залог нашего национального восстановления и выживания.

Чтения завершились разбивкой кедровой аллеи. Высаживали саженцы одного из символов нашей области дети и взрослые, объединенные сокровенным знанием и порывом души.

…Не должны уходить поэты. Они должны из высоты небесной оставлять о себе память в стихах, книгах и сердцах. И нужно для этого совсем немного: не допустить забвения. В рамках акции «Последний адрес» по адресу: ул. Асиновская, 9, там, где раньше стоял дом, откуда Клюева конвоиры увели в вечность, на прошлой неделе появилась небольшая мемориальная табличка. В память о большом поэте и человеке. Не замыкается круг.

Сотрудники музея Николая Клюева благодарят Томскую домостроительную компанию за постоянную поддержку музея в проведении ремонта помещения, а также ежегодных мероприятий в день рождения поэта.

img_3504

Времена не выбирают

Владимир Крюков

Фото автора

TNews852_24

К 80-летию Александра Кушнера

«Времена не выбирают» – эта строка стала самой цитируемой в последние десятилетия. Принадлежит она поэту Александру Кушнеру. 14 сентября нашему великому современнику исполнится 80 лет. Какое счастье, что я могу называть его старшим товарищем и наставником. Попробую об этом рассказать.

Спасибо Юре

В январе 1969-го в недалеком райцентре Мельниково я познакомился в сельской редакции с молодым сотрудником. Поговорили о стихах, он спросил, знакомо ли мне имя ленинградского поэта Александра Кушнера. Я сказал, что, кажется, встречал в журнале «Юность». Он покачал головой, дал на ночь маленькую его книжечку.

Так вот. За один этот поступок до конца дней буду помнить этого сотрудника и с благодарностью повторять его имя – Юра Мясников. (Ныне Юрий Николаевич – солидный, уважаемый преподаватель факультета журналистики Томского госуниверситета.)

Я был потрясен этими стихами сразу и навсегда. Их чистотой, прозрачностью. Речь, оставаясь простой и будничной, незаметным образом вырастала в поэтически неповторимую.

Предметы, о которых шла речь, были мне сто раз знакомы. Они как будто не заслуживали внимания, по крайней мере, места для них в моих тогдашних строчках не было. А здесь они представали полными значения и смысла. Еще и тонкая добрая ирония:

Поставь стакан на край стола

И рядом с ним постой.

Он пуст. Он сделан из стекла.

Он полон пустотой.

И, наверное, самое главное: утверждая свое право так говорить, так чувствовать, он делал это поразительно спокойно – без евтушенковских выкриков. Декларации были не нужны, он и без того прекрасно убеждал.

Я доверился этому голосу, мне нравилось читать стихи Кушнера другим, умножать число его поклонников. Уже смешны были заявления критики о мелкотемье поэта, об излишней камерности. Теперь я ждал его публикаций в журналах и новых книг.

Потерял дар речи

После окончания университета я работал учителем литературы в сельской школе. Летом 1974 года, завершив учебный год, отправился в Питер. И провел три замечательные недели в городе, который сразу стал близким, и уже при всяком удобном случае я старался его не миновать.

Конечно, бродя по улицам, переулкам, площадям, я не забывал, что здесь живет и работает мой любимый поэт. А уж по набережной одной из питерских рек меня просто вели его строки:

Пойдем же вдоль Мойки, вдоль Мойки,

У стриженых лип на виду,

Глотая туманный и стойкий

Бензинный угар на ходу.

И я узнавал и названные дома, и «сверканье листвы, и дворцов, и реки»… Воистину это был лучший путеводитель.

Истекали дни пребывания, и я решился. В редакции журнала «Аврора» спросил телефон Александра Кушнера. Там посмеялись, но одна добрая женщина, услышав, что я из Сибири, номер написала. Я позвонил из телефона-автомата, борясь с волнением, ожидал ответа. Александр Семенович поначалу сослался на занятость, но, узнав, что я учитель в сельской школе, пригласил зайти. Нужно было ехать далеко на метро, он жил тогда в районе Автово, потом идти дворами. Добрался, разыскал. А разговора не получилось: я буквально потерял дар речи, а ему надо было куда-то уезжать. Я оставил нечто вроде поэмы под названием «Общежитие», в которой как-то отразился опыт и состояние души студенческих лет. Он взял стихи, обещал ответить. Я вышел в отчаянии: извечное неумение взять себя в руки!

Вскоре я получил письмо (благодарно сохраненное). Честно сказать, я ожидал текста в 10–15 строк. Нет, это было полновесное письмо на четырех страницах.

«Прочел ваши стихи и отвечаю, как обещал. Мне кажется, вы человек одаренный, в ваших стихах слышится беспокойство, настоящее волнение за судьбы страны и вашего поколения. В этом особенно убеждают, при всей их неровности, стихи про общежитие и «Спутник» – одно из лучших стихотворений, на мой взгляд».

Далее был подробный разбор моих строчек, требовательный, но благожелательный. Он советовал больше читать, в очерченном круге я отметил тогда незнакомых мне Ходасевича и Кузмина…

Как писать не надо

Приезжали в наш город стихотворцы из столицы, вели семинары, учили. По сути, подгоняли под существующий стандарт.

Мне хватило двух-трех подобных семинаров. И даже мощные финальные аккорды в виде винно-водочных братских застолий не могли соблазнить. (При желании мы хорошо напивались малым дружеским кругом.)

Если на таких семинарах мои товарищи читали стихи, хоть как-то напитанные мировой культурой, можно было предсказать итог: пиши – пропало. Понятно, что ни в какой коллективный сборник ты не попадешь, доброго слова не услышишь.

Но, слава богу, это не угнетало. У меня уже был Кушнер. В его письмах не было наставлений, как и о чем надо писать. Но после них я определенно представлял, как писать не надо. Он ненавязчиво помогал найти себя, определиться. И отступало желание непременно где-то напечататься.

