Ветеран прошел войну разведчиком, но к опасности так и не привык

Леонтий Вениаминович Брандт родился 11 апреля 1924 года в Томске. Незадолго до войны отправился к родственникам в Белоруссию, поступил в Витебский политехникум. В июне 1941-го попал в эвакуацию, вернулся в Томск и стал работать на местных предприятиях, выпускающих оборонную продукцию. В январе 1942-го, окончив курсы подготовки сержантского состава, добровольцем ушел в армию. Воевал в 408-й разведроте 336-й стрелковой дивизии на 1-м Украинском фронте. Участвовал в освобождении Украины, Белоруссии, Польши, Чехословакии.

 В теплушке на восток

 – Начало войны не уходит из памяти, – рассказывает Леонтий Вениаминович. – Бомбежка, пожары, отчаяние людей. Жил я тогда у родственников, в белорусском городе Орша, который подвергся нападению в первые же часы войны.

Вместе с родными отправился в эвакуацию, недели две добирались пешком до Смоленска. Тогда-то впервые в 17 лет я понял, что значит смертельная усталость: шел, держась за подводу, и спал на ходу.

Фашисты стремительно наступали, железнодорожные станции были полны беженцев. Опасаясь бомбежки, люди ждали в лесу, пока подадут состав. Наконец мы сели в теплушку и поехали на восток. Дорога заняла два месяца…

Тыловой Томск

– Так наши родственники оказались в тыловом Томске, а я – дома. Мать была страшно рада, уж и не чаяла меня увидеть. Другие родственники, жившие в Таганроге, уехать не успели или не смогли – все они погибли.

Меня взяли в мастерские, где делали лыжи для бойцов. Еще несколько месяцев я проработал на электромеханическом заводе, где изготавливали минометы и мины.

Все это время я просился на фронт, но меня не брали – не вышел годами. В конце концов я своего добился: попал в Сибирскую добровольческую дивизию, которая формировалась в Юрге.

Помогли партизаны

– Брали в разведку не каждого. Попадали туда самые рослые, плечистые, крепкие, а я богатырским сложением не отличался. Зато сноровки и выносливости было не занимать – с детских лет увлекался спортом. Ну, меня и взяли в разведроту.

Ходил в тыл противника, добывал «языка», вел разведку боем. Меня часто спрашивали: боязно было? По правде говоря, да – привыкнуть к опасности трудно, умирать никому не хочется. Тем более когда война катится на убыль…

Хорошо запомнил первое боевое задание. Углубились мы в лесок, видим, впереди кто-то маячит. Потом выяснилось – партизаны. У них в лесах были целые поселения: жили в землянках, некоторые – семьями. И разведка у них была неплохая, партизаны нам дали сведения – с тем мы и вернулись.

Фронтовые друзья

– Без поддержки друзей на фронте непросто, в разведке особенно. Там только и узнаешь, что такое настоящая мужская дружба.

Мне доводилось выносить, возвращаясь с задания, раненых. И меня несли на себе, когда я получил ранение: немцы делали мины, которые подскакивали и взрывались, едва заденешь за проволоку. Называли их «попрыгушками». Одна чуть не стоила мне жизни, все лицо было в осколках.

Вынес меня Коля Лукьянов, здоровый сибиряк родом из Новосибирска. Пару недель я ничего не видел, потом зрение вернулось. Подлечился – и в часть.

Оставались людьми

– Разведчики всегда были на особом, привилегированном положении. Нас даже называли «военной аристократией». И оружие было у нас самое лучшее, и снабжали по первому классу. Но не напрасно: служили в разведке отчаянно смелые люди, хорошо разбиравшиеся в военном деле. Многие неплохо знали немецкий язык.

Конечно, мы видели, что творили фашисты. Видели убитых мирных жителей, сожженные села и разрушенные города. После чего воевали еще яростнее. Но слепого ожесточения не было. Случаи, когда убивали пленных, были редки, и за это сурово наказывали. Хотя несложно было понять тех, кем владело чувство мести. Получит солдат письмо, узнает о страшной судьбе своих близких – и от горя теряет голову…

Ад Освенцима

– Никогда не забуду, как наша разведгруппа вошла в лагерь смерти Освенцим. Длинные ряды бараков. Изможденные, обессиленные заключенные встречали нас и, приникнув к колючей проволоке, смеялись, плакали и что-то кричали на разных языках. Это была жуткая картина! Но самое страшное было впереди: крематорий, который еще не остыл, горы женских волос, груды подошв, в том числе от детских ботинок.

Там все было продумано: вещи убитых хранились в пронумерованных бумажных мешках. А волосы и человеческая кожа использовались в «хозяйственных» целях. Особо ценилась кожа с наколками – из нее, как мы узнали, изготавливались дамские сумочки. И рядом с этим кошмаром – ухоженные домики, где жили охранники, цветущие палисадники. Спортивные площадки, бассейн – все условия для полноценного отдыха после тяжелой «работы». Таким был Освенцим. Потрясенные, мы ходили по лагерю, смотрели – и не верили глазам…

 

Из книги бесед «Мудрость Победы».

Проект выходит при поддержке Томского областного совета ветеранов.