Александр Кудяков, пассажир Ан-24 рейса Томск – Сургут: «Мы прощались с жизнью несколько раз…»
Спустя две недели профессор ТГАСУ Александр Кудяков все еще находится на лечении в ОКБ. Вставать, ходить и сидеть подолгу ему нельзя еще два-три месяца из-за травмы позвоночника. Поэтому он рассказывает об аварии, лежа на кровати. Правая нога в гипсе. Под бинтами открытые рваные раны – около 30 см. Перелом берцовой кости. Зашитая кожа на лбу и верхней части головы. Сотрясение мозга. К счастью, томография показала: головной мозг, позвоночник и внутренние органы особого лечения не требуют – только покоя…
Дурное предчувствие
Авиамаршрут Томск – Сургут для Александра Кудякова привычный – уже около 10 лет по нескольку раз в год приходится летать туда: совместные научные проекты института с компаниями севера области, оказание аудиторских услуг. Но последняя поездка не заладилась как-то сразу:
– Я должен был лететь в понедельник, а мой заместитель – в среду. Он говорил: «Давайте – в среду вместе полетим» – такое чувство у нас было, что что-то должно произойти… Я всегда летал на «Томск Авиа», и первое, что не понравилось, – подъезжаем к самолету, и вижу: не «Томск Авиа». У них самолет покрашен нормально и вид ухоженный. А здесь бросилось в глаза – ветошь какая-то. Это потом мы по Интернету выяснили, что за неделю до аварии двигатель после ремонта установили. Также не понравилось, что пилот, перед тем как выпустить нас из автобуса, все кругами ходил-ходил…
У иллюминатора
Спустя две недели после авиакатастрофы в памяти всплывают все новые подробности, признается Александр Иванович:
– Я, как всегда, готовился к встрече с заказчиками, готовил документы – по плану мы должны были пообедать и ехать на объекты. Листал бумаги и вдруг слышу – щелчок. Смотрю в иллюминатор, а я к двигателю сидел ближе всех – в четвертом ряду, двигатель буквально в метре. Вижу, винт затихает, затихает… Об этом нигде не пишут, но я лично видел, что пропеллер остановился. Спустя некоторое время, не знаю, сколько точно – минута, может, две-три, пропеллер слегка закрутился… и возникло пламя! И буквально через несколько минут двигатель был полностью объят пламенем. На месте, где я сидел, температура поднялась так, что сидеть там было невозможно. Справа было свободное кресло, я пересел, и это спасло мне жизнь…
Алексей Нор, который сидел в пятом ряду ближе к проходу, сразу за профессором, теперь сосед Кудякова по палате – с похожими травмами. А вот человек, который сидел в пятом ряду у иллюминатора, в списке погибших…
– Ряд кресел, которые были ближе к иллюминатору, сдвинулись вперед, где-то на полтора сиденья… Сиденья обломались по всему салону… – с горечью вспоминает Александр Иванович.
Три прощания с жизнью
– …Температура была уже колоссальная. Я думал – все, самолет вот-вот взорвется. И это был первый момент, когда мы прощались с жизнью. А пилот максимально быстро принял решение – самолет в пике, чтобы как можно быстрей достичь воды. Но мы-то не знали, что он воду выбрал! Стюардесса стоит к нам лицом и как может объясняет, как вести себя, предупредила – летим к земле… И это был второй момент, когда мы прощались с жизнью. «Ну, Кудяков, вот на этом твоя жизнь заканчивается…» Ведь я знаю, что сейчас врежусь в землю… Но паники не было – люди сидели, стараясь сгруппироваться. Только это было невозможно – самолет в пике, и практически все непроизвольно вытянули ноги вперед – как бы тормозили ими… Поэтому у многих ноги и поломаны. А потом щелчок, легкий такой… и я потерял сознание.
Потеряли сознание многие, предполагает Александр Иванович, кроме, пожалуй, пассажиров на передних сиденьях:
– Когда очнулся, все, кто мог, уже выбрались из самолета. Дверей открытых мы не увидели, хотя стюардесса предупреждала, кому в какие двери выходить, но выбирались все через отверстие в кабине пилота. Мы с Алексеем были завалены металлоконструкциями – в момент падения сверху посыпалось все. И Алексею, и мне сильно придавило ноги. Одна нога была под сиденьем, другая в проходе. То, что нога сломана, я, конечно, не чувствовал – шоковое состояние…. Очнулся, вокруг железо, а я по плечи в воде… Грудь освободил, руки освободил, а ноги не могу. Ну никак! И даже не сразу соображаешь, что ремень пристегнут. Ну, думаю, – сейчас вода будет прибывать-прибывать, и я…
Алексей Нор говорит, что очнулся он от того, что стал захлебываться. И высвободиться из-под груды железа даже крепким мужчинам было непросто.