В 1980-м чекисты разогнали наш, так сказать, Гайд-парк. Этот образ не притянут за уши: я подрабатывал ночным сторожем в цветочной теплице горзеленхоза, мои товарищи-сменщики активно дружили с там- и самиздатом, и я приобщился к этому делу. Так что о каких-то публикациях можно было забыть.

Но общение с Александром Семеновичем продолжалось. Помню нашу встречу в середине 1980-х уже в другой квартире за воспетым им Таврическим садом. Я сидел на диване, а поэт за своим письменным столом читал принесенные мною стихи. Я смотрел в окно, за ним ликовал летний день, трепет листвы резонировал с моим душевным трепетом. Он отложил в сторону десятка полтора листов и сказал: «Вот эти, по строгому счету, состоялись». Мне потом говорили некоторые: что ж ты не проявил нужной находчивости и не попросил практической поддержки? Нет, не сокрушаюсь и не сожалею.

Его письма помогали мне жить. Он был доброжелателен и строг – замечательное сочетание. То, что меня не печатают, как-то отходило на второй план. А имя мое в наших палестинах было под полным запретом. Перестройка и гласность шли к нам с большим запозданием. И все-таки дошли – в 40 лет появился первый тоненький сборник.

Я всегда помнил: то, что я написал, прочтет Кушнер. Я посылал ему свои книжки, он непременно и неформально отвечал. Там не было построчного разбора, но были точные и верные суждения. Он отмечал удачи и просчеты, предостерегал от банальности.

К сборнику «В области сердца» я попросил Александра Семеновича написать несколько вступительных слов. Он откликнулся на мою просьбу. В предисловии он вспомнил о начале нашего знакомства, вспомнил, как рекомендовал меня в Союз российских писателей, дал оценку моих опытов. «Те стихи, что я прочел, доставили мне радость и подтвердили давнее мое убеждение: русская поэтическая провинция ни в чем не уступает двум столицам и заслуживает благодарного читательского внимания», – так он завершил свои заметки.

Я бы в Томске томился…

Старался и стараюсь не слишком занимать его время. Горжусь, что стихи мои (уже в новом веке) появились именно в питерской «Звезде» и удостоились его внимания.

Имя Кушнера на слуху, оно в литературном обиходе, и за событиями его жизни можно следить по газетным, журнальным и сетевым публикациям. Я был рад, что после стольких лет разлуки они встретились и общались с Бродским. Я радовался его широкому признанию – и Государственной, и Пушкинской премиям, и тому, что он первым был удостоен национальной премии «Поэт». Но все эти новые обстоятельства не отдалили нас. Ответы на мои письма приходят так же исправно и скоро. Он обязателен и пунктуален. Пять лет назад я осторожно спросил, не напишет ли он письмо поддержки при выдвижении меня на Губернаторскую премию. «Где адрес, на который я могу направить свой текст?» – читал я уже на другой день в своей почте.

Наконец в июньскую встречу 2011 года я отбросил пресловутую сибирскую сдержанность и признался Александру Семеновичу, как давно и навсегда дороги мне автор и его стихи. Он пожал мою руку.

Томск в его стихах появился каламбурно-шутливо:

«Я бы в Томске томился,

В Туруханске струхнул…»

В нашем городе он был в далекие 1960-е, когда Томский политехнический институт собирал свои знаменитые Дни поэзии. И в недавнем разговоре он вспомнил березы, что вцепились корнями в склон у главного корпуса, вспомнил студентов, готовых за полночь слушать стихи с открытой эстрады в Лагерном саду. Наш главный проспект местами напоминает петербургские улицы – одни архитекторы творили и здесь, и там. И, проходя мимо любимых старинных зданий, мне легко представить рядом моего учителя и старшего товарища. И нередко, когда прохожу этими местами, мне вспоминаются его строки. Не всегда по ситуации и времени года (хотя и так тоже), но всегда разные, любимые, трогающие душу, заставляющие ее отзываться.

Мой Бродский. Он помог мне сохранить себя

Владимир Крюков

IMG_7757

Распорядитель автостоянки указал восьмой этаж. И автомобиль стал нарезать круги, поднимаясь выше и выше. За рулем был Юра, мой ученик в далекие семидесятые годы. Это он и жена его Эмма, сидящая сейчас позади, сделали мне неслыханный подарок: выписали к себе, в Германию. Мы объехали старинные, фантастические немецкие городки и рванули дальше.

Восьмой этаж оказался последним, прямо на открытой площадке. Отсюда вся Венеция была как на ладони. Расторопный итальянец определил нам место. Оглядывая с высоты город, мы спросили про Сан-Микеле. Он на секунду задумался, потом сложил на груди крестом руки, как у нас в России показывают усопших. Мы закивали головами. Он подвел к барьеру: вот там, справа, на канале останавливается ship (корабль, англ.).

– Vaporetto? – переспросил я.

– Si, si, – весело отозвался он. Ему понравилось, что я назвал речной трамвай по-итальянски.

Сан-Микеле (остров мертвых) был в нашей программе первоочередным.

На остров, к Иосифу

Трамвайчик шел вдоль домов. Их двери и окна были почти у самой кромки воды. Там, где здания отступали на некоторое расстояние, набережные не имели ограждений, и вода выплескивалась на мостовую – прохожие держались подальше от края. Потом мы вышли на простор. Холодно и ветрено. Венеция не радовала в этот день солнцем и теплом. Пассажиры в основном попрятались в салон, лишь мы оставались на носу. Правда, тоже защищенные от порывов ветра.

Но вот матрос-проводник крепит канат и на нашей остановке. Выходим на причал. Не мы одни, еще десятка два человек. Спрашиваем в конторке на берегу о могиле Бродского. Они уже, видимо, привыкли к такому вопросу. Вручают лист бумаги, на нем цифрами обозначены русские погребения. Почему-то я думал, что у нас непременно будут попутчики. Ничего подобного. Люди разбрелись кто куда. Наверное, по своим родственникам. Это ведь не только мемориал знаменитостей, по сторонам семейные захоронения. На острове Сан-Микеле – самое старое кладбище Венеции.

