Черный квадрат

По требованию областной избирательной комиссии баннеры «Справедливой России» «Нет отставке Кресса» демонтированы, а из телеэфира исключены ролики соответствующего содержания. Между тем спор между облизбиркомом и «Справедливой Россией» о соответствии этих баннеров действующему законодательству стал, на мой взгляд, главным событием предвыборной кампании на этой неделе. И, возможно, главным содержательным (точнее, бессодержательным) событием всей кампании. Ведь в итоге тема выборов-назначения-переназначения губернаторов вообще и у нас в области особенно, которую, пусть и в своих целях, пыталась поставить «Справедливая Россия», снова становится блистательной фигурой умолчания со стороны всех политических партий.

Правосознание и правоприменение

Итак, в понедельник ряд информагентств Томска сообщили, что «облизбирком обязал «эсеров» убрать агитацию с фамилией Кресса». Во вторник справедливороссы опровергли эту информацию: уполномоченный представитель регионального отделения партии Артем Репринцев заявил, что письма, разосланные председателем избиркома Эльманом Юсубовым в партию, мэрию и СМИ, не являются юридически обязывающими документами:

– Это именно письма – не было ни запрета на размещение, ни постановления избирательной комиссии о признании агитационных материалов незаконными.

На следующий день Эльман Юсубов в ответ на вопрос «ТН» согласился с тем, что решения комиссии, обязывающего «Справедливую Россию» отказаться от используемой агитации, действительно нет, но заявил, что и нарушения закона в этом нет:

– …Если необходимо, мы готовы в четверг рассмотреть вопрос и принять решение (по запрету агитации «СР». – Прим. авт.). Но такой необходимости нет, потому что организации, которые разместили эту агитацию, уже сделали для себя правильные выводы: основываясь на этике права и закона, проявили высокое правосознание и демонтировали эти агитационные материалы. Если бы они отказались это сделать, тогда бы мы приняли решение…

Не видел лица Артема Репринцева, присутствовавшего на пресс-конференции Юсубова, но накануне то, что председатель облизбиркома назвал «этикой права» и «высоким уровнем правосознания», Репринцев именовал «вмешательством облизбиркома в избирательный процесс»:

– Избирательная комиссия Томской области меняет правовые конструкции на политические решения, которые спущены сверху. Если комиссия считает нашу агитационную продукцию незаконной, пусть примет решение…

А Галина Немцева заявила о применении административного ресурса в отношении организаций, участвующих в размещении баннеров «Справедливой России»:

– Собственникам рекламных носителей поступила задача снять баннеры. Естественно, люди не хотят иметь конфликт с мэрией, потому что это означает, что под вопросом будет их дальнейший бизнес. А мы нормальные люди и не хотим подставлять партнеров.

Эльман Юсубов, со своей стороны, категорически отрицал наличие какого-либо давления и выхода за правовое поле:

– Сложилась общемировая устойчивая практика, когда общение между субъектами избирательного процесса носит не всегда формальный характер… В данном случае есть решение председателя избирательной комиссии Томской области, оно признано всеми правоприменителями, и я им за это очень благодарен, что у них такой высокий уровень правосознания.

Всем утерли нос

Так же категорически, как и по форме принятия решения, стороны не согласны и в оценке содержания ныне снятых баннеров. Артем Репринцев заявил: утверждение, будто использование «Справедливой Россией» имени губернатора является агитацией за «Единую Россию» и потому незаконно, «оскорбительно для профессионала», который это говорит.

– Какая подмена понятий! – ответил на слегка скорректированный мной в сторону смягчения вопрос Эльман Юсубов. – Листовка «Нет отставке Кресса» является агитацией в пользу Виктора Мельхиоровича Кресса как кандидата в депутаты Госдумы РФ…

…На выходе из РИА «Новости», где проходила пресс-конференция, Эльмана Юсубова ждал пикет активистов «Справедливой России». Самодельный плакат гласил: «Утрем нос избиркому», а на плакате «Нет отставке Кресса» два последних слова были заклеены черным квадратом с надписью «этот материал запрещен» – такую форму агитации пытаются теперь утвердить «эсеры» в избиркоме.

Председатель облизбиркома предпочел покинуть здание через другой выход, а баннеры «эсеров» с именем губернатора демонтированы. Так кто кому нос утер? А вот слова на черном квадрате получились глубоко символичными. «Губернаторская» тема действительно запрещена для обсуждения: не только граждане, но даже региональный политический класс отстранен от принятия решения и даже от участия в процессе его подготовки. Местным политикам нечего сказать гражданам по этой теме, пока в Москве не будет принято решение.

Губернаторский приемчик

Сверху крупным шрифтом – «Нет отставке Кресса», в нижней части чуть меньшим – логотип партии «Справедливая Россия». Такими листовками формата А3 в ночь с пятницы на субботу, с 11 на 12 ноября, был заклеен весь Томск. Листовками сколь конъюнктурными, столь и симптоматичными.

Штанина губернатора

– У любой партии и кандидата есть альтернатива – предлагать избирателям отчет о своей работе и рассказывать о приоритетах, с которыми они идут на выборы. Если ни того ни другого нет, можно приклеиться к чему-то или кому-то очень значимому и авторитетному, – в ответ на мою просьбу прокомментировать агитационный ход «Справедливой России» сказал секретарь регионального отделения «Единой России» Сергей Ильиных. – И у нас губернатор очень часто становится таким объектом. Сейчас мы наблюдаем ситуацию, когда «Справедливая Россия», не сумев предложить избирателям ни отчета о проделанной работе, ни своей программы, просто – и аморально – приклеивается к имени губернатора.

