Сначала факт, который, возможно, никого не удивит: из 22 банков, существовавших в регионе в 1991–2011 годах, к сегодняшнему дню остались только два.

А теперь информация, способная удивить кого угодно: в Томске сегодня работает всего два банка (те самые выжившие). Один из них – Томскпромстройбанк, отмечающий 10 января 2012 года свое двадцатилетие.

И не нужно мысленно пересчитывать знакомые всем томичам офисы с другими именами: это не самостоятельные банки, а филиалы крупных, вертикально интегрированных структур. У них иные условия и способы ведения бизнеса, да и цели по большому счету тоже другие.

О том, как вопреки зигзагам суровой новейшей истории в Томске вырос крепкий и независимый региональный банк (кстати, единственный, чье название начинается с имени города), накануне юбилея рассказал гость редакции «ТН» – председатель правления ОАО «Томскпромстройбанк» Анатолий Озеров.

– В 90-е годы банки возникали очень быстро и почти так же быстро исчезали. Прежде банковская деятельность была полностью государственной. Потом появился хозрасчет, благодаря которому мы почувствовали вкус к зарабатыванию денег, поняли, что можем направлять заработанное на нужды коллектива, на создание материальной базы. Когда в стране массово начался процесс акционирования, мы решили уйти в «дочки» Промстройбанка России. Потом поняли, что система нежизнеспособна. Чтобы выйти из состава холдинга, стать самостоятельной финансовой организацией, пришлось очень дорого выкупать долю, принадлежащую Промстройбанку. На это ушла практически вся прибыль, наработанная за два года в «дочках».

«Жили не одним днем»

– А тот большой Промстройбанк жив?

– Он рухнул одним из первых. Колосс оказался на глиняных ногах… Обретая независимость, мы акционировались буквально с одними ручками и бумагами. Фактически у нас остался только коллектив, помещения мы арендовали. Всю свою первую пятилетку активно создавали базу: построили около 80% собственных зданий и сооружений, изначально спроектированных как банки, кое-что выкупили… Мы сразу поставили цель: живем не одним днем, пришли на рынок всерьез и надолго. Все заработанное не рассовывали по карманам, а вкладывали в капитализацию, материально-техническую базу, обучение и воспитание коллектива. Этот этап был интересным, но очень рискованным. Не было внятного законодательства. Часто работали интуитивно. Но мы интенсивно обучали свой менеджмент вплоть до руководителей среднего звена. За эти пять лет наши специалисты постоянно выезжали на различные обучающие программы за рубеж.

– Перенимали опыт?

– Скорее воспитывали в себе определенные деловые качества. В тот момент важно было изжить в себе внутреннюю ущербность, пережитки советского мышления. А опираться на европейские модели было сложно, между нами была настоящая пропасть! Представьте: когда мы акционировались, на 18 наших филиалов у нас было всего два маломощных компьютера… Но мы развивались – и быстро.

– Потому что бизнес выгодный?

– Он на 100% рискованный. Но в начале 90-х оборачиваемость средств была фантастически быстрой, потому так и росли. Сравните: 1992 год, наш банковский капитал – 68 тыс. рублей, валюта баланса – 1,9 млн рублей, кредитный портфель – 1 млн рублей; 1997-й: капитал – 121 млн рублей, валюта баланса – 497 млн рублей, кредитный портфель – 307 млн рублей. Сегодня наш капитал более 580 млн рублей, валюта баланса – 6 млрд рублей, кредитный портфель – около 4 млрд рублей. Вот такая динамика развития.

Естественный отбор в период потрясений

– Что происходило во всей банковской системе?

– Массовые рождения, потом естественный отбор, развитие… Если в 1996 году в России было 2 600 банков, то в 1997-м осталось всего 1 400. Они научились работать на перспективу, однодневок и структур, созданных под одну программу, уже не стало. В Томске к этому времени из 22 банков оставалось меньше половины – те, кто уже обращал внимание на свои нормативы и капитал. В стране сформировалась нормальная законодательная база, сложилась стройная банковская система, возникли технологии, которые работают и сегодня.

