С 1 июля в России вступил в силу запрет на широкий прокат фильмов, в которых содержатся сцены, пропагандирующие культ насилия и жестокости. Такая норма содержится в Законе № 101-ФЗ от 5 мая 2014 года. Отказ в прокатном удостоверении угрожает большинству голливудских боевиков и фильмов ужаса. По мнению авторов законопроекта, это поможет снизить уровень агрессии в российском обществе. Насколько данный запрет оправдан? Как он повлияет на общество и киноиндустрию? На эти вопросы отвечают эксперты «ТН».

Обыкновенный фашизм

Николай Бохан, директор НИИ психического здоровья СО РАМН, член-корреспондент РАМН, доктор медицинских наук, профессор

– Сцены насилия и жестокости отрицательно влияют на психику человека, особенно детей и молодежи. У них происходит виртуальное смещение грани доступного и дозволенного, грани добра и зла.

Наше старое классическое воспитание в значительной степени формировало гуманистическую направленность нашего мировоззрения и восприятия мира. Понятия «кровь» и «боль» – это были вещи эмоционально окрашенные. Они всегда ассоциировались с тем, что этого нельзя делать, что это не может быть массовым, обычным явлением.

А кровавые картинки, «расчлененка» деформируют склад личности, особенно в молодом возрасте. Когда показывают фильмы, где происходят убийства, как на экране компьютера, то у человека возникает броня, он перестает воспринимать человеческую жизнь как уникальность, как высшую ценность.

Например, во времена моей молодости драки между мальчишками всегда были до первой крови, нос разбит – драка заканчивается. А сейчас драки заканчиваются кровавыми разборками с увечьями и даже смертями.

Насилие и жестокость, которые льются с экранов, формируют социальные болезни, которые имеют глобальный распространенный характер. Они разрушают общество путем разрушения психики членов этого общества. У одних людей начинает доминировать аутоагрессивное поведение, направленное на собственное разрушение. Оно может быть быстрым, с помощью самоубийства, или медленным, путем разрушения организма и психики с помощью алкоголя и наркотиков.

У других людей начинает преобладать гетероагрессивное поведение, направленное на агрессию в отношении окружающих, вплоть до их убийства. Это мы видим на примере вспышек немотивированного насилия, когда ученики приходят в школу и расстреливают учителей, когда молодые люди приходят в офис и расстреливают своих коллег.

Чувства сострадания, сердечности исподволь, постепенно уничтожаются путем проглатывания сцен насилия и жестокости. В результате в обществе увеличивается уровень индивидуального насилия. Оно становится привычным и обыденным.

Есть даже такое выражение «обыкновенный фашизм». Это, к примеру, то, что сейчас происходит на Украине. У украинской молодежи, чье сознание с детства привыкло к потокам крови, льющейся с экрана, реальные картины смерти и разрушения не вызывают потрясения. Недаром пожилые украинцы говорят о тех, кому сейчас 20 лет, как о потерянном поколении. Так что закон очень актуальный.

Цензура в пределах разумного

Роман Дваладзе, фотограф, режиссер первого сибирского блокбастера

– Попытка фильтровать жестокие фильмы не нова: пару лет назад в России появился закон, обязавший указывать на информационной продукции, на какой возраст она рассчитана: 0+, 6+, 12+, 16+, 18+. И это правильно: некоторые сюжеты губительны для несформировавшейся психики. Например, подросткам незачем смотреть «Криминальное чтиво», где герой сначала убивает, а потом как ни в чем не бывало пьет чай. Это может сформировать неправильную картину мира.

Ограничение сработало: сейчас производители стараются убрать наиболее жесткие сцены, чтобы выйти в прокат на более широкую зрительскую аудиторию. Например, из блокбастера «Мировая война Z» с Брэдом Питтом, в которой мне посчастливилось сыграть эпизодическую роль, вырезали в итоге все самые кровавые эпизоды (в том числе и с моим участием), лишь бы попасть в категорию 12+.

Начиная работать над первым сибирским блокбастером (пародией на зомби-фильмы), мы тоже учитывали эти ограничения: постельных сцен не снимали, в кадре никто не курил и не матерился, крупный план на мертвые тела не делали. И фильм от этого не проиграл: существует масса художественных приемов для того, чтобы красиво показать то же убийство, но без натуралистичных подробностей.

