Что можно делать с книгой, кроме чтения? Доктор педагогических наук, филолог, специалист по книговедению и читательским практикам, исследователь и популяризатор книжной культуры Юлия Щербинина называет еще несколько функций, которые человек навязал книге – как тайник или кошелек, для декора или гадания. О том, как люди на протяжении нескольких столетий используют «источник информации» не по прямому назначению, она описывает в своей последней книге «Книга как иллюзия: Тайники, лжебиблиотеки, арт-объекты». Эту и еще одну свою книгу – антологию стихотворений о книгах, чтении, библиотеках «Перед пестрой книжной полкой…» она представляла в Томске на фестивале чтения «Том», организованным филиалом Пушкинского музея и Томским госуниверситетом. Наше знакомство случилось накануне выступления Юлии Владимировны в Научной библиотеке ТГУ.

Уважаемая Фата Либрис!

– Должна предупредить: я не литературовед, а специалист по коммуникативным дисциплинам, – сразу уведомила меня Юлия Владимировна. – Моя основная специальность – речеведение. В свое время я активно занималась литературной критикой, причем метакритикой, то есть любила критиковать критиков.

– Даже так! Что становилось поводом?

– Не терпела, когда кто-то нападал на писателей, но плохо анализировал их произведения. Дело не только в том, что я дружу со многими известными авторами, и каждый мне рассказывал свою наболевшую историю о критиках. Дело еще и в другом: когда начинаешь вникать в суть якобы критических замечаний, понимаешь, что вместо подробного анализа произведения, разбора художественных приемов, поэтики, авторы спешат высказать свое мнение, дают категоричные оценки. Порой такими критиками движут банальная зависть или «корпоративный интерес».

– Наверное, повезло тем писателям, за которых вы заступались. Ведь не у каждого имеется своя Маргарита, чтобы побить окна «в квартире Латунского».

– Да, много грехов находила у современных критиков. В итоге со многими разругалась. Однако итогом моих дискуссий стала книга «Довольно слов: Феномен языка в современной российской прозе». Под этой обложкой я собрала произведения, которые в художественной форме исследуют различные лингвистические и речеведческие проблемы. «Ядро» таких произведений составляют так называемые «филологические» романы. В центр моего внимания попали персонажи Алексея Слаповского, Алексея Иванова, Владимира Козлова, Валерия Вотрина и других современных российских писателей. Замысел состоял в том, чтобы посмотреть на речевую повседневность сквозь призму литературного сюжета – с одной стороны, а с другой – прочитать произведения современных российских прозаиков как «транскрипции» языковой реальности. Ведь это два взаимодополняющих процесса. Более того, большинство авторов, чьи тексты, я анализировала, написали собственные эссе с комментариями и мнениями по обсуждаемым вопросам. Получилось интересное и необычное «коллективное высказывание».

– Например?

– Алексей Иванов, Алексей Слаповский, Роман Сенчин, Владимир Козлов, Андрей Рубанов, Александр Мелихов, Павел Крусанов, Всеволод Бенигсен, Денис Гуцко, Анатолий Рясов.

– Убедительный список.

– И он не полный. Книга вышла в 2017 году; ее можно читать как в бумажном, так и в электронном виде. Эта книга стала своеобразным завершением моей работы непосредственно с художественными произведениями. Далее я начала заниматься книговедением, изучать книгу как вещь, материальный предмет и как произведение искусства – от содержания перешла к форме.

– То есть обратились к книгам на картинах, к арт-объектам на основе книг и прочим подобным феноменам, о которых вы рассказываете в своем просветительском блоге «Fata libris / Судьба книг»?

– Да, но не сразу. Мое глубокое погружение в эту проблематику началось в процессе работы над книгой «Время библиоскопов. Современность в зеркале книжной культуры». Здесь я провожу мысль о том, что книга как предмет воспроизводит жизненный цикл. Читая, мы движемся от начала к концу: рождаемся, когда открываем первую страницу и символически умираем на последней. Прочитать книгу – как прожить маленькую жизнь. Для меня каждая книга – это отдельная и уникальная жизнь.