– А потом наступил 1998-й…

– Дефолт 1998-го года – это дефолт государства, а не банковской системы!

– Тем не менее очень многие финансовые структуры его не пережили…

– Нас 1998 год откатил назад как минимум на три года. Восстанавливались сложно… Но это время нас многому научило. Мы начали стратегическое планирование. Составляя двухлетний стратегический план по выходу из кризиса, мы привлекали не только своих специалистов, но и западных волонтеров. Чтобы сохранить банк, отменили премиальные, освободились от непрофильных активов, оптимизировали работу коллектива, существенно увеличили нагрузку… И выжили.

– А потом наступил кризисный 2008-й…

– Он был довольно интересный. Общая паника длилась недолго – месяцев восемь, с тем оттоком клиентов можно было нормально работать. Но рушились заводы, люди теряли работу, а они наши клиенты. Нас кризис, конечно, здорово притормозил, но все же мы закончили 2008 год с прибылью, хотя и минимальной.

Максимально обстоятельно и осторожно

– И невозвратные кредиты не подсекли?

– Если бы российское законодательство о банкротстве было развернуто в сторону кредиторов, а не банкротов, можно было бы все до копейки вернуть! Но, увы, пока при банкротстве предприятий выигрывает только армия арбитражных управляющих. Как я уже говорил, сегодня наш кредитный портфель около 4 млрд рублей. В самые худшие времена просрочка не превышала 5%, это гораздо ниже, чем в среднем по России. Кстати, в 2008–2009 годах при губернаторе работала специальная антикризисная комиссия, отслеживающая текущее состояние дел, в том числе и в финансовой системе. Так вот на ней отмечалось, что результаты деятельности у самостоятельных банков в Томской области были гораздо позитивнее, чем у системы в целом.

– Почему?

– Крупные банки всегда имеют возможность создать структуру и сбросить туда все токсичные активы, почистив свой баланс. У нас такой возможности нет и не будет. Поэтому работаем со всеми кредитами максимально осторожно, обстоятельно и только законным путем.

– А к сегодняшнему дню банковская система устоялась? Нет кандидатов на вылет?

– С 1 января 2012 года часть банков с капиталом до 180 млн рублей уйдут с рынка, это около сотни из 988 работающих сегодня в России. Через несколько лет нижняя граница будет 350 млн рублей и далее по нарастающей. Здесь есть логика: если банк не смог наработать капитал (возможно, тратил на себя больше, чем нужно, или исполнял функции финансового ларька), стоит ли его сохранять?

Слишком много денег?

– Что происходит в банковской сфере сейчас, после (или накануне?) кризиса?

– В 2009 году столько пришло денег в банковскую сферу от частных вкладчиков – такого не было даже в самые сытые времена.

– Так это здорово!

– Эти деньги негативно повлияли на экономику: она не смогла их «переварить». Мы вынуждены, имея немалый кредитный портфель, тем не менее держать на низколиквидном размещении значительные суммы. С рынка капитального строительства ушел оптовый инвестор. Это все признаки стагнации. Ситуация и сейчас кардинально не изменилась.

– Но мы видим, что многие банки, напротив, поднимают ставки по депозитам, то есть стремятся привлечь вкладчиков…

– Они повышают стоимость привлечения денег, опасаясь грядущего оттока, то есть в ожидании кризисной ситуации. Более всего волнуются те, у кого в портфеле пассивов есть средства, принадлежащие иностранным инвесторам. Потому что на мировом рынке начался отток коротких и дешевых денег…

– А у Томскпромстройбанка они есть?

– Мы привлечениями зарубежных денег практически не занимаемся. И приоритетов своих мы не меняем.

Главное – баланс интересов

– Какие это приоритеты?

– Рост капитала банка (за текущий год он увеличился еще на 50 млн рублей) и исключение конфликта интересов. Баланс интересов между оплатой труда и прибылью акционеров – это крайне важно и сложно, ведь у нас пакет акций, принадлежащих коллективу, составляет не менее 30%.

– Много направляете на развитие?

– В стратегии на следующие три года заложено: не менее 50% прибыли направлять в развитие банка. Правда, уровень рентабельности для самостоятельного банка, в принципе, невелик: всего 3,5%.

