Сочетание таких, казалось бы, малосовместимых понятий, как любовь и онкологические операции по удалению груди, возникло в нашем тексте отнюдь не случайно. Это не стилистический изыск, а конкретная драматическая сторона жизни женщин, лишившихся молочной железы. Какие чувства испытывает пациентка, услышав онкологический диагноз? Шок. Отправляясь на операцию? Снова шок. А увидев малоэстетические последствия хирургического вмешательства, нередко впадает в депрессию. Для нее это катастрофа. Часто – развал семьи. При этом восстановительные операции по реконструкции груди долгие годы считались эстетическими.
– Почему в России так не любят женщин? – удивлялась автор эксклюзивной технологии пересадки лимфатических узлов из здоровой части тела в подмышечную ямку у прооперированных по поводу онкологии пациенток Корин Беккер (Париж), трижды приезжавшая в Томск по приглашению директора НИИ микрохирургии Владимира Байтингера – в 2006–2008 годах. Со времени визита именитой «дамы со скальпелем» ситуация изменилась. Как отмечает профессор Байтингер, в лучшую сторону.
Лед тронулся
– Какие, Владимир Федорович, на ваш взгляд, были у Корин Беккер основания заявлять о том, что в России не любят женщин?
– Корин ориентировалась на систему медицинского страхования, которая действует во Франции и во многих других странах. Там, во Франции, если человек имеет страховку (работающий), ее хватает даже на пересадку органов: почки, поджелудочной железы и другие высокотехнологичные операции, например реконструкцию удаленной по поводу рака молочной железы, включая пересадку лимфатических узлов в подмышечную ямку для восстановления дренирования верхней конечности (лечение отека). По-этому ей было удивительно, что в России такие операции не финансировались в 2006 году системой ОМС.
– Что изменилось потом?
– У нас наступил период так называемой высокотехнологичной медицинской помощи (ВМП), был составлен перечень операций, которые выполняются по квотам; восстановительная хирургия после удаления молочной железы вошла в этот список. Но квоты на лечение давались только федеральным учреждениям. Между тем мы такую операцию (реконструкция плюс пересадка лимфоузлов) освоили еще в 2006 году. Поскольку мы не федеральная структура, мы не имели права на квоты. Нашим пациентам приходилось оплачивать эту операцию из свое-го кармана. А с 2014-го начинается передача ВМП в систему ОМС. В страховку входит эндопротезирование крупных суставов, стентирование коронарных сосудов, восстановительная хирургия после удаления груди и многое другое. В 2015 году вся ВМП войдет в ОМС. Наступает такой момент, когда мы можем расправить крылья. То, что у нас теплилось и копилось, имеет шанс вылиться в серьезный проект. Когда я рассказал о нем депутату ГД РФ Людмиле Огородовой (сейчас замминистра образования и науки РФ. – Прим. ред.), она предложила оформить этот проект в соответствии с требованиями и представить в Минздрав. Я так и сделал.
– Сегодня технологией реконструкции молочной железы владеют многие учреждения. В чем ваши преимущества?
– Это так. Действительно, технологией реконструкции молочной железы великолепно владеет наш НИИ онкологии. Они это очень хорошо делают. Но воссоздавать прежнюю форму молочной железы без восстановления дренажа из верхней конечности на стороне операции, на наш взгляд, недостаточно. Существует такое понятие, как постмастэктомический синдром, который означает появление комплекса симптомов после удаления молочной железы с одновременным удалением подмышечных лимфатических узлов. Он развивается обычно через год после операции у 49% пациенток и характеризуется ужасающим эстетическим дефектом передней грудной стенки, отеком верхней конечности, нередко осложняющимся рожистым воспалением, сдавлением плечевого нервного сплетения, деформацией шейного отдела позвоночника, депрессией.
– Извините, Владимир Федорович, не очень понятно.
– Когда удаляют молочную железу, удаляют и все лимфатические узлы из зон риска, чтобы избежать метастазов. А лимфатические узлы действуют как пылесосы, которые втягивают в себя лимфу вместе с продуктами обмена из соответствующего органа. Когда их нет в подмышечной ямке, развивается лимфатический отек верхней конечности с выпотеванием белков из лимфатических сосудов в окружающую клетчатку. Белки – прекрасная пища для микробов; развивается рожистое воспаление в руке: пузыри, покраснение, зуд, температура тела под 40, жуткая боль. Но подобные проявления бывают только у 49% прооперированных женщин. Мы уже лет пять назад нашли ответ на вопрос, почему не у 100, а только у 49%. Причем еще до операции мы знаем, у какой женщины будет отек, у какой нет. Есть идея профилактики отека конечности во время операции по удалению молочной железы. Детали я оставлю за кадром.
