В Лагерном саду на одной из гранитных стел с именами погибших на фронтах Великой Отечественной войны воинов-томичей указано имя артиллериста Александра Дмитриевича Лугачева. В одном из боев на Курской дуге рядовой наводчик противотанкового орудия получил тяжелейшее ранение, а домой пришла похоронка. Уже после войны он узнал о существовании скорбной надписи. Относился к этому философски: «Значит, я еще поживу…»
Полвека молчания
Три года назад участника Великой Отечественной войны Александра Лугачева из села Молчаново не стало. Он никогда не произносил торжественных речей на митингах, не рассказывал школьникам о войне, оставаясь в тени других ветеранов.
– Когда я пришла работать в школьный музей, обратила внимание, что о Лугачеве было намного меньше данных, чем о других участниках войны из Молчановского района. Но Александр Дмитриевич почему-то отказывался от встреч, у него была одна отговорка: «Да что вспоминать, вспоминать-то нечего», – говорит учитель истории Молчановской средней школы №1 Тамара Шпенглер. – Зато он очень любил, когда к нему приходили домой ребята и поздравляли с праздниками – с Днем Победы, 23 февраля. Потом всегда мне звонил и благодарил: «Викторовна, твои дети у меня были».
Однажды Александр Дмитриевич пригласил школьников к себе в гости.
– А завтра можно прийти? – не растерялась Тамара Викторовна.
– Можно, – услышала ответ на другом конце трубки.
– Мы взяли видеокамеру и на следующий день, 18 февраля 2010 года, отправились к Лугачеву. Как только он начал свой рассказ, я поняла, почему Александр Дмитриевич так долго молчал.
Говорил фронтовик с детьми долго и охотно. Воспоминания приносили страдания пожилому человеку. Рассказывая, он плакал, а когда было особенно больно, вставлял крепкое словцо. Это было первое и единственное интервью Александра Лугачева за 55 послевоенных лет.
Из тюрьмы на фронт
Саша Лугачев родился 5 ноября 1927 года в деревне Елигечево Кожевниковского района. Своих родителей не помнит.
Когда мне было лет пять, мой бездетный дядька то ли выпросил меня у родителей, то ли выкрал и увез к себе в Новосибирск. Там я прожил несколько лет, но потом не понравился его жене, и она попросила отвезти меня обратно.
Но дядя почему-то не отправил ребенка в Кожевниковский район, а оставил его с документами на вокзале.
Я не сразу понял, что произошло. Первое время думал – меня просто потеряли. Крутился рядом, далеко не отлучался, надеялся, что найдут. Четыре раза меня определяли в детский дом. И все четыре раза я убегал. Почувствовал улицу, никакой детский дом не мог меня удержать. Воровал. Сначала помаленьку, потом по-крупному.
Саше было 14 лет, когда началась война. В это время подросток сидел в тюрьме за воровство. Свою войну Александр Лугачев начал в 1942 году в штрафбате, в неполные шестнадцать лет.
На фронт я ушел совершенно осознанно. По-честному и добровольно, с чувством глубокого понимания, что Родине сейчас очень плохо, и ее надо защищать. 42-й был самым страшным годом войны, наша армия провалилась по всем фронтам. Вот и зачастили по тюрьмам вербовщики.
Саша сразу пошел записываться, но военный его не взял со словами: «Мал еще». Тогда он попросил у дружка костюм, навел марафет и пошел к другому начальнику, приписав себе два года. Этот оказался сговорчивее: «Ну, иди!» – и усмехнулся.
Морпехи поневоле
Поезд, везший Сашу на фронт, до Воронежа не дошел. Немецкие самолеты разбомбили его подчистую.
Зрелище жуткое! Многие, и я в том числе, обмарались. Командиры собрали нас вместе, кто живой остался, раскинули палатки, помыли, переодели в бушлаты морской пехоты, и дальше в путь. Другой формы для штрафников, видимо, не нашлось. Мы вышли из палаток, смотрим друг на друга, удивляемся. Моря-то никто из нас не видел никогда, речку в лучшем случае. Ну куда деваться – моряки так моряки! А немцы нас очень боялись! Как увидят, что мы вышли из окопов и поднялись цепью во весь рост, оружие бросают, убегают и кричат: «Шварц тод!» – черная смерть. А мы и не церемонились, пленных не брали. Фашистов в Россию никто не звал, да и не чаи они к нам пришли распивать. Сколько горя принесли!
Лугачев воевал на 2-м Белорусском фронте, которым командовал знаменитый Константин Рокоссовский. Его Александр видел дважды и очень уважал.
Мужик хороший, наш человек, солдат. Военачальник требовательный, а с нас если не требовать – ничего не добиться. Про паникеров и дезертиров в наших частях я не слышал.
Горячий лед
У Александра Дмитриевича две боевые награды: медаль «За отвагу» и орден Красной Звезды. Каждая на вес золота, заработана потом и кровью. Солдат ведь не за награды воевал, а за Родину, за детей и близких.
Помню первый бой. Мы несколько раз поднимались в атаку на льду какого-то бескрайнего озера. Немец прижимал, заливал свинцовым дождем. Лежим, вжавшись в лед, головы прячем за вмерзшие в лед былинки, свирепеем. Но обязательно находится смелый и отчаянный, поднимается во весь рост, а за ним лавина, ее уже не остановить. Поднимаясь в атаку, кричали разное: и «За Родину!»», и «За Сталина!», и «За мать родную!».
За этот бой Александр Лугачев был награжден медалью «За отвагу».
Командир после боя собрал оставшихся в живых и объявил перед строем. Это означало, что я, штрафбатник, искупил свою вину перед Родиной. Душа моя ликовала! Судьба была ко мне благосклонна, и казалось, что я держу ее в кулаке. Только ад кромешный был еще впереди – Курская битва.
«Миленький, потерпи!»
На Курской дуге артиллерийская часть, в которой сражался молодой боец Лугачев, стояла под Белгородом. Командиры распределили солдат по позициям и приказали: ни шагу назад, ни один немец здесь не должен пройти.
И мы стояли! Бьешь по немецким танкам, все в огне и дыму, видимости никакой. То ли день, то ли ночь. Пока перезаряжаешь орудие, а вот он, «тигр», метрах в двадцати нарисовался. Теперь бить ему в лоб бесполезно, заметит – заутюжит в землю вместе с пушечкой. Здесь надо набраться терпения и пропустить его, а потом закидать гранатами бак с горючим или гусеницы. Это были самые уязвимые места у немецких «тигров». Танк начинает гореть, крутиться на месте, температура как в кастрюле, немец сам лезет на воздух. Тут и ты не плошай, лезут-то они по одному!
Под Курском Александр подбил три танка. А потом ничего не помнит – очнулся в госпитале.
Кто меня откопал, кто вытянул с поля боя, не знаю. Только я остался живой. Сколько раз сам видел, как девчонки-медсестры спасали солдат. Сами маленькие, худенькие, а перекатят на плащ-палатку мужика здоровенного и тянут его, воют, а тянут изо всех сил, повторяя: «Миленький, потерпи! Миленький, потерпи!»
…И снова Александр воевал, и снова был ранен. Победу встретил в госпитале. Счастью не было предела.
Потом Саша вернулся в Новосибирск, женился и добровольцем поехал поднимать колхоз в Молчановский район. В Молчанове трудился и вырастил с женой Пелагеей пятерых замечательных детей.
– Я очень полюбила Александра Дмитриевича. Простой, скромный, настоящий человек. Рассказывая о себе, он еще об одном ордене ничего не сообщил. Очень жаль, что его уже нет с нами, – вспоминает Тамара Шпенглер.