– Почему так мало?

– Очень большие издержки. Ежегодно на обновление компьютерного парка тратим не меньше миллиона долларов, столько же на модернизацию и приобретение программного обеспечения. Мы как самостоятельный банк вынуждены держать у себя все институты и структуры. Выходит в свет 115-й ФЗ о противодействии легализации доходов, полученных преступным путем, – создаем структуру, которая не приносит дохода, а с утра до вечера отслеживает операции и в соответствии с законом сообщает о них в Центробанк. Вводится закон о защите персональных данных – опять новые структуры…

О независимости и ее преимуществах

– И как в таких условиях независимому банку конкурировать с крупными структурами?

– Кроме своих сложностей у нас есть и преимущества. В несамостоятельных банках деньги, возможно, дешевле, но колоссальная централизация. Рассматривая заявку на кредит, превышающую лимит, филиал должен получить одобрение «головы» (знаю, что один из государственных банков одобряет один кредит уже два года!). А у нас органы управления здесь, то есть ответы на вопросы, которые не в компетенции правления, я могу получить в течение недели. Мы сами формируем кредитную политику, которая предусматривает возможность гибкого, индивидуального подхода. Безусловно, есть стандартные требования к процедуре кредитования, определенные Центральным банком, которые строго выполняются. Зная клиента и его историю, можем, например, составить индивидуальный график, чтобы гашение основного долга начиналось с момента, когда предприятие заработает. То есть устраиваем клиенту кредитные каникулы.

– Клиенты сильно изменились за эти годы?

– Они стали совсем другими. И дело даже не в тренировочных костюмах и малиновых пиджаках. Раньше грамотность у клиента была нулевая. Приходит такой за кредитом, ему говорят: ресурс стоит 180%. А он: «Да хоть 220, мне сейчас деньги нужны!» А сейчас все условия кредита или депозита клиент пересчитает на несколько раз. Сегодня все знают, что такое капитализация вклада, в каждой заявке на кредит указывают его цель, срок и собственное видение процентной и эффективной ставки… Чтобы понять, каким стал клиент, зайдите в разгар рабочего дня в операционный зал по обслуживанию юридических лиц. Там будет человек восемь максимум, хотя счетов десятки тысяч. Потому что большинство ООО или ИП сразу же при открытии счета заключают договор на электронный доступ к нему…

Предвосхищая будущее

– Вы были одним из первых банков, начавших в Томске ипотеку…

– Причем не квази-, а настоящую ипотеку – через государственное агентство АИЖК (в Томске РИАТО). В период бума у нас этот портфель достигал 700 млн рублей.

– Что значит настоящую?

– Для человека ипотека означает кредит на 25–30 лет, но фактически банк кредитует его только на период строительства, до оформления квартиры в собственность. Затем выпускается закладная на эту квартиру – и эта доходная бумага продается на рынке. То есть фактически заемщик все эти годы платит через банк владельцу закладной. Выпуск бумаги – главный принцип ипотеки.

Кроме того, мы на протяжении 10 лет работаем с ТДСК. Сегодня по нашей программе «Ипотека с ТДСК» на этапе получения кредита заемщику не нужно ни взноса первоначального, ни залога. Он заключает договор с ТДСК, и комбинат выступает поручителем ипотечного кредита. Как только получены документы на собственность, банк получает квартиру в залог, а клиент продолжает обслуживать кредит.

– Как вы думаете, выдержит ли российская банковская система вступление в ВТО?

– Про то, что не выдержит, все говорили лет 15 назад. С 1992 по 1997 год совокупный российский банковский капитал был меньше капитала одного среднего европейского банка! Понятно, тогда все боялись захода филиалов иностранных банков. За 20 лет многие побывали в России через свои дочерние структуры, в том числе и в Томске. Они погоды не сделали. Потому что российские банки и капиталом приросли, и на международные технологии, стандарты перешли. Сегодня система подготовлена к ВТО. Наша номенклатура операций сопоставима с западной. И главное – все потребности клиентов в банковских операциях удовлетворяются в срок, а иногда эти потребности и предвосхищаются.