Идем в нужном направлении, но сбиваемся. Видим: мини-трактор, рядом рабочие ребята. Спрашиваем их. Один живо отзывается, зовет следовать за ним, указывает. Пришли. Белый памятник, известный по фотографиям. Имя: сверху по-русски «Иосиф Бродский», ниже – по-английски.

Это имя за последние два десятка лет возникало во всяких СМИ и на телеэкране с явным перебором. Вспоминаешь Блока:

Печальная доля – так сложно,
Так трудно и празднично жить,
И стать достояньем доцента,
И критиков новых плодить…

«Доценты», конечно, на Бродском оттянулись сполна. Но и публика другого рода – труженики желтых изданий, никогда не читавшие его стихов, – внесла свой посильный вклад. Почему он так и не приехал на родину? Вправду ли можно так долго помнить любимую женщину юности? Подстроили ли ему Нобелевскую премию? На эти и другие вопросы находят ответы с помощью «друзей» и «экспертов». Похоже, вакханалия еще не завершилась.

Кайф граждан мира

Думаю, как хорошо, что он прочно вошел в мою жизнь задолго до того, как его «разрешили» на родине.

Такое вот трогательное воспоминание. Лето начала 80-х. Замечательный светлый день. На окраине пригородного Тимирязева, прямо в бору, стоял сарай в двух уровнях. На втором этаже сидели мы за большим аскетичным столом.

Хозяин Леонид наливал в стаканы нечто, исполненное на травах, называя это то текилой, то джином, то кальвадосом. В чистую тишину бора вписывалась труба Майлса Дэвиса. Леонид бросал на стол пачку «Аполлона-Союза» (не «Мальборо», конечно, но все-таки). И в этом рукотворном свободном пространстве сидели и кайфовали граждане мира. Я читал большую подборку Бродского, залетевшую к нам с подачи друга Стаса. Дух забирало от этих строк. В передаче душевных движений он покорял точностью и стройностью:

Ибо врозь, а не подле
мало веки смежать
вплоть до смерти. И после
нам не вместе лежать.

…на прощанье – ни звука;
только хор Аонид.
Так посмертная мука
и при жизни саднит.

В ту пору меня погнали с работы за любовь к самиздату. И принял я это довольно спокойно. Но если ты нарушаешь навязанный кем-то порядок, то должен установить свой, новый. Пребывать в неопределенности неблаготворно и вообще тревожно. Пока нет уверенности, что ты прав, чувствуешь себя скованно. Свобода духа – она ведь тоже на чем-то вырастает. Мне не нужна была ни большая идея, ни новая идеология. Мне нужны были стихи вот такой степени свободы и такого большого уровня таланта, конечно.

Свобода – это когда забываешь отчество у тирана,
а слюна во рту слаще халвы Шираза,
и, хотя твой мозг перекручен, как рог барана,
ничего не каплет из голубого глаза.
Со смертью не все кончается

Узок был круг моих товарищей, да и людьми мы были разными, но это нас объединило, не позволило отдаться сладостному чувству изгойства, отверженности. Спокойно воспринимали мы то, что после всяких литературных семинаров стихи наши не увозились в столицу, чтобы потом аукнуться в каком-нибудь коллективном сборнике. Ты должен был принять как данность, что нежелание следовать советам столичных мэтров означает отлучение от печатного листа. И я это принял.

Не надо отвлекаться на мелочи, отдаваться им слишком всерьез. Всевозможные мерзости испытывают твой дух на прочность, ты должен их победить. Вера в свою необходимость поможет вынести и мелкое зло и что-то более серьезное.

В стилистике Бродского отрази-лось и мое состояние – смятенное, разорванное. Оттого и повторяешь замечательные строки, что находишь в них и свои переживания.

Все то, что я писал в те времена,
сводилось неизбежно к многоточью.
Я падал, не расстегиваясь, на
постель свою. И ежели я ночью
отыскивал звезду на потолке,
она, согласно правилам сгоранья,
сбегала на подушку по щеке
быстрей, чем я загадывал желанье.

Я стоял у этой могилы и с благодарностью думал, что он помог мне сохранить себя. И как-то правильно уложились в сознании слова на обратной стороне памятника – строка из элегии Проперция, написанная по-латыни: Letum non оmnia finit (Со смертью не все кончается).

Долгие-долгие годы он был для меня одним из любимых, необходимых поэтов. Да что это я пишу в прошедшем времени? Таковым и остается.

Когда родина прогоняет

Бродский умер в Нью-Йорке, где и был похоронен. Его вдова Мария так вспоминает о выборе места перезахоронения: «Этот город, не считая Санкт-Петербурга, Иосиф любил больше всего. Кроме того, рассуждая эгоистически, Италия – моя страна, поэтому было лучше, чтобы мой муж там и был похоронен…».

На возвратном пути мы подошли к могилам великих соотечественников – Игоря Стравинского и Сергея Дягилева. Именно здесь, на русском, православном участке кладбища первоначально планировали похоронить тело поэта. Это оказалось невозможным, потому что Бродский не был православным. Потому он и покоится ныне в протестантской части кладбища.

И уже при выходе (то есть в самом начале) настойчивый Юра по приблизительным ориентирам, данным нам в конторке, отыскал на стене имя Петра Вайля. Теперь урна с прахом младшего товарища Бродского тоже здесь, на Сан-Микеле. Кстати, Вайль сказал о Венеции: «Это как раз на полпути между Россией (Бродский всегда говорил «Отечество») и Америкой, давшей ему приют, когда Родина прогнала. Ну и потом, он действительно любил этот город. Больше всех городов на земле».

IMGA0802

* * *

…Речной трамвай долго шел к определенному нами месту высадки. Сотня шагов от набережной в глубину города. И вот открылась она – одна из самых узнаваемых достопримечательностей Венеции – площадь Сан-Марко. Нет, я не отступаю от темы, потому что на площади Святого Марка расположено знаменитое кафе «Флориан» – самое старое кафе Италии и тоже один из символов Венеции.