– Таинственность, видимо, связана с эксклюзивностью технологии?
– Да, используемая в нашем институте технология реконструкции молочной железы и пересадки лимфатических узлов в подмышечную ямку не оригинальна. Она принадлежит французским микрохирургам и выполняется в два этапа. В настоящее время в ряде стран разрабатывается новый вариант восстановительной операции, с помощью которого можно в один этап реконструировать грудь и пересадить лимфатические узлы взамен удаленных. Через 1,5–2 года обычно исчезает либо значительно уменьшается отек верхней конечности, прекращаются эпизоды рожистого воспаления. Женщина избавляется от депрессии, пытается создать семью. Эта операция является для России эксклюзивной. Ее разработали в Испании.
– То есть эта технология позволяет вместо двух операций делать одну?
– Теоретически мы готовы делать операцию не в два этапа, а в один. Профессор Дж. Масия презентовал эту операцию в июле этого года на мировом конгрессе реконструктивной микрохирургии в Чикаго. Мы это все видели. А практически пока продолжаем работать по старинке (в два этапа).
– Что мешает внедрить вашу мечту и увиденное в Чикаго в практику?
– Проблема оказалась в том, что в Томске нет возможности осуществ-лять тренинг на анатомическом материале по причине его отсутствия. Мои сотрудники проводят его, а также ряд научных исследований (врач О.С. Курочкина) в Красноярском медицинском университете (ректор Иван Артюхов) либо за рубежом. Сейчас, например, двое моих сотрудников едут в Испанию, в университет Алеканте, для отработки новой технологии на анатомическом материале. Затем переезжают в Барселону к известнейшему пластическому микрохирургу Дж. Масия. Улетают 2 октября, возвращаются 12-го, а 14 октября операции по реконструкции молочной железы с одновременной пересадкой лимфатических узлов мы начинаем делать у нас. Оплата за счет фондодержателей (ОМС), то есть по направлению поликлиники. Оплата обучения моих врачей произведена Томскпромстройбанком (спасибо управляющему Анатолию Озерову) и нашим институтом. Этот проект мы отправили в Российский онкологический центр им. Блохина (Москва). Поддержку ему в первую очередь высказал Владимир Соболевский, самый крупный в России специалист по восстановлению молочной железы после ее удаления.
Объединение ради доброго дела
– Недавно вы вернулись из Чикаго, где участвовали в мировом конгрессе микрохирургов. Что, кроме чисто профессиональных вещей, вас впечатлило?
– Невероятная активность пациенток. Я удивился, когда увидел подготовленную пациентками шикарную брошюру по постмастэктомическому синдрому. Пациентки объединяются, создают свои фонды, даже финансируют научные исследования, активно отстаивают свои права. У нас народ тоже проявляет активность, но нередко не в том направлении, в каком следовало бы. У нас предпочитают «мочить» врачей. Настолько уже «замочили» вкупе с многочисленными постоянно меняющимися нормативными актами в медицинском образовании и здравоохранении, что скоро в здравоохранении работать будет некому. Надо не только критиковать, но и объединяться с врачебным сообществом для защиты своих прав и развития медицины. У меня, например, есть мысль попытаться создать при Институте микрохирургии объединение мужей прооперированных по поводу рака молочной железы жен. Это ведь проблема не только женщины, но и всей семьи. Мысль, наверное, утопичная, но почему бы не попытаться?
– Приятно, Владимир Федорович, что вы пребываете в позитиве, приближаясь к знаменательной дате – 20-летию своего института. Похоже, для оптимизма есть основания?
– Идет поэтапное развитие института. Как-то так удачно совпало: наша готовность к высокотехнологичным операциям, наличие лицензии на высокотехнологичную помощь и изменение системы финансирования, конгресс в Чикаго, где наш институт хорошо знают, и 20-летие института. Есть, конечно, и трудности. На очереди освоение технологии пересадки подбородочных лимфатических узлов в область голеностопного сустава для ликвидации лимфатического отека нижних конечностей. Я знаю эту операцию, но нужен тренинг на анатомическом материале. Куда, как вы думаете, я поеду?
– В Красноярск.
– Нет, на Тайвань. Искать анатомический материал в другом городе или в другой стране абсурдно и дорого, но в Томске его, увы, нет.
Каждый год в Томской области выполняется не менее 200 операций удаления молочной железы по поводу рака.
Стоимость всех этапов реконструкции молочной железы в 2011 году составила примерно 130 тыс. рублей (оплачивалась через систему квотирования).