О свадебном путешествии на семикилометровую высоту
…У меня губы, как у Анджелины Джоли – такие же пухлые. Палящее солнце и пронизывающие ветра «увеличили» их раза в полтора от обычного размера. Лицо приобрело характерный «очковый» загар, а голос – болезненно-обворожительную хрипотцу. А ведь под Хан-Тенгри находимся всего пятый день. Самое забавное, что это — наше с Женей свадебное путешествие…
Пакет «Буржуйский»
При максимальном высотном опыте в пять тысяч метров ехать на семитысячник было страшновато. Провожающих убеждала, что гора сложная, поэтому если не зайду — не расстроюсь (врала безбожно!). Была уверена, что по приезду в базовый лагерь (4000 метров над уровнем моря) замучает горная болезнь — тошнота, рвота, головные боли и прочие «радости» кислородной недостаточности, а исполинские размеры Хан-Тенгри поразят меня и придавят. Ничего подобного. Выйдя из вертолета и окинув взглядом панораму, сразу ощутила себя как дома. Моя стихия! Потом, когда ночами я наблюдала подсвеченный луной Хан, это место вообще казалось лучшим на земле.
Чтобы не свалила «горняшка», надо было срочно нагрузить себя, поэтому я начала таскать рюкзаки от вертолета к лагерю, хотя для этого были хозработники принимающей стороны. Поселили нашу компанию в просторных двухместных палатках в низине, с друзьями-москвичами мы сразу прозвали этот «микрорайон» Малой Рублевкой, хотя официально он почему-то назывался Шанхаем. В «апартаментах» были мягкие матрасы, в столовой нас кормили из белой керамической посуды, на второе часто подавали свежеиспеченный пирог, на десерт — арбуз. Словом, ощущали себя буржуями где-нибудь в Альпах. Плату за доставку, проживание и питание с нас взяли тоже по-буржуйски — 1000 евро с человека.
Низкий старт
Высотное восхождение выглядит так: от базового лагеря до вершины устанавливаются несколько промежуточных лагерей для ночевок — на 4500, 5500, 5900 и иногда 6400 м. После установки первых двух мы спустились набраться сил в базовый лагерь, всю меру безделья этих дней отдыха можно понять по одной детали: однажды перед ужином я целый час протыкала зубочисткой наволочку, а потом расправляла волокна ткани назад…
Вечерами мы смотрели фильмы по ноутбуку красноярцев, а также пели песни с нижегородцами — в основном про непогоду в горах (погода под Ханом была стабильна в одном — к 19.30 она обязательно портилась).
А потом мы пошли «в отрыв». 7 августа, закрывая жилую палатку, я гадала: кем мы вернемся? победителями или проигравшими?..
На пути к первому лагерю встречаем испанцев, спускающихся на Иныльчек. Вертолет у них 11-го — в эти дни модно уложить полноценную попытку штурма, но испанцы уже «наелись»: «Мы тут 28 дней, пора заканчивать каникулы». Вообще, иностранцы к вершине относятся гораздо проще, чем русские. Для нас это как война: остановить восхождение может только очень серьезная и непреодолимая причина. Буржуи же парни простые. Группа итальянцев повернула с маршрута, когда увидела свалившийся с седловины снежный карниз – страшно стало, видите ли, хотя на них даже снежинки не попало. Или ходит тут их товарищ-одиночка, Риккардо Кассин. Не ходит – носится из лагеря в лагерь! При этом на высшую точку в принципе не собирается: у него цель акклиматизироваться перед забегом на Монблан. Надо же было ехать в такую даль…
В первом лагере (4500 м) тот самый Рикардо, рядом с которым мы становимся на ночлег, варит что-то непотребное: суп из сублиматов воняет лекарствами, хотя наверняка чрезвычайно калориен. В конце готовки итальянец нарезает в суп куски сыра пармезан… Ну, а мы по-русски: гречка, три вида сала и сухофрукты. Кстати, в лагере на 6400 мы уже не могли съесть суп из пачки «Ролтона» на четверых — высота напрочь отбила аппетит.