Здесь побывали, наверное, все знаменитости, посетившие Венецию с его открытия в 1720 году: Гете, Байрон, Диккенс, Пруст, Модильяни, Хемингуэй, Стравинский. И, наконец, Бродский.

Представилась и нам возможность посидеть здесь за стаканом обалденного пунша.

Я свернул салфетку с надписью Caffe Florian и положил в карман жилета. Не фетишист, но, ей-богу, как-то греет сердце этот перегнутый вчетверо лист бумаги.

Томск – Венеция – Томск

Завтра в библиотеке «Сибирская» состоится презентация нового сборника томского поэта А.И. Панова под названием «Дыхание жизни»

01130115 января в 15-00 в муниципальной библиотеке«Сибирская» состоится презентация нового сборника томского поэта А.И. Панова под названием «Дыхание жизни».

Александр Иванович Панов поэт, член Союза писателей России, педагог. Родился в Сибири. Не зря говорят, что талантливый человек талантлив во всем. Так и Александр Иванович, закончив ФМФ ТГПУ, никогда не прекращал писать. Занимался в литературном объединении «Томь» (руководитель А. Казанцев).

Является лауреатом литературных конкурсов на приз Г. Николаевой (1984, 1985, 1986). Автор сборников стихов «Русло» (1989), «Брага любви» (1998), «Сердцебиение» (2002), «Сон и Явь» (2002), «Мгновения чувств» (2003), «Мелодия тревоги» (2003), «Разноцветье» (2003), «Знаки судьбы» (2004), «Благодарение» (2005), «Притяжение жизни» (2007), «Бесправие души» (2008).

10 января Александру Ивановичу исполнилось 60 лет. В рамках своего творческого вечера А. Панов порадует гостей вечера презентацией нового поэтического сборника «Дыхание жизни». Почитатели его таланта услышат не только новые стихи, вошедшие в книгу, но и другие, уже давно полюбившиеся произведения.
Приглашаем всех желающих на творческом вечере
в муниципальной библиотеке «Сибирская»
По адресу: ул. Колхозная, 9/1, тел.45-48-00

Четыре улицы Северного Парка обрели имена русских поэтов

Валентина Артемьева

Фото: Артем Изофатов

Карьероуправление

У Татьяны Булатовой ладошки чесались с самого утра – верная примета к получению прибыли. Для таких надежд у томички были все основания.

– Как-то по радио я услышала о конкурсе, который проводило «Карьероуправление», и решила попробовать свои силы, – рассказывает Татьяна. – Вот пришла на подведение итогов.

Выбор сделан: четыре варианта из 2 тысяч

Подвести итоги и подарить томичам предновогоднее настроение руководство группы компаний «Карьероуправление» решило в «Изумрудном городе».

– Месяц назад мы объявили конкурс «Дай имя кварталу», – знакомит с условиями творческого состязания заместитель генерального директора предприятия Галина Малышева. – Все участники должны были предложить по три варианта для каждой из четырех улиц квартала. За это время только по Интернету мы получили около тысячи сообщений. Еще столько же поступило в виде писем. К нашей радости, многие горожане подошли к творческому конкурсу неформально, давая подробные пояснения по каждому варианту. Например, если предлагали имена людей, то рассказывали об их вкладе в развитие Томска, дополняя биографическими справками, портретами. Одним словом, настолько ответственно и добросовестно подошли к выполнению задания, что мы непременно всех их отметим. Приятно осознавать, что в нашем городе много рассудительных людей и им не все равно, какие имена будут носить улицы новых микрорайонов Томска.

В конкурсе «Дай имя кварталу» участвовали томичи в возрасте от 8 до 60 лет. Пока организаторы настраивали аппаратуру и подвозили подарки к главной елке, установленной на первом этаже «Изумрудного города», можно было провести фотосессию, спокойно доверить свое чадо аниматорам, получить первичную консультацию у представителей банков-партнеров строительной компании. К слову сказать, скучать банковским служащим не пришлось. То и дело к ним за столики подсаживались потенциальные клиенты: молодые семьи хотят реализовать материнский капитал, родители присматривают квартиры для своих взрослых детей, а кто-то просто улучшает жилищные условия.

Вот только что получила консультацию одного из банка педагог с 20-летним стажем Наталья Новосельцева. Участница программы «Жилье для российской семьи» специально приехала на презентацию Северного Парка, чтобы сделать окончательный выбор в пользу его застройщика. Для учителя русского языка покупка собственного жилья вопрос насущный, потому что до сих пор Наталья с семьей ютится в общежитии.

Семь минут до центра

К назначенному времени у главной елки буквально яблоку негде было упасть – участники конкурса пришли целыми семьями, много молодых и возрастных супружеских пар. Торжественная церемония началась с презентации будущего микрорайона. Ее провел главный архитектор проекта Григорий Скрипник.

Северный Парк возводится неподалеку от Кисловки. За два года в пригороде Томска будет построен новый микрорайон повышенной комфортности с небывалым количеством парковочных мест – давней мечтой сегодняшнего мэра. Здесь появятся два детских сада, школа, поликлиника. На десяти гектарах разобьют парк, отведут место для велодорожек, смонтируют не только детские площадки, но и аттракционы с тренажерами для подростков и взрослых.

В общей сложности будет построено около 7 тыс. квартир. Сейчас в компании тщательно анализируют потребности рынка. Еще совсем недавно самыми ходовыми считались однокомнатные квартиры, сегодня им на смену приходят «трешки».

К строительству нового микрорайона компания приступила в этом году. Первые четыре дома уже поднимаются в своей высоте. Они строятся из керамического кирпича собственного производства, материал отличается высокими теплоизоляционными свойствами и механической прочностью. Кирпичи будут цветными, что придаст домам легкость и воздушность. Такой стиль характерен для самой богатой земли Германии – Баварии.

