«Дело Никифорова» дошло до «эпизода с Вахненко»

Вторник, 18 ноября. Зал заседаний полон, все скамейки для посетителей заняты: рассматривается эпизод о «совершении действий в отношении Вахненко».

«Не думала, что милиция…»

На трибуне Наталья Вахненко, жена погибшего бизнесмена Игоря Вахненко:

— 29 сентября 2007 года утром муж выехал из дома по делам. В 15.30 мы созвонились, он сказал, что находится в Академгородке. Договорились через час встретиться дома, я приехала домой – мужа не было. В течение 40 минут я отзванивала ему через каждые 5 минут — шли гудки, он не отвечал. В 17 часов телефон ответил, что абонент недоступен. Я забеспокоилась… Всю ночь прождала у окна, утром… позвонила близким друзьям — звонили в больницу, морг, милицию, на штрафстоянки. В час дня решили писать заявление в милицию. Мы прожили вместе 11 лет — никогда не было, чтобы сутки не было дома и он не отзвонился. Приехали в РОВД, у нас приняли заявление — мы объяснили, что человек занимается серьезным бизнесом, и просто так пропасть не мог.

Я созвонилась с друзьями, которые могли мне помочь. Мне сообщили, что последний раз «отсветился» телефон мужа в конце улиц Сибирской — Алтайской. На двух машинах с друзьями одни поехали по Сибирской, другие и я по Алтайской — в конце, у последнего дома, я нашла машину мужа… «Лэндкрузер», в машине было все нормально. Присутствовал портфель, в котором были документы по предприятию, на заднем сиденье ячейка яиц – он собирался домой.

1 октября дело было передано в областное УВД. Четверо суток я искала мужа, не знала, где он, куда пропал. Спрятала детей по родственникам. Ждала звонка: должны же позвонить, за что его взяли, что нужно от нас.

Только 3 октября вечером я узнала, что арестовали человека, который задерживал моего мужа. 4-го мне сообщили, что муж мертв, а 5-го вызвали на опознание. Когда я увидела тело, поняла — моего мужа медленно и верно убивали.

— Во что был одет ваш муж 29 сентября? – здесь и далее вопросы гособвинителя.

Наталья Вахненко описывает одежду, часы, телефон, портмоне – там документы на машину, паспорт, деньги – не менее 15 тысяч.

— Вещи, документы были вам возвращены?

— Нет, представили для опознания только сумочку для сотового телефона.

— Никифорову вменяется хищение этих денег. Откуда вам известно, что при нем была именно эта сумма?

— За 2-3 дня до его смерти мы заняли 50 тысяч: заплатить страховку за автомобиль, отдать другой долг. Он мне должен был оставить 10 тысяч на взнос по кредиту за вторую машину и 5-7 тысяч всегда оставлял мне с детьми, когда уезжал.

— Состояние здоровья вашего мужа?

— Для 45 лет нормальное, не обращались к врачам, на учете в поликлинике не состоял.

— Почему приняли меры для обеспечения безопасности детей?

— Мой муж не был зарегистрирован ни в одном отделении милиции, и я считала, что не правоохранительные органы его арестовали.

«Есть же камера!»

— Каким бизнесом занимался муж? – здесь и далее вопросы адвоката Натальи Вахненко.

— В 2006 году с тремя соучредителями приобрели золотодобывающую артель в Хакасии, участок. Через несколько месяцев стало ясно — предприятие не приносит прибыли. Денег вложено много, отдачи не было. Был разговор, что придется продавать. Семья жила в долг, очень много занималось денег на тот момент. Продали квартиру родителей. Был магазин — тоже продали. Часть денег оставалась в семье, часть вкладывалась в бизнес.

«Лэндкрузер» был приобретен, когда продали квартиру, мы его взяли в кредит. Так же, как и мою машину.

— Что вы сами предпринимали по поиску мужа?