Грань невозможного
10 августа. Сегодня у нас попытка штурма с седловины (5900 м)… В два часа ночи я просыпаюсь от диких завываний ветра: кажется, вот-вот порвет палатку. Час спустя звенит будильник, спрашиваю Женю без особой надежды: «Пойдем?» — «Нет, конечно». Когда выхожу на улицу, так сказать, по делам, там невозможно дышать. Ветер с гигантской скоростью переметает снег через седловину, как наездник, во всю прыть гонящий лошадь через барьер. В бессилии я шепчу Хану: «Ты не можешь отобрать у меня мечту!». Кстати, беседы с горой были для меня делом обычным: когда эта махина довлеет над тобой, и манит, и издевается, легко вообразить ее одушевленной.
К обеду ветер более-менее успокаивается, и мы решаем подниматься с палаткой на 6400 — оттуда даже в непогоду можно попытаться совершить восхождение. Это обнадеживает: разбивая лагерь в такой близости от вершины, мы морально перекрываем себе путь к отступлению: останется «всего» полкилометра по вертикали, это не то же самое, что километр…Следующим утром, не дожидаясь милости от природы, действительно выходим на штурм. Нас, томичей, четверо, плюс на маршруте пересекаемся с группой питерцев и красноярцев. Сколько все-таки отчаянных людей!.. Ощущение, будто сам Хан кидает в лицо колючие горсти снега: «Хотели экстрима — получите!».
«Бьет, значит любит», — я придумываю себе нестандартное утешение.
И каждый раз — сгибаясь под порывом ветра, отогревая руки, отскребая куски намерзшего на щеках льда — задаюсь вопросом: ради чего все это? Чтобы родители гордились? Смешно. Они были бы счастливы, если бы дочь вместо альпинизма занималась вышиванием. Ради друзей? Уважение тех, кто ходит в горы, я давно заслужила, для всех прочих разницы между пятитысячником и семитысячником не существует: все одинаково круто. Однозначно — иду ради себя. Не то, чтобы мне постоянно надо повышать самооценку… Просто раз за разом, поднимаясь на гору, ты проверяешь порог своих возможностей: сначала это простые маршруты, потом сложнее, потом зимой, потом многодневные. Но предел всегда оказывается чуть дальше.
Путь к мечте
«Жень, надо срочно детей рожать, пока мне еще на какую-нибудь большую гору не захотелось», — говорю мужу, с натугой вылезая последний скальный участок. Успеваю сделать несколько фото: во всей красе открылся пик Победы (7439 м), у подножья утопающий в облаках, как в вате. Везде, насколько хватает глаз, простирается черно-белое море с острыми волнами-хребтами. Вспомнилась мысль одного альпиниста: только перенесенные страдания позволяют природной красоте проникать в нас на необходимую глубину, затрагивая самые чувствительные и тонкие струны. Сытое любование не вызовет в душе такого пронзительного отклика.
До вершины Хан-Тенгри остается несколько веревок по снежному склону. Господи, какой он бесконечный! После нескольких шагов хочется вдохнуть полной грудью, но воздуха мучительно не хватает. Реакция на высоту у меня странная — по затылку бегают мурашки… Наконец, в десятке метров появляются очертания триангопункта и деревянного креста, обозначающих высшую точку. Достаю фотоаппарат и говорю на видео, дыша как паровоз: «6995 или 7010 – один черт, очень тяжело». Это неправда, что альпинисты на вершине кричат «Ура!» и в воздух чепчики бросают. Чувство одно — облегчение: «Наконец-то все закончилось. Я смогла». Кажется, на горе прошла целая жизнь…
Справка «ТН»: Хан-Тенгри (в переводе с тюркского «Повелитель духов») — вторая по высоте вершина (по разным данным — 6995 м или 7010 м) в Центральном Тянь-Шане. Находится на границе Казахстана, Киргизии и Китая. Первое восхождение на вершину было совершено в 1931 году.