Берем точно

– Будет много интересного, – поддерживает молодого проектировщика Екатерина Собканюк. – Во-первых, высота домов не превысит четырех этажей. Они будут полностью цветными, приятными глазу, мы уйдем от красных кирпичных домов.

В новом микрорайоне часть жилья предназначена для участников государственной программы «Жилье для российской семьи»: 18 категорий томичей могут купить квартиры по фиксированной цене – 35 тыс. рублей за один квадратный метр с полной отделкой и благоустройством. Чтобы вой­ти в эту программу, томской компании пришлось пройти жесткий отбор в Министерстве строительства, доказав свою состоятельность. Сегодня строители стараются создать для будущих новоселов комфорт и уют. Мы хотим, чтобы люди жили на природе и в то же время недалеко от города – до центра всего семь минут езды.

Ждать этих радужных перспектив осталось совсем недолго: первые новоселы следующий Новый год будут встречать в новеньких квартирах. А вот на какой улице им придется жить, решали участники конкурса.

Ваш выход, Сергей Есенин!

Улицы Любви, Цветочная, Луговая, Романтическая, Хрустальная, Ледовая, Полярная. Ученица музыкальной школы Елизавета Гречман предложила имена русских композиторов – Римского-Корсакова, Мусоргского, Бородина, а бизнесмен Дмитрий Беляев представил варианты, непосредственно связанные с историей Томска: улица старца Федора, писателя Волкова, авиатора Камова и женщины – офицера царской армии Марии Бочкаревой. Но победа и чек на сто тысяч рублей достались молодому доктору Ольге Котовой, работающей в НИИ онкологии. Она рассматривала покупку квартиры в новом микрорайоне, и ей на глаза совсем случайно попалась брошюрка с условиями творческого конкурса.

Ольге всегда хотелось жить на улице Есенина, которому в этом году исполнилось 120 лет. Когда она узнала про конкурс, в голове сразу же пронеслось: «Если крикнет рать святая…» К имени певца русской деревни она без особого труда добавила имена еще трех ярких поэтов Серебряного века – Ахматовой, Цветаевой, Блока.

– Я совершенно не рассчитывала на победу, – искренне признается Ольга. – Просто отправила свои варианты.

И пусть в этот раз примета Татьяны Булатовой не сработала, со встречи она ушла не с пустыми руками. Каждому участнику организаторы конкурса вручили символические подарки с логотипом Северного Парка, который возводит группа компаний «Карьероуправление».

Владимир Крюков никогда и нигде не называл себя поэтом

Юрий Татаренко

Фото: Никита Пикалёв

Крюков

В магазине «Букинист Суздальский» в продаже появились том стихо­творений и книга прозы Владимира Крюкова «Мальчик и другие истории». От души рекомендуя эти издания томичам, «ТН» встретились с их автором.

– Вопрос поэту, живущему за городом, в доме с печным отоплением. Черновики идут на растопку?

– С ними я так и поступал, и довольно долгое время, пока в доме не появился компьютер. И черновики иссякли как явление. Но несколько дорогих мне рукописей со следами работы я оставил – на память. Пусть будут.

– Семь книг поэта Крюкова – это много или мало для литературы?

– Разумеется, чересчур. К слову, я себя никогда и нигде не назвал поэтом. Мне очень нравится чеховское слово «литератор», вот его-то с удовольствием и употреб­ляю.

– В таком случае в чем разница между литератором и поэтом?

– Повторяю еще раз: для меня «поэт» – очень ответственное слово. Возможно, с людьми моего поколения трепетное отношение к поэзии уйдет в небытие. Пусть выпустивший пять книг стихов именуется стихотворцем, ничего против не имею. Обратите внимание, слово «стихи» я уже уступил этой нахрапистой публике! У Вадима Кожинова была такая книга – «Стихи и поэзия», где, помимо всего прочего, говорится и о необходимости различать эти понятия по степени художественности текста. Полностью согласен.

Как-то в дружеском застолье я услышал стихи томского математика Бориса Успенского и предложил ему опубликоваться в нашем «Начале века». Выбрали с ним с десяток крепко сложенных стихотворений. Но от составления второй подборки для журнала Успенский отказался: мол, остальные стихи не столь хорошего уровня. Редкий случай самокритичности.

– Литературные журналы печатают далеко не всех. А проявить себя хочется, вот и накрывают страну волны самиздата!

– Творческая самореализация присуща людям во все времена. Сегодня напечатать свои строчки, сделать книгу стихов очень легко. Но поэзии необходим институт опытных редакторов.

– В вашей новой книге одно из лучших стихотворений – «Я не нашел могилы Пастернака…». Простите, а зачем вам она?

– Начнем с того, что у меня нет комплекса паломника. «Ах, мне так необходимо посетить имение Тютчева, напитаться его поэзией…» Как-то не очень верится в такую взаимосвязь! И, не окажись я на семинаре в Доме творчества в Переделкине, в жизни бы не отправился искать могилу Бориса Леонидовича! Москва вообще очень нелюбимый мною город, каждый раз хочется уехать из него поскорее. Переделкино, конечно, совсем не похоже на суетную и шумную столицу. И там в 500 метрах от станции есть кладбище. И вот захотелось просто постоять у надгробия одного из своих любимейших поэтов. Могилу Пастернака нашел лишь со второй попытки, при помощи кладбищенского смотрителя. А стихотворение написалось после первой незадачливой…

– Не так давно вы побывали в Германии. Что дают такие поездки?

– До 40 лет я страшно любил путешествовать! Это была прямо-таки огромная потребность. Пешком, на лодке, в поезде – по области, в соседние регионы… В качестве корреспондента газеты Западно-Сибирского пароходства пришлось избороздить водные просторы Сибири – море впечатлений! Тогда в дороге я писал стихи, сегодня же воспоминания о множестве встреч с необыкновенными людьми воплощаю в прозе.

