Вера Долженкова,
член Общественной палаты Томской области,
председатель Томского областного отделения Союза журналистов России
Сотни документальных и научных статей, десятки видеосюжетов и книг о Юрии Кузьмиче Лигачеве увидели свет за его вековую жизнь. 100 лигачевских лет вместили в себя огромный пласт разношерстной и неоднозначной истории нашей страны. Тысячи и тысячи людей за это время работали с ним плечом к плечу, учились у него, критиковали его или молча наблюдали за ним со стороны. У каждого из них сложилось свое мнение о человеке-эпохе, о человек-компасе, нередко указывавшем путь вперед не только отдельно взятой области, но и такому мощному государству, как Советский Союз. Поэтому состоявшаяся на днях презентация еще одной книги о Лигачеве вызвала у томичей большой интерес. Прежде всего потому, что ее авторы – люди, лично знавшие его, тесно общавшиеся с ним, занимавшиеся с ним одним делом. И у этого дела пусть немного высокопарное, но очень точное название – созидание. Книга называется «Наш Юрий Кузьмич» и рисует портрет Лигачева-томича. И портрет этот – не эскизы, не наброски, не этюды на тему. Это полноценный образ лучшего из наших современников.
…В 1982 году у нас, четверокурсников отделения журналистики ТГУ, четверг был творческим днем. Днем, когда мы работали в редакциях, готовили к публикациям конкретные материалы по заданию своих наставников. Моим шефом был легендарный Юрий Гришаев. Золотое перо газеты «Красное знамя», лучший сельхозобозреватель. Из совхоза «Корниловский» пришло в редакцию письмо – безобразия на ферме, зоотехник пьет, коровы голодные… Юрий Иннокентьевич послал меня в Корнилово на разборки. Двери коровника нараспашку – заходи не хочу. У нескольких буренок копыта врастопырку – потрескавшиеся, облезлые. Кормилицы мычат на все голоса. Зоотехник и впрямь лыка не вяжет, смачно послал меня куда подальше. Всю дорогу в город я тряслась от негодования. И нет чтобы пойти к наставнику или к себе в общежитие, подалась в обком КПСС, к Лигачеву. Спокойно прошла в приемную.
– Ты по записи? – спросила помощница первого секретаря обкома партии.
Я тихо пропищала:
– Нет…
– Тогда в уголок присядь.
Минут через 30 из кабинета вышел серьезный дяденька. Я было бросилась к нему, но это оказался помощник. Как потом выяснилось – Роман Михайлович Романов. Он, похоже, ничего не понял из моего очень эмоционального монолога, но вернулся в кабинет и уже через пару минут распахнул дверь. Я разревелась и начала рассказывать о холодных-голодных коровах, о пьяном зоотехнике раз десять вспомнила, о провалившихся досках в полу… Юрий Кузьмич дал мне стакан воды и начал спокойно расспрашивать: кто я, что я, зачем ездила в Корнилово? Выяснив все, заметил: «Ну для начала надо было с директором встретиться, с парторгом. А уж потом обком на уши ставить. Но как все-таки замечательно, что наш университет готовит таких неравнодушных журналистов для «Красного знамени»! И что для творчества у вас есть целый свободный от занятий день рядом с лучшими опытными корреспондентами».
…Гришаев меня на следующий день отчитал по полной программе. Статью я не написала. Зато получила очень хороший профессиональный урок, который помню по сей день. И еще могу смело сказать: «В моей жизни тоже был мой Юрий Кузьмич».