В новом законе перебором кажется формулировка, что «прокатное удостоверение на фильм не выдается в случае, если фильм содержит <…> материалы, пропагандирующие <…> культ насилия и жестокости». Все же герои редко говорят с экрана, что убивать – это хорошо и т.п. С другой стороны, существуют совершенно трэшевые фильмы типа «Зеленого слоника», в котором присутствует такой набор мерзостей (садизм, некрофилия, самоубийство и т.п.), что от него и взрослых-то защищать надо. Так что цензура в кино нужна, но в пределах разумного.

Я считаю, гораздо больше кинематографистам осложнит жизнь закон о том, что ни один фильм нельзя будет показать без прокатного удостоверения. Раньше это требование было обязательным только для кинопрокатчиков, работающих ради прибыли. А я, например, собирался демонстрировать свой блокбастер на небольших площадках в Томске, это пробный шар для меня как для режиссера. Теперь должен буду наравне с крупными студиями получать разрешение в Минкульте и тратить на это от трех месяцев до года. Иначе – штраф до 100 тыс. рублей.

 Делать им нечего!

Екатерина Кирсанова, старший преподаватель кафедры культурологии и коммуникации ТПУ

– У меня такое ощущение, что ребятам просто нечего делать. Сидят они там, в Госдуме, и думают: чего бы еще такое придумать, чтобы немножко подразнить народ? Это как с детьми, которые испытывают границы того, что можно, а чего нельзя, что родители вытерпят, а на что они отреагируют.

Достаточно сложно выстраивать культурную политику страны и поднимать общий культурный уровень планомерно и постепенно. На это нужно финансирование, какая-то программа, смыслы, разговор с обществом. Гораздо проще решить проблему падения нравов и культуры (как они там считают) с помощью запретов. Мол, мы сейчас запретим мат, сцены насилия, пропаганду гомосексуализма, и общество, огражденное от этого негатива, вдруг станет моральным и культурным. И усилий вроде как прилагать не надо, нет необходимости вкладывать средства, культуру можно оставить нищей.

Но это не решение проблемы. Тех, кто решил пойти простым путем запретов, ждет разочарование. Потому что грубая энергия невоспитанных и некультурных людей все-равно найдет какой-нибудь другой выход. Перейдет, например, в мордобой на улицах. Надо воспитывать, просвещать, поднимать уровень культуры в обществе.

Кроме того, все эти запретительные законы (за исключением мата) написаны настолько обтекаемыми формулировками, что дают большой простор для коррупции. Когда можно подкупать экспертов, что-то продавить, что-то запретить. Ни к чему хорошему это не приведет.

Запретный плод сладок

Герман Преображенский, модератор проекта «Киносреда» зрелищного центра «Аэлита»

– Закон неоднозначный. С одной стороны, подвергаются кастрации произведения искусства, частью которого является кинематограф. С другой стороны, уже есть ряд ограничивающих норм, касающихся, например, возрастных категорий.

И третий момент – это неоднозначность самой ситуации. Конечно, мы должны соблюдать некое чувство меры, обладать каким-то вкусом, тактом. Чтобы, например, не показывать людям младше 16 лет «Груз 200». Но при этом непонятно, что есть норма, какой запрет осмысленный, какой бессмысленный, как это все применять. Поэтому часто все зависит от вкуса и чувства меры людей, которые принимают такие законы. У каждого из них чувство меры свое, а в законе они выражают некое общее, усредненное представление о том, что можно и чего нельзя.

Кроме того, возникает вопрос о том, кто и как эту законодательную норму будет применять. Обладают ли живые люди в надзорных органах, которые будут применять этот закон на местах, должным чувством меры? Чувствуют ли они кинематографическое произведение? Понимают ли те моменты, когда нарушение запрета вшито в структуру произведения и является необходимостью, а когда это всего лишь внешняя эпатажность, не обусловленная логикой произведения? Все это нельзя раскрасить в черно-белый цвет.

Допустим, что запрещать будут только прямые призывы к насилию, как это утверждают авторы закона. Но ведь мы уже проходили на собственном опыте, что чем сильнее что-то запрещаешь, чем настойчивее что-то советуешь, особенно молодому человеку, тем большее сопротивление эта норма вызывает. Такого рода запреты зачастую стимулируют желание их нарушить.