Во «Времени библиоскопов» я отвечаю на вопросы: как эволюционируют виды и форматы книг, как строятся взаимоотношения писателей с издателями и читателями, как связаны чтение, еда и деторождение, какие мифы бытуют в современной литературной критике… Рассказываю о проблемах графомании, плагиата, книжного пиратства…

Что касается «Fata libris», то этот образовательно-просветительский проект я начала пять лет назад и продолжаю вести в социальных сетях. Рассказываю о репрезентации книг в изобразительном искусстве: живописи, графике, фотографии, скульптуре, прикладном творчестве, нью-арте… Некоторые даже думают, что Fata libris – это мои имя и фамилия, пишут в личных сообщениях: «Дорогая Фата Либрис, поздравляем вас с Новым годом!»

Точка бифуркации

– Вы сказали: «Я отвечаю на вопросы». Вы их сами себе задавали или … материалы, с которыми вы работали? Например, журналист и писатель Андрей Максимов утверждал, что у книг можно брать интервью.

– Очень интересное мнение. В основном три вопроса: как, зачем и почему? Как что-то сделано? Отвечая на вопрос «почему», приходится рассказывать о …революциях. Не обязательно политических, но культурных, промышленных, технологических, научных. Многовековая история книжности заставляет по-новому посмотреть на, казалось бы, общеизвестные факты, социальные отношения, культурные взаимосвязи. Изучая книгу как вещь, мы можем проследить, как формировались взгляды, менялись вкусы, эволюционировали эстетические представления и этические правила.

Отвечая на вопрос «как», я рассказываю о технологиях и приемах превращения «живой» книги в неживой объект – скажем, в модный аксессуар, элемент декора или украшение интерьера. Комментаторы постов моего блога и посетители моих лекций часто интересуются, например, в какой творческой технике создан библиоколлаж или из чего сделан муляж книги.

В эпоху Просвещения в Европе появляются так называемые «книжные аттракционы», это связано и с веяниями моды, и с десакрализацией «книжного» знания – отвлеченного, умозрительного, лишенного практической опоры. Тома превращают в тайники, где хранят драгоценности, специи, яды, секретные документы… Появляется даже такой артефакт, как «библиобар» или «ликёрная Библия» – книга превращается в хранилище алкогольных напитков и аксессуаров для возлияний. Владельцы подобных вещиц хотели продемонстрировать осведомленность в модных течениях, утонченность, интеллект, приверженность к каким-то трендам культуры.

– В книгах некоторые наши соотечественники до сих пор держат деньги, так называемые «заначки»…

– И, что забавно, не всегда эти «заначки» находят те, кто их делал. Сколько таких историй! Результатом моих поисков на вопросы «кому все это адресовано», «на кого это рассчитано» стали невероятно увлекательные истории из мира искусства!

Возьмем часослов герцога Беррийского. Манускрипт XV века известен циклом искусных миниатюр «Времена года». Он был заказан братьям Лимбург. Это были знаменитые и талантливейшие художники-миниатюристы, но именно с ними связан факт появления, возможно, первой в истории книги-симулякра. На Рождество мастера подарили герцогу – что бы вы думали? – муляж книги, искусно вырезанный из дерева. Зачем она господину, у которого была прекрасная библиотека? Только лишь с целью удивить и порадовать? Очень интересно размышлять над такими вопросами.

На мой взгляд, этот подарок – точка бифуркации, когда книга начинает утрачивать самоценность в ее исходном, архетипическом виде. Она требовала какого-то «апгрейда» – культурного, интеллектуального, ментального переосмысления. Потому что уже воспринималась как нечто привычное и традиционное, почти обыденное.

Как видим, некоторые подделки под книги изготавливались на заказ и сами становились произведениями искусства. Но фейки, симулякры, фальшбуки чаще были коммерческими проектами. Художники штамповали такие изделия, чтобы просто насытить рынок. Но иногда фальшбук делали сами хозяева настоящих книг. Известны случаи, когда буржуа выхолащивали том – вынимали книжные блоки и таким образом превращали его в тайник, где хранили все что угодно, даже оружие.

– Выходит, что дополнительные функции книги, которые навязывает человек книге, обнуляют ее исконное назначение – быть источником информации.