Этой весной я был в пригороде Ганновера в гостях у бывшего томича, художника-экслибриста Владимира Марьина. Еще одну неделю провел у родни в Дюссельдорфе. Обратил внимание, как много в тамошних парках живности: зайцы, белки, лебеди… И никто никого не боится! Люди вежливы, повсюду чистота. Еще несколько дней у своих томских друзей, потом в семье своего ученика. После поездки в Германию словно какая-то короста была снята с души.

– Вернемся к литературе. Бытует мнение, что Бродский – последний большой русский поэт. Согласны?

– Знаю, некоторые коллеги по писательскому цеху терпеть его не могут. Я же пребываю в твердой уверенности: да, Бродский действительно последний большой русский поэт! Его отличало изумительное умение владеть словом. И кажется, так легко это ему дается. А откроешь мемуары современников: Вайля, Гениса, Лосева – ан нет, не одной левой этот парень писал! Бродский много работал – над интонацией, лексикой, тематикой каждого стихотворения.

Я люблю его ранние стихи: «Ни страны ни погоста не хочу выбирать…», «Письма римскому другу», лирику, посвященную Марии Басмановой. Или его шедевр «Я входил вместо дикого зверя в клетку». А вот книга «Пейзаж с наводнением», на мой взгляд, уже штукарство: голая мастеровитость, слишком рационально и холодно.

– А вас не смущает слово «последний»? Каково это – писать стихи, понимая, что ты отнюдь не Бродский?

– С этим ощущением живут и работают очень многие, начиная с ровесников Иосифа Александровича: это и Александр Кушнер, и Евгений Рейн, и Анатолий Найман, и тот же Лев Лосев. Думаю, трезвое отношение к себе не может никого угнетать. Наверняка и Сергей Гандлевский отдает себе отчет, насколько велик Бродский, и при этом пишет замечательные стихи.

Постоянно оглядываться на гениальных поэтов неправильно. Но, когда авторитеты полностью отсутствуют, появляются горы беспомощного в литературном отношении самиздата! Кстати, в свое время юная Ахматова не решалась выступать после Блока, на что услышала от Александра Александровича: «Помилуйте, ну, мы же не тенора, в самом деле…»

– А на территории прозы вы себя кем ощущаете – инопланетянином, захватчиком, диверсантом, культиватором?

– Попытки писать прозу я предпринимал и раньше, в начале 1980-х. И почти все из своей «прозы» порвал и сжег. Прошлым летом пошел топить баню, вытащил пачку листов, пробежал глазами – сплошное пижонство, кому, зачем такие тексты нужны?

Сейчас я пишу иначе. Нет, не авангард – работаю в русле русской традиции рассказа. Чехов, Бунин, Юрий Казаков – мои вехи. Понимаю, что не должен повторять их. Порой покажется, что проза и поэзия имеют достаточно условные границы. Наш известный прозаик Алексей Варламов поддержал меня, было приятно найти такого единомышленника.

– Как вам кажется, появление нового яркого имени в отечественной поэзии будет связано с какой-либо поэтической школой – или подождем самородков?

– Поэту необходима школа! Последним самородком в поэзии был Есенин. Да и ощущение того, что этот парень от сохи, обманчиво, стоит только вчитаться в его стихи.

Сегодняшние кандидаты в поэтические звезды должны вмещать в себя и школу, и ярчайшую индивидуальность равной взрывной силы. Для меня пример такого сочетания – Борис Рыжий, царство ему небесное. Это был юноша с ободранной душой, но хорошо видно, на чем строится его поэтика. Русская традиция, Аполлон Григорьев, питерская школа…

Была и сибирская поэтическая школа. 60-е годы прошлого века своеобразно аукнулись у нас. В столице эстрадная поэзия подскочила на большую высоту, и до Сибири дошла эта волна раскованности. Только у нас тут было больше тонкости душевной, подлинной искренности. Появились замечательные поэты: Василий Казанцев, Геннадий Карпунин, Александр Плитченко, Роман Солнцев… А вот новых ярких стихотворцев, пришедших им на смену, я назвать затрудняюсь. Хотя назову двух томичей: Владимир Брусьянин и Макс Батурин, оба покойные, к сожалению.

– А ваши дети – они как-то взаимодействуют с литературой?

– Это другое поколение. Должен признаться, мне не удалось привить им свою систему ценностей в литературе, вовлечь в поэзию. Старшая дочь работает бухгалтером, а по первому образованию она фитодизайнер. В ее письмах виден стиль, пишет емкими фразами. Сыну Глебу 14 лет. Станет ли он что-то писать, не знаю. Периодически подсовываю ему разных авторов: Джека Лондона, Конан-Дойля. Вдруг узнаю, что он самостоятельно добрался до Ремарка, запомнил, что я называл его в числе любимых авторов. Глеб в курсе, что и у его отца выходят книги…

– А как вам кажется, есть ли профессии, несовместимые с поэзией?

– Наверное… Скотобойня какая-нибудь. Да, еще нельзя быть одновременно поэтом и президентом России. Очень тяжело совмещать со стихосложением и журналистику.

Я преподавал в школе литературу. И стал резко терять зрение, там же масса тетрадей, которые чуть не ежедневно надо проверять. Медики настояли на уходе из школы. И я прекратил учительство, о чем сильно жалею до сих пор. Для действующего поэта профессия школьного учителя литературы – лучше не найти!

– И напоследок вопрос литературному либералу: объединятся ли Союз российских писателей и Союз писателей России?

– Со временем, когда уйдут какие-то крайности и проявления нетерпимости, обязательно! В Томске, в других городах ячейки двух союзов уже объединились. Мне одинаково не близки ни ярые космополиты, ни оголтелые сталинисты, ни тупые поборники православия. Я вступал в Союз российских писателей, где уже были Андрей Битов, Фазиль Искандер, Белла Ахмадулина, Александр Кушнер – замечательные писатели и поэты.

