Способы сохранения деревянной архитектуры, корпоративная этика, земельные аукционы… В гостях у «ТН» генеральный директор ОАО «Томлесстрой», член Общественной палаты Томской области Шабан Байрамов.

Корпорация

— Шабан Рустамович, какой объем на строительном рынке области занимает «Томлесстрой»?

— По итогам 2007 года около 7 процентов. Сначала ТДСК, затем СУ-13, «Строймонтаж», «Газхимстройинвест» и мы. В 2001-2004 годах «Томлесстрой» строил не больше 4-5 тысяч кв. метров в год, в прошлом году мы сдали уже 21 тысячу кв. метров, а в этом запланировали 60 тысяч.

— Тройной прирост? Выход на второе место? Чем обеспечите?

— Нас стимулирует рынок – высокий покупательский спрос. Думаю, сегодня в Томске можно продать и миллион квадратных метров жилья в год. И базу мы подготовили: новый растворобетонный узел, через полгода сдаем кирпичный завод. Цех по переработке дерева на 50-60 человек – современные окна в стеклопакете, двери.

Но главный фактор – человеческий ресурс. Во-первых, мы создали очень сильную инженерную службу — сегодня она может обеспечить 250-300 тысяч кв. метров в год. Во-вторых, «Томлесстрой» — единственная строительная компания в Томске, которая наладила работу в две смены. В среднем по Томску башенный кран за два года строит один дом, а у нас – два дома в год. Аренда такого крана в год стоит 2 миллиона.

— А почему другие строители не работает в две смены?

— Представьте, каменщик встал в 7 утра, приехал на работу, а раствор опаздывает – какое у него настроение на день? За полчаса до начала смены все должно быть. Словом, организационно трудно. И потом… нужны человеческие отношения. У каждого из людей свои проблемы – один детей учит, другой на машину копит, третий пропил зарплату. И во время обеда видишь: один каменщик только хлеб с луком ест, другой что-то в стороне – отдельно… И мы сказали: для работающих в две смены – бесплатный обед. Он обходится компании в 60 рублей, и эти деньги растворяются в общем объеме.

— Для себя что главным считаете?

— Если окружающие тебя не терпят — далеко не уйдешь. А основная причина, по которой терпеть не могут, – если врать людям. Еще надо уметь прощать и помогать расти – подсказать, научить. Я всегда ищу умных людей – нравится с ними общаться, советоваться, спорить.

Земля и деньги

— Корпоративные правила – хорошо, но есть агрессивная внешняя среда. Например, проблема земли…

— Когда пришел в «Томлесстрой», у компании не было ни одной площадки. И я понимал: единственный способ получить землю – познакомиться с руководством города. Вот один хороший способ рядом сидит, — Байрамов показал на пресс-секретаря «Томлесстроя», в прошлом известного журналиста Анатолия Захарова. — Он привел меня на прием к Макарову и сказал: «Александр Сергеевич, вот хороший парень, верьте ему и помогите». Но как помочь – пустых площадок в городе нет. Мы бегали, искали — десятками заявки подавали. А через две-три недели земля уже занята… Не Александр Сергеевич это делал, это делала система, которая не только в Томске — по всей стране сложилась! В конце концов повезло… Ну, мы еще волка поставили (памятник Счастью у конторы «Томлесстроя» — прим. ред.), улицу облагородили, мечеть отремонтировали… Макаров был приятно удивлен.

— А дальше?

— В 2006-м, когда по закону 31 сентября заканчивался срок выдачи актов выбора участков, Владимир Гончар, тогда зам губернатора, взял на себя ответственность и сказал: распределить землю между более-менее прозрачными компаниями. Таких оказалось семь, и «Томлесстрой» в их число попал. Вот и все волшебство. Я лично Гончара два раза в глаза видел.

— Как относитесь к решению мэрии отменить практику предварительных актов выбора земли и всю землю продавать через аукционы?

— Если выставить весь город на аукцион, будет катастрофа. Сами строители, даже ТДСК, могут купить максимум три-четыре площадки.

— Кто купит остальное и что будет?

— Появится несколько финансово сильных инвесторов, которые начнут скупать землю и затем навязывать условия строителям. Это, естественно, приведет к удорожанию жилья.

— Строители могут брать кредиты в банках.

— У нас банки, как правило, не держатели денег, а совладельцы бизнеса – у каждого свой строительный концерн. Приходишь к московскому инвестору – он о кредите в рамках банковского процента, как это принято на Западе, и разговаривать не хочет. Он говорит: хочу 40 процентов рентабельности! Они же по московским меркам считают… Вот вы знаете, кто на первом аукционе купил автопарк на Трифонова?

— Говорят, некая московская компания.

— Я тоже могу зарегистрировать компанию в Москве. И никто, к сожалению, не знает. А ведь там, в центре города, можно было построить паркинг. У нас же парковаться негде – даже у мэрии.

— Прежняя система – плоха, аукционы – тоже. Хорошая система есть?

— Единственный шанс у строителя – сделать финансово очень привлекательную компанию. Но это целая академия! Мы давно к такому шагу готовимся и через полгода устроим презентацию для банков, чтобы нам давали кредит не один миллиард рублей, а сколько надо. А то ведь сегодня можно получить кредит только под залог имущества, а если у строителя, например, многомиллиардный проект подготовлен?