— Звонила всем знакомым, кто мог хоть каким-то образом повлиять на ход следствия, попросить. Мне казалось, никто ничего не делает, не ищет его… Мне сказали, что видели его на автомойке. 3 октября вечером приехала на автомойку, хотела поговорить с девочками, которые мыли его машину. Попросила администратора связаться с ними по телефону, и девушка сказала: «Есть же камера!»

Сообщаем следователю, уже в 11 вечера едем в УВД, до часу ночи представляем это сотрудникам. Я увидела (на записи. – Прим. авт.) мужа, как подходят к нему люди. Девочки мне уже объяснили: подошли трое мужчин, предъявили удостоверения. Муж взял документы в руки, посмотрел. Приказали выгнать машину, сели, уехали. Вели себя очень грубо, на девушек накричали. Когда он взял в руки телефон, не разрешили позвонить.

— Что увидели при опознании мужа?

— Очень много кровоподтеков – на руках, ногах, животе, груди, лицо вообще все черное, глаза — уголь черный. Страшно смотреть. Руки все в ссадинах. Ощущение, что или каблуками топтались, или сигаретами жгли.

— С кем сейчас проживаете?

— У меня осталась 5-летняя дочь наша совместная и дети мои от первого брака – дочь 19 лет и сын 28 лет, который нас содержит — после смерти мужа я осталась без средств к существованию. Все деньги были вложены в бизнес.

«Воровство на предприятии»

— Назовите предприятие мужа, — здесь и далее вопросы Марины Жилко, адвоката Никифорова:

— ООО «Джес». Соучредители Ногайцев Олег Викторович, Дудко Олег Викторович, Ступаков Андрей.

— Во время поисков кому-то из соучредителей звонили?

— С Ногайцевым постоянно общались мы, а Ногайцев общался с Дудко. Дудко прекрасно знал, что его задержали, но нам ничего не сообщил. Лично от Ступакова мы узнали, что они с Дудко общались на автомойке с моим мужем. Со слов Ногайцева, они сообщили Вахненко, что на долю его и Ногайцева нашлись покупатели из Москвы. Якобы муж согласился.

— Был ли конфликт между соучредителями?

— Я читала заявление — Дудко считал, что золото с предприятия воруется Вахненко и Ногайцевым. Был конфликт в июне: Дудко и Ступаков хотели сместить моего мужа с поста директора. В сентябре было уже понятно — прибыли предприятие не принесет. Мы с мужем за 3 дня до его смерти выставили дом на продажу — решили поменять на меньший.

Свидетель Дудко:

— С Вахненко знаком с весны 2006-го, познакомил общий знакомый по поводу нового для нас бизнеса – золотодобычи в Хакасии. Я выступил в качестве соучредителя и соинвестора. По 32,5 процента было у Вахненко и Ногайцева, 30 процентов моих и 5 процентов Ступакова. Когда все организовали, перспективы были радужные. Нам объяснили, что Вахненко и Ногайцев в этом бизнесе порядка 4 лет. Решили, что Вахненко будет директором, Ногайцев помощником.

— Расскажите о последнем дне, — здесь и далее вопросы гособвинителя.

— Договорились 29-го встретиться в первой половине дня у меня в офисе. Было принято решение о продаже предприятия. Позиция у всех была одинаковая. Оставался месяц до окончания сезона, а мы подошли с серьезными убытками. Средства вкладывал в основном я – у меня в Томске свой бизнес. Совещание заняло максимум часа полтора. Я и Ступаков остались, Вахненко и Ногайцев уехали.

— Куда вы подавали заявление и почему?

— Я пошел на прием к заместителю начальника (в ОБЭП. – Прим. авт.). Он назначил повторный прием, на него пригласил двух сотрудников – одним из них был Никифоров – и сказал, что они будут заниматься заявлением.

— Чем вызвано заявление?