Зачем вообще нужны сейчас союзы? Да черт его знает… Быть вместе с кем-то против кого-то – это все в далеком прошлом. Сейчас бы я точно никуда не вступал. Корочки члена любого СП отнюдь не гарантия качества текста…

В Томске выступит известная поэтесса Ирина Астахова

15 февраля Томск впервые посетит известная поэтесса из Москвы Ирина Астахова. Ее выступление состоится в 20.00 в зрелищном центре «Аэлита» (пр. Ленина, 78).

Поэтесса, с творческим псевдонимом Ах Астахова, презентует свой дебютный сборник стихов и новую, эксклюзивную программу, написанную специально для сибирского тура.

Свои первые стихи Ирина Астахова написала в возрасте 9 лет, а концертную деятельность  начала в 2011 году. Сейчас у нее тысячи поклонников в России, Украине и Белоруссии.

Широкая известность пришла к Ирине после выхода видеоролика на стихотворение «Тебя хоть там любят?». Общее количество просмотров этого ролика на youtube и других интернет-ресурсах составило практически миллион просмотров.

Пресс-служба администрации г.Томска

Михаил Андреев мечтает вернуться и объехать всю Томскую область

В Москву поэт Михаил Андреев переехал около трех лет назад, чтобы быть ближе к композиторам и исполнителям, для которых пишет песни. Но следить за общественной и политической жизнью Томска не перестал и надеется, что его не забывают в городе, который он считает родным. В столице Андреев продолжает писать стихи, выступает с презентациями, выпускает книги и поддерживает молодых исполнителей.

О переезде

– У поэтов часто так бывает: напишем что-нибудь, напророчим себе, а потом это на самом деле случится, – рассказывает Михаил Андреев. – Когда-то я написал такие строчки: «Не было гостиниц – не беда. В стоге сена спал я под Москвою. Эх, Москва моя, Москва, что ты сделала со мною». Теперь стог сена, да и гостиницы уже не нужны: я живу в комфортной охраняемой квартире с зеленью и цветами вокруг, а также с соседями, которые меня знают.

Поэт неспроста делает акцент на соседях. В Томске однажды был показательный случай. С Михаилом хотели пообщаться несколько студентов, но знали только подъезд, в котором он живет. Они надеялись узнать точный адрес у соседей, спросили у одного, второго – никто не знал, на каком этаже живет поэт.

– Я решился на переезд, чтобы успеть сделать больше, в том числе и для Томска. Все-таки в Москве все современные исполнители и композиторы. Долгое время я приезжал в столицу на пару дней на разные мероприятия вроде «Песни года». Меня встречали друзья – Игорь Матвиенко, Николай Расторгуев, «Иванушки»… И каждый раз, когда я улетал назад, они не понимали, зачем я лечу. Именно они все устроили и подарили мне Москву со всеми ее атрибутами.

О Томске

– Хоть я и живу уже несколько лет в столице, но прописан до сих пор в Томске. Постоянно бываю в представительстве Томской области в Москве. Часто созваниваюсь с томичами и слежу за новостями региона, переменами в политике и культуре через Facebook. Надеюсь, что новое руководство области сохранит неповторимую томскую ауру, – рассказывает Андреев. – Мне очень приятно, что меня сделали почетным гражданином Томской области, для меня это значимая награда. А Томск для меня – как второе сердце. Там живут все мои родственники, там похоронены мои родители. Поэтому я постоянно думаю об этом городе, хоть и бываю там нечасто. Последний раз был два года назад, провел все лето. Я хочу когда-нибудь объехать буквально всю Томскую область, выступить во всех школах, библиотеках и домах культуры…

Андреев делает паузу:

– Меня спрашивают: «Как в этом сибирском городке можно написать столько песен? Там другая плитка тротуарная или небо другое?» Да, отвечаю, другое. Город, видимо, стоит на черничной ягоде, что дает силу людям. Через меня это вылилось в поэзию.

О сегодняшнем дне

– Как и раньше, нигде не работаю, я – машина для создания стихотворений, – улыбается поэт. – Пишу каждый день: и шуточные песни, и серьезные стихи. Недавно в издательстве «Литературная Россия» вышла моя книга «Потому что нельзя». Ее презентации проходили в престижных книжных магазинах Москвы. Сейчас уже проданы почти все экземпляры, чему я очень удивлен: накрутка была большой – 650 рублей и больше за 350-страничное издание… Насколько я знаю, до Томска книга тоже дошла, но продавалась только в здании областной администрации и тоже очень дорого. Стихотворений и материалов накопилось много, поэтому осенью планирую издать новый сборник.

– Из стихов для песен, написанных уже в Москве, можно выделить «Москвички как синички под окошками», «Все опять начинается» для «Любэ», несколько новых песен для группы «Корни». Многие мои произведения сейчас попадают в репертуар еще не известных широкому кругу артистов, это взаимовыгодное сотрудничество, – продолжает Андреев. – Я часто выступаю в Москве, Московской области и других регионах. За последнее время успел объехать Тверь, Кострому, Воронеж, Ростов-на-Дону. Чаще всего мои выступления – это показ клипов на песни с комментариями автора. Удивительно, но зрители больше смотрят не на экран, а именно на меня. А я стою как рябчик в сибирской тайге. Рассказываю, что большинство песен написал в Томске.

Кроме того, Михаил Андреев публикует размышления о поэзии в различных газетах, анализирует творчество томского писателя Владимира Крюкова, кемеровских, бийских и других сибирских авторов.

О семье

– В Москве я живу с женой и сыном. Наталия – она всегда молодая и красивая, моя постоянная помощница во всех делах. Она чаще меня бывает в Томске, потому что очень любит этот город и потому, что там у нее живет пожилая мама, по которой она очень скучает. Сыну Кириллу 19 лет, он оканчивает второй курс Финансовой академии при Правительстве РФ.