– …И превращают ее из символа в симулякр. Что такое симулякр? Это копия без оригинала. Как кофе без кофеина или секс без партнера. Кстати, центр большинства практик использования книг не по назначению – англоязычные страны. Причины и мотивы можно обсуждать долго – это отдельный серьезный разговор…

О лжебиблиотеках Диккенса и ТГУ

– Симулякр созвучен «симуляции». В советское время, когда книги были большим дефицитом, те, кто умел «достать» подписку на какие-нибудь собрания сочинений, симулировали любовь к чтению. Просто было престижно – иметь «подписку». Тогда книжные полки и шкафы становились частью интерьера. А сейчас дизайнеры используют книги в оформлении гостиниц, кафе – чтобы создать уют. Книга остается книгой, но выполняет и какую-то другую функцию.

– Такая же участь у книг, которые используют в спектаклях или фильмах – они становятся реквизитом. В одной из глав «Книги как иллюзии», где речь идет о лжебиблиотеках, я рассказываю о томах как реквизите для киносъемок, театральных постановок, телешоу и фотостудий.

Я описываю случай, когда театральный антрепренер XIX века пришел к букинисту и оптом скупил несколько пудов книг, потому что для постановки нужно было много экземпляров. Никто не обращал внимание на авторов, никто их не читал. Недавно нашла сведения, что в США изготовлением таких муляжей занималась одна фирма весь ХХ век. Она была зарегистрирована в 1905 году, печатала также фальшивые деньги и газеты для съемок фильмов. Что касается книг, то делали в основном корешки или обложки.

– В томском спектакле «Макушин» использовали не муляжи, а настоящие книги, которые приносили горожане. Точнее, книги были частью «сценографии», но не самого сценического действия, а перформанса, предварявшего спектакль.

– Очень интересно! А ниточка таких сценических практик тянется из XIX века – от начала эры фотографии.

– Получается, дагерротипы – колыбель не только современной фотографии, но и книги как реквизита?

– В каком-то смысле, да. В фотосалонах всегда держали книги, которые выполняли роль реквизита, эффектного аксессуара. Требования к таким книгам – солидный вес и красивая обложка. Со временем фотографы поняли, что иногда муляжи выразительнее, «экспрессивнее» оригиналов. Их изготавливали в картонажных мастерских, где делали также игрушки и новогодние елочные украшения.

– Кроме симулякров и арт-объектов в названии вашей книги упоминаются «лжебиблиотеки». Что это за история?

– Викторианская Англия нам в помощь! Вспомним знаменитого романиста Чарльза Диккенса. Автор «Рождественских повестей» был основательным библиофилом и эксцентриком: он создал интересную лжебиблиотеку из книг, которых не было. В отместку критикам, которые оскорбляли его в прессе, писатель придумал издевательские, ернические заглавия псевдокниг. И заказал муляжи с тесненными корешками. Более того, ходили слухи, что это был еще и тайник: за книжным шкафом скрывалась потайная комната.

– Так вот откуда «ноги растут» разных дизайнерских решений! А знаете ли вы, что в музее Булгакова на Садовой, 10 тоже есть лжебиблиотека, а точнее фальшивый книжный шкаф, который прикрывает дверь в другую комнату, и посетители попадают в нее, проходя через «шкаф». Прямо, как герои «Нарнии».

– О, я не знала о музейной лжебиблиотеке, обязательно надо сходить! Между прочим, в вашей Научной библиотеке ТГУ я тоже обнаружила лжебиблиотечку! На экскурсии нам показывают: императорская витрина, но никто не предлагает заглянуть за «фасад». А если заглянуть, то можно увидеть правдоподобную имитацию – фотографию книжных корешков, которые прикреплены с обратной стороны стекла. И я без очков купилась на эту обманку, подумав, что это старинные фолианты. А потом пригляделась и…

– …И поняли, что у вас есть еще один пример для вашей лекции.

– Да! Даже сфотографировала. И тут же «запилила» в сторис. Вот вы спрашивали, как я работала над книгой? Да вот, в частности, и так. Повсюду находишь объекты своего интереса.

***

…На презентацию «Книги как иллюзии» я не попала, зато побывала на представление антологии «Перед пестрой книжной полкой». Но это уже отдельная история, как возникает и расширяется тема чтения и книг.

Автор: Татьяна Веснина