Суд решил взыскать с пятилетнего мальчика 480 тысяч рублей
Пять лет назад супруги Светлана Баудинова и Сергей Костин решили взять в семью брошенного мальчика. У них подрастал собственный сын и были силы, условия, а главное, желание воспитать еще одного ребенка.
14 октября 2005 года восьмимесячный Леша переехал к новым родителям. И вскоре у Светланы и Сергея начались проблемы. Нет, не заботы, связанные с малышом, а именно проблемы, которые тянулись еще от Лешиной матери – Натальи С.
Жилищные метры – как вода сквозь пальцы…
С 14-летнего возраста Наталья С. страдала наркоманией. В 18 в ее жизни произошли два важных события: родился сын и перешла в собственность двухкомнатная квартира. Но это не смогло удержать молодую женщину от пагубного пристрастия. Вскоре она продала «лишнюю» жилплощадь и стала владелицей однокомнатной квартиры. (Органы опеки разрешили сделку – 4/5 однешки были записаны на Алексея и только 1/5 – на его мать.)
На этом торговля недвижимостью не прекратилась. Мамедов, человек, который приобрел у Натальи двухкомнатное жилье, держал перспективную наркоманку в поле зрения. И в подходящий момент предложил ей продать благоустроенную однокомнатную квартиру, а самой перебраться в секционку вдвое меньшей площади на окраине города. Она согласилась.
Секционка, приобретенная им за 100 тыс. рублей, в договоре купли-продажи стоила уже 600 тыс. Записали ее на сына Натальи – Алексея. Регистрация прошла без проблем, но вторая половина сделки – продажа Мамедову однокомнатной квартиры – неожиданно сорвалась: органы опеки наложили вето: нельзя ухудшать жилищные условия ребенка.
В результате всех этих игр с недвижимостью маленький Леша фактически стал обладателем двух квартир. По документам за ним числилась секционка на ЛПК и 4/5 площади однокомнатной квартиры. Правда, с одновременной задолженностью перед Мамедовым на сумму 480 тыс. рублей, а также перед прежним владельцем секционки – 600 тыс. рублей.
Малолетний должник
В квартире Баудиновой, взявшей к тому времени Лешу под опеку, начали раздаваться телефонные звонки: то Сергея, то Светлану вызывали на серьезные разговоры. Супруги были непреклонны: спорные вопросы должны решаться через опеку и суд. И судебное разбирательство состоялось.
– Меня вызвали в качестве представителя ответчика, – рассказывает Светлана. – Был предъявлен иск, в котором значилось: взыскать 480 тыс. рублей с Алексея и 120 тыс. с его матери в силу необоснованного обогащения. По версии заявителей, Наталье были переданы 600 тыс. за ее однокомнатную квартиру, но сделка не состоялась – покупатель квартиру не получил. Значит, имеет право вернуть обратно свои деньги. (В материалах дела присутствовала и расписка Натальи об их получении.)
– Впоследствии Наталья С. написала заявление о том, что никаких денег не брала, а расписку дала в состоянии наркотического опьянения, – продолжает Светлана. – Об этом свидетельствовало и несовпадение почерка. (Расписка датирована 2005 годом, но у Натальи тогда еще был неровный, детский почерк. Документ же написан вполне по-взрослому – думаю, на самом деле он появился два года спустя, после того, как С. провела некоторое время в тюрьме и написала множество писем.) Догадка подтвердилась: опрошенный следователем истец пояснил, что суду он представил дубликат расписки, так как оригинал документа, составленный в 2005 году, пришел в негодность… Но суд эти нюансы не учел.
Трехлетний Алексей был признан должником. И юридически неважно, что на момент совершения сделки ему не исполнилось даже года и от его имени действовала мать. Закон не запрещает ему быть стороной в договоре. Решение суда вступило в законную силу.
Неизвестный механизм
В настоящий момент однокомнатная квартира Светланой Баудиновой продана, на секционку наложен арест. Но история этой непростой тяжбы получила неожиданное продолжение. 1 мая 2010 года опекуны должны были приобрести Алексею новую квартиру. Но пока по ряду причин сделать этого не удалось.
Светлана отказалась от опекунства. Усыновление, которое первоначально планировали супруги, тоже отодвинулось на неопределенный срок. Семья намеренно изменила статус – теперь она для Алексея приемная…
– Я ни минуты не пожалела, что взяла Лешу, – объясняет Светлана. – И намеревалась его усыновить. Но меня очень беспокоит, что в этом случае на нашу семью начнется серьезное давление: «Усыновила? Отдавай Лешкин долг – 480 тысяч!» В Гражданском кодексе есть понятие «правопреемственность». Я уверена, что если Алексей станет моим сыном, найдутся гражданско-правовые механизмы (о которых я не подозреваю, но допускаю их существование), по которым я буду вынуждена заплатить деньги. А поскольку я все-таки стала опекуном уже после того, как эти сделки были совершены, то сейчас, пока я юридически не мать этому ребенку, на мою зарплату или машину никто не имеет права наложить взыскание. (Хотя сделки с автомобилем мне уже запрещали – запрет пришлось снимать в судебном порядке. Да и по месту работы запрашивали информацию о заработной плате.)
Несмотря на житейски логичное объяснение, вопрос об изменении статуса решался опекой долго и с большим трудом. Пропускались сроки рассмотрения, «терялись» собранные Баудиновой и ее супругом документы, назначались комиссии…
В опеке отказать…
В конце нынешнего лета Светлана и Сергей вновь обратились в органы опеки. Выслуга лет позволяет Баудиновой уже сегодня, будучи еще молодой женщиной, выйти на пенсию. Она намерена не просто быть домохозяйкой, но хотела бы взять на воспитание еще двух девочек. Пусть в доме будет четверо детей – Светлана сама выросла в многодетной семье! Тем более что в настоящее время приемным родителям полагается довольно-таки весомая помощь от государства: на нее действительно можно растить ребенка.
И вроде препятствий-то не было признать супругов кандидатами в опекуны. Люди они вполне положительные, двоих мальчишек уже воспитывают – опыт имеют, и жилплощадь благоустроенной приватизированной квартиры позволяет. Но история с секционкой портит благополучную картину…
– И никому не интересно, как мне пришлось биться, отстаивая Лешины права, – ни опеке Советского района, ни следственному комитету, ни исполнительной власти. Я собрала целый пакет доказательств о том, что сторона, претендующая на его жилплощадь, действовала фактически на грани преступления. Никто не пожелал внимательно с ними ознакомиться, вызвать меня для дачи объяснений. И финал у этой «квартирной истории» для нас с мужем оказался совершенно неожиданным. Почему мы не можем взять к себе еще детей? Неужели лучше, чтобы две девочки росли не в семье, а в детдоме?
P.S. Редакция просит считать этот материал официальным обращением в органы опеки Советского района.