— Вообще, о деньгах какого порядка идет речь?

— Сегодня годовой объем строительного рынка Томска около 20 миллиардов рублей: 500 тысяч кв. метров умножаем на 40 тысяч – среднюю цену за квадратный метр жилья.

Архитектура

— Я всегда обижаю наших архитекторов: что построено в Томске с 1917-го по 2007-й? Последний год не было главного архитектора — катастрофа для строителей. До этого главный архитектор перечеркнул генплан: основные улицы, которые формируют город, оказались закупорены. Что значит формируют? Томск разделен на несколько секторов тремя полосами дорог – пр. Ленина, ул. Красноармейская, пр. Комсомольский. Должна быть четвертая – Московский тракт вдоль реки и пятая – ул. Елизаровых. Но выходы с этих улиц уже перекошены застройкой…

— Как относитесь к сохранению деревянного зодчества?

— Я был у самого большого противника сноса деревянных домов — Ларисы Романовой. Сказал – вы идеолог, я – строитель, как нам подружиться? Она отвечает: в Томске две тысячи деревянных домов, и все надо сохранить. Это идеализм. Например, кто должен жить в реставрированных домах в центре города? 12 семей, у которых не было денег переехать? Мы сделали дом на ул. Кузнецова, 17: газон из Новосибирска привез, елку купил — хотел губернатора порадовать, приедет – похвалит. Прихожу на объезд, а по газону откровенно заметно — вчера в доме была гулянка… Главное — подобное восстановление не приносит прибыли, и поэтому такое в массовом порядке никто себе позволить не может. Мы немного делали — нас другой бизнес кормил. Но теперь я этим хобби не хочу заниматься.

— А дом на Крылова?

— Это другое – это будет первый пример, как можно восстановить дом, продать его и получить прибыль.

— Элитное жилье?

— Считаю, при восстановлении надо делать дорогостоящие административно-гостиничные комплексы. Для этого купил и расселил ул. Карташова, 16, ул. Белинского, 23…

— Нет желания построить такой дом, чтобы через 100 лет к нему экскурсии водили и все грудью стояли на его защите?

— Готовим проект элитного жилого дома в центре. Был в Германии (попросили на Ганноверскую ярмарку съездить) и увидел там несколько домов. Потом в Санкт-Петербурге увидел. И зажгло меня. Квадратный метр в этом доме будет строить от 100 до 200 тысяч рублей — люди будут платить за шедевр для всего города. Мы на нем немного заработаем, главный азарт – создать.

— И кто в этом доме будет жить?

— Мне один чиновник как-то говорит: хочу квартиру в центре. Да, говорю, буду строить, но весь город будет знать, кто там живет. Он отвечает: спасибо, не надо. Думаю, в этом доме будут жить дети очень богатых людей, которым нечего опасаться.

— Томский архитектор дом проектировал?

— Идеологию создала студентка 5-го курса ТГАСУ. Затем более опытный архитектор поработал. Но у нас нет культуры роскоши – откуда? И когда приезжали бакинские архитекторы, я к ним обратился – они сразу поняли, что нужно, и одели дом в роскошь.

Человек

— На конкурсе «Человек года-2007» вы признаны меценатом года. Как премиальные потратили?

— Здесь за меня решили – многодетная семья Сухушиных из Северска.

— Как вообще к меценатству пришли?

— Во многом это из детства – у нас в семье такие порядки были. И многие люди, окружающие меня, этой идеологии придерживаются.

— Насколько у нас развито меценатство?

— Есть математический расчет, позволяющий определить количество богатых людей – исходя из существующих видов бизнеса и количества населения. По моим прикидкам, в области 2 тысячи богатых людей (состояние больше 10 млн. долларов) и 200 – очень богатых (больше 100 миллионов). А сколько из них на виду? 20-30 человек…

— Зачем собирались в депутаты и почему отказались?

— Депутатский значок, как мостик к власти, помогает бизнесу. Был бы депутатом – сейчас бы запускал кирпичный завод, а не через полгода. И обществу хотел быть полезен – идей много, с депутатского места продвигать их легче. А отказался баллотироваться по одной причине: когда ТАМ (показывает наверх – прим. ред.) утверждался список, я в него не попал, а насильно стать депутатом не хотел. Хотя мой рейтинг у избирателей был высокий.

— Какой вы человек?

— Напоследок самый «простой» вопрос, да? И ответить за 10 секунд? В 1982-м окончил школу, потом армия, институт, бизнес. Приехал в Томск в 1994-м и провалился с бизнесом. В 1995-м остался на улице один – никто меня не знает, я никого не знаю. До этого жил в Ростове – меня знали, со мной считались. Чем только не занимался – взаимозачеты, макароны из Ирана, шины в Азербайджан, экскаваторы… Сидел в офисе на пр. Фрунзе, 152, и рисовал бизнес – самый разный. Такое состояние – денег не было, никто не доверял, ни к чему не подпускал. Среди прочих факторов – азербайджанец. До 40 лет — на съемной квартире, трое детей. Обычным голодным бизнесменом попал в строительный бизнес: оказалось, столько идей, и все можно воплотить. И люди мне верят – на сотни миллионов.