— Воровство на предприятии. Была собрана часть доказательств – золото выписывают с участка, на завод оно не попадает. Оригиналы документов передали Никифорову. (Позже в показаниях фигурирует цифра – 700 граммов стоимостью около 500 тысяч руб. – Прим. авт.). Никифоров позвонил 29-го и сказал: они готовы задержать Вахненко, попросил помочь найти их (Вахненко и Ногайцева. – Прим. авт.) — созвониться с ними и попытаться выяснить, где они находятся. Я звонил Вахненко.

— Сколько раз вы связывались с Никифоровым?

— Часто, почему-то они не могли их найти.

— Что спрашивали у Вахненко, когда звонили?

— Где они находятся и можем ли мы подъехать, чтобы выяснить какие-то моменты по рабочему процессу. Он отвечал: «Без проблем».

— Кто приехал на АЗС?

— Мы со Ступаковым. Никифоров попросил нас подъехать, убедиться. Общались недолго, минут 15.

— Были ли покупатели на предприятие?

— Реальных не было. Звонили по объявлению, интересовались.

«Тайна следствия»

— В последующем с Никифоровым общались? – продолжает допрос гособвинитель.

— По телефону. Я сам позвонил на следующий день, потому что звонил Ногайцев, спросил, не знаю ли я, где Вахненко. Я сказал, что не знаю, версии разные мы выстраивали. Потом перезвонил Никифорову, поинтересовался, почему Вахненко не ночевал дома. Тот сказал, что забирать Вахненко они не стали — у него не было с собой недостающих документов. Они отправили его домой, он пообещал сам прийти с документами. Никифоров сказал: Вахненко не явился, и они его объявили в розыск.

— Сообщали ли вы Никифорову, где находится Ногайцев?

— Да, потому что сразу было озвучено, что будут забирать двоих.

— Еще с Никифоровым общались?

— Позвонил, когда нас вызвали в УВД, и задал вопрос, с чем связано? Он сказал: ни в коем случае никому не говорите ничего — закрытая следственная информация.

— Сколько дней подряд Ногайцев спрашивал, знаете ли вы, где Вахненко? – здесь и далее вопросы адвоката Натальи Вахненко.

— Не помню. Скорее всего, разговоры были, потому что Вахненко-то не нашли.

— Почему вы не сообщали людям, которые разыскивали Вахненко, что им интересовались правоохранительные органы?

— У меня никто не спрашивал.

— Сообщали ли вы в УВД, что сотрудничаете с ОБЭП?

— Мне сказали: ни в коем случае в связи со следственными действиями не давать информацию о Вахненко.

— Как Никифоров мотивировал, что не надо никому сообщать, что Вахненко у него? – здесь и далее вопросы адвоката Геннадия Никифорова.

— Возможно, противодействие следственным действиям — Вахненко не раз говорил, что у него серьезные покровители где-то в УВД. Чтобы не произошла утечка информации. На тот момент я всецело доверял Никифорову.

…Гособвинитель зачитывает справки из сотовых компаний: номер ххх принадлежит Вахненко, номер ххх принадлежит Дудко. И фигурирует еще один номер, с последними цифрами 80-70, к которому обещают вернуться позже.

Согласно справке сотовой компании, 29 сентября за 3 часа 40 минут (с 14.57 до 18.37) Дудко 16 раз говорил с «80-70» и 4 раза с Вахненко. 30 сентября – 5 разговоров и SMS «80-70». С тем же «80-70» 1 октября – 5 разговоров, 2-го – 1, 3 октября – 2.

Вопросы к свидетелю:

— Кому принадлежит номер «80-70»?

— Честно говоря, не помню.

— Номер Никифорова не напоминает?

— Не помню.

От редакции. При освещении «дела Никифорова» и «дела Макарова» редакция сталкивается с некоторыми этическими проблемами. Мы понимаем, что свидетели, пострадавшие высказывают свое субъективное восприятие произошедшего, и истинность или ложность их утверждений может определить только суд. Однако, с другой стороны, эти люди официально предупреждены об уголовной ответственности за дачу заведомо ложных показаний. Поэтому редакция считает необходимым как можно более полно освещать процессы по делам, которые вызвали большой общественный резонанс.