Вода, ил и кровь
К тому времени, как они очнулись, уже подъехали рыбацкие лодки, кто-то рубил фюзеляж самолета…
– До кабины пилота выбрался сам, там воды не было. Меня увидели, посадили в какую-то лодку, и на берег (течение на реке было сильное). Все мокрые, вокруг смесь воды и ила, раны открытые в грязи, кровь течет… Лицо у меня тогда было, мягко говоря, не очень – посадили на катер меня и еще маму с парнишкой, и я первый попал в операционную…
– Считаю, что большая заслуга в оказании помощи принадлежит рыбакам – они первые предупредили, что самолет терпит бедствие, скорая ведь ехала в аэропорт Стрежевого. Пилот, конечно, молодец – с филигранной точностью посадил самолет: позже нам рассказали, что мы только пролетели нефтепровод и как раз перед электролинией сели на мель. Думаем, если бы сели на 5 метров дальше, утонули бы все.
К счастью, цел
Первую помощь пострадавшим оказывали в стрежевской больнице. А на следующий день девять человек полетели в Томск – пятеро на вертолете, четверо – самолетом.
– Страха лететь не было, но я был, честно говоря, не в себе…
По словам профессора Кудякова, в ОКБ к нему и его соседям по несчастью море внимания. А еще приходили судмедэксперты, следователи, психологи:
– Два психолога интересовались в научном плане – молодежи интересно, как себя чувствует человек после такого, и еще приходил профессионал – успокоить. Понимаем, что это на всю жизнь, до сих пор все перед глазами. Позвоночник, к счастью, цел. Но на вид на всю жизнь со шрамами. Удивительно, кстати, что все травмы связаны с внешним видом – у нас всех внутренние органы целы. Видимо, удар был не таким сильным, хотя садился самолет с приличной скоростью, километров 300, наверное…
Проблемная обыденность
Возвращение к обыденной жизни принесло пострадавшим немало проблем.
– Билеты мы покупали у «Томск Авиа», и пассажирам не было объявлено, что самолет будет заменен. Нас посетили очень много людей, но не было ни представителя «Томск Авиа», ни «Ангары» – мы попали по их вине в тяжелую ситуацию, и никто не то что не извинился, но даже не поинтересовался…
Пострадавшие получили информационное письмо от ГО и ЧС, а также некие бумаги, где указано, какая страховая компания будет компенсировать ущерб здоровью, какая – за утерянные вещи.
– Почему-то человек, который представляет наши интересы, находится в Иркутской области. И он прислал информационное письмо без подписи, без печати. И нигде не фигурирует «Томск Авиа», вот что поразительно – мы же заключали договор с этой компанией!
Сегодня пострадавшие пассажиры самостоятельно изучают скачанный из Интернета Воздушный кодекс и таблицы страховых выплат, но пока даже приблизительно не знают размер компенсаций.
– В перечне указано, например, что сотрясение головного мозга или перелом голени – около 5%, но от какой суммы эти 5%? – говорит Алексей Нор, у которого как раз перелом голени, и добавляет: – Ехал в рабочую командировку, месяц назад купил планшетный компьютер, вез с собой фотоаппарат, да вообще компьютеры были у многих. А теперь мы узнали, что за ручную кладь выплата 11 тысяч, а за один килограмм багажа – 600 рублей. Это компенсация?!
– Непонятно и то, будет ли компенсирована упущенная выгода, – добавляет Александр Кудяков, который уже несколько лет занимается контролем качества менеджмента организаций. – За три дня я должен был заработать для своей организации около 140 тыс. рублей, и мы фактически потеряли эти деньги из-за разгильдяйства организатора рейса. И еще минимум на три месяца я исключен из производственной деятельности. А Алексею постоянно звонят с работы – без него технологический процесс останавливается. Но вопрос о компенсации упущенной выгоды пока не рассматривается.
Вообще, сегодня Александр Кудяков и его товарищи по несчастью задаются вопросами, которые им раньше не приходили в голову.
– С этими страховыми компенсациями все так запутано – в Томске появились всевозможные авиакассы, которые продают билеты и страховые полисы – платишь 100 рублей, и все. Почему у них отсутствуют образцы договоров между тем, кто оказывает услугу, и тем, кто ее покупает? Какие страховые общества за что отвечают?
В рубашке родился
– Конечно, лето для меня фактически пропало, жена расстроена, мы ведь должны были ехать в Болгарию, – вздыхает профессор и тут же поправляет себя: – Но, конечно, она рада, что я в рубашке родился…