И еще о Томске

– В Москве я точно так же смотрю в окно, на березы. «Отчего так в России березы шумят» я мог бы написать и здесь. Но мысли о Томске для меня самые ценные. Это уникальный и сверхчувствительный город. Какая в нем должна быть аура, если только для «Любэ» там, «во глубине сибирских руд», я написал около 30 песен? В Москве такое невозможно…

– Сейчас я делаю некий рывок в столицу по всем направлениям, – замечает поэт. – Но потом обязательно вернусь в Томск насовсем или приеду на длительное время – на полгода или год. Хочу выспаться и написать новые произведения. Может, приеду уже этой осенью… Хочется, чтобы я шел, «а листочек с березки упал на плечо, он, как я, оторвался от веток». Но от Томска я никуда не отрывался. Как шумел там, в прямом и переносном смысле, так томичом и остался.

– Раньше вас представляли так: «Михаил Андреев, томский поэт». Как следует писать теперь?

– По сути, и сейчас так и есть. Это будет немного неверно только географически.

Михаил Андреев и Николай Расторгуев: задушевный разговор среди берез. По словам Михаила, перед тем как садиться на спинку скамейки, они хорошо вытерли обувь

«12 июня на концерте, посвященном Дню России, я встретил Филиппа Киркорова и Валерию. Они спросили, когда я напишу для них новые песни. Я ответил: «Да, надо написать. Если летом в Москве не получится, то осенью в Томске точно напишу».

Из года в год Андреев практически не меняется внешне и сейчас, в 58 лет, выглядит чуть ли не моложе, чем 10–15 лет назад. «Всем нам, всей моей семье лет не много», – утверждает поэт

Справка «ТН»

Михаил Андреев, поэт, автор песен. Родился 6 января 1954 года в поселке Бундюрский лесоучасток Чаинского района Томской области. В 1976-м окончил ТИАСУР, чуть позже – высшие литературные курсы в Москве. Автор множества текстов хитов групп «Любэ», «Иванушки International», «Белый орел», «Золотое кольцо», «Фабрика», «Корни», а также Софии Ротару, Александра Малинина, Димы Билана и многих других.

Молодой томский поэт попал в шорт-лист Всероссийской поэтической премии имени легендарного футуриста Велимира Хлебникова

Борис Большаков
Борис Большаков

Конкурс современной поэзии второй год подряд проводит петербургский театр поэтов «Послушайте!». Основное требование к участникам: помимо талантливых стихов – публичное продвижение их в обществе.

Талант с пеленок

Длинные волосы собраны в хвост. Серьезный взгляд. Мысли о вселенской несправедливости. Внешне молодой поэт Большаков похож скорее на рок-музыканта.

– А в чем разница? – улыбается Борис. – Я действительно пишу стихи для своей группы «ДвижеNие». Иногда даже музыку. Сам все это и исполняю. У нас уже было несколько концертов.

Стихи Борис исполняет с пеленок. Будучи маленьким мальчиком, читал вслух Вознесенского и Евтушенко. С тех пор как научился держать в руках ручку, пишет сам. В арсенале Большакова уже два сборника. Первый «Бегут мои часы» он выпустил 5 лет назад. Тогда Борису было 19 лет. Второй «Осторожно, горячо…» готовится к изданию сейчас.

Не просто стихи

Молодой поэт – частый гость проекта «Чеховские пятницы», литературных вечеров и фестивалей. Его стихи можно найти в Интернете. Писать в стол Борис не видит смысла.

На получение всероссийской поэтической премии «Послушайте!» претендовали около 50 молодых поэтов из разных городов. В шорт-лист вошли лишь 12 человек. Лучших из них выберут в ноябре в пяти номинациях. Победитель получит диплом и красный рупор, являющийся символом премии. Среди членов жюри – писатель Илья Стогов, сценарист Юрий Арабов, поэт Андрей Дементьев, Александр Петрушкин и Александр Гущин.

– Этим мне и понравилась идея конкурса. Не «Напишите!», а именно «Послушайте!». Стихи всегда должны находить своих читателей или слушателей, – уверен поэт.

На стихотворение Большакова «Солнышко» даже снят клип. Несколько лет назад Борис стал лауреатом телевизионного конкурса на канале «СТС-Томск» «Любовь-морковь». Это видео вместе со своей последней рукописью он и отправил на поэтический конкурс, о котором узнал из группы на «ВКонтакте».

– Для того чтобы привлечь внимание современного читателя, мало просто хороших стихов, – утверждает Борис. – Для них сегодня необходимы дополнительные аксессуары. Кто-то читает стихи под музыку, кто-то записывает видео, кто-то разыгрывает целые перформансы, кто-то экспериментирует с формой. Я отталкиваюсь от ритма, сочетаю на своих концертах, например, стихи с песнями.

Томский Есенин

Старшие товарищи по перу называют Бориса томским Есениным. Он родом из Каргасокского района, пишет много деревенской лирики. Близка поэту и социальная тематика, на которую все чаще в последнее время он смотрит через призму иронии.

– Бежит к троллейбусу старуха с лыжной палкой… – снова начинает цитировать Борис. – Как-то ехал утром на учебу и увидел эту картину. Получилось стихотворение. Моя ирония по большей части веселая, такая немного насмешка.

В стихах Бориса нет ненормативной лексики, нет чернухи, причудливых форм, заумного снобизма, что отличает в большинстве своем современную поэзию. По словам молодого поэта, ему хочется не эпатажа, а, напротив, понятности и доступности.

– Современная поэзия – это вседозволенность, снятие всяких рамок, порой даже поток мыслей. Я же, наверное, все-таки консерватор. Мне нравится писать строки в столбик. Главное, на мой взгляд, что ты вкладываешь в поэзию. Ведь часто люди выкидывают в стихи свои проблемы, комплексы, грязь, которая есть у них в голове. Другие пишут на заказ. У меня так не получается.

Концерт группы Бориса Большакова «ДвижеNие». 16 октября, 19.00. Байк-клуб «Засада». 100 рублей.

Стихи

Мучение – любить вполсилы,
вполголоса петь,
вполглаза смотреть.
Бросаться на вилы,
приняв лишь треть
острия мнений,
делений на белых, черных,
серых. Жить в полумерах
нельзя. Из грязи – в князья.