Я во многом был готов приписать эту оценку накалу предвыборной борьбы – все же несколько концептуальных пунктов «Справедливая Россия» выдвинула («Пять шагов, которые боится сделать власть», «Томский вестник» от 16 ноября). Однако сразу убедился – подобное мнение разделяют немало людей, не замеченных в любви к партии власти. Так, один коллега, вообще-то симпатизирующий лидеру томских справедливороссов Галине Немцевой, с огромным разочарованием и откровенным раздражением сказал мне, мол, что это за партия, если она самостоятельно стоять не может, а чтобы идти, ей надо обязательно ухватиться за штанину губернатора?

В общем, согласен, что негативные оценки во многом справедливы. Однако следует сказать, что «приклеиванием» содержание агитационной акции «Справедливой России» не исчерпывается, но несет в себе еще два существенных пласта.

Бумеранг вернулся

Для людей в теме листовка справедливороссов – это забавный и точный парафраз агитационной кампании «Единой России» на выборах в областную Думу весной 2007 года. Напомню, тогда и фундаментом, и стержнем, и вообще всем-всем-всем избирательной кампании партии власти стал один человек – губернатор Виктор Кресс. Агитация была построена исключительно на двух лозунгах: «Кто станет губернатором? Решаешь ты 11 марта!» и «Голосуя за Кресса, ставим галочку напротив «Единой России!». То есть, используя сравнение коллеги, губернатор вообще нес «Единую Россию» на ручках – как иначе расценить пиар-идею, что идут выборы не собственно депутатов, а именно губернатора (многие неискушенные граждане реально в это поверили).

И вот теперь «Справедливая Россия» трактует голосование за себя как голосование за возможность и необходимость очередного переизбрания-переназначения Виктора Кресса.

Бумеранг вернулся.

По моей оценке 2007 года, высокая популярность Кресса у граждан (свыше 60% доверия) дала тогда «Единой России» дополнительные 10–15 процентов голосов. Это минимум. Возможно, больше. Насколько сегодня электорально успешным будет ход справедливороссов, судить не берусь. Но начальная интрига удалась. Так, несмотря на полноценные выходные данные о заказчике агитационного продукта и его исполнителе, первой реакцией СМИ и граждан был ажиотаж, и даже возникла версия черного пиара против «Справедливой России».

– Да, мне очень много людей в эти дни звонили, то есть нестандартный текст зацепил, запомнился, – с удовлетворением сообщила вашему автору Галина Немцева.

Зияющие пустоты

При всей электоральной эгоистичности агитационного хода «Справедливой России» она поставила концептуальный вопрос, который по оценке независимых политологов уже превратился в институциональную общероссийскую проблему – о принципах кадровой политики при смещении и назначении губернаторов. Точнее, об отсутствии этих принципов. И, как следствие, зияющих пустотах региональной политики и даже банальной управляемости.

В понедельник на улице всунули в руки газету с тем же слоганом «Нет отставке Кресса». На внутреннем развороте и последней полосе – верная информация о географии конфликтов, связанных с назначением новых губернаторов: Калининград и Барнаул, Самара и Иркутск и т.д. С понятными и малоутешительными последствиями для региональных экономик и социальных атмосфер.

От себя добавил бы к этому списку латентную, а потому еще более худшую, на мой взгляд, географию безликости. Через 7 лет после отмены выборности глав регионов эксперты констатируют: на смену выборным губернаторам при всем их несовершенстве приведены «функционеры, которые не обладают ни опытом, ни авторитетом, ни связями на местах, чтобы в случае кризиса суметь «разрулить ситуацию».

Эмпирическое подтверждение: несколько месяцев назад поймал себя на мысли, что я вопреки профессиональным обязанностям не помню или вообще не знаю имен большинства глав соседних регионов. Это было невообразимо 8–10 лет назад. Социологическое подтверждение: на днях slon.ru опубликовал результаты исследования ФОМа, проведенного по заказу «Единой России» и зафиксировавшего очень низкий уровень одобрения большинства недавно назначенных губернаторов.

Мораль сей басни

«Губернаторская» проблема для маленькой, но такой амбициозной и своеобразной Томской области актуальна вдвойне (не буду повторять постоянно звучащие аргументы). И несомненная ценность агитационной акции «Справедливой России» в том, что она, пусть в большой мере в своих конъюнктурных целях, впервые пытается вывести в публичную сферу вопрос об аргументах, понятных большинству если не граждан, то местных элит, при избрании-назначении-переназначении губернатора.

Галина Немцева подробно объясняла мне, что «Справедливая Россия» выступает против кулуарной – совершенно непонятной и мутной – процедуры решения губернаторского вопроса. Если отбросить предвыборную пафосность, то я согласен с Немцевой. Тема «как же будет решен губернаторский вопрос весной – летом 2012 года» обсуждается уже давно, но исключительно за закрытыми дверями. Публике ничего не известно. Примечательно, кстати, что даже когда появляется информационный повод, тема остается фигурой умолчания: вернулся из отпуска и выяснил, что только ленивый не отметился статьей-сюжетом на 20-летие губернаторства Виктора Кресса, но при этом никто ни полсловом не обмолвился – а что дальше-то?

А вопрос-то, мягко говоря, важный. И хотелось бы, чтобы политики, декларирующие свои обязательства перед жителями области, как минимум обещали, что в качестве депутатов они не будут автоматическим «одобрямс» какой бы то ни было кандидатуры на должность губернатора.

За последние 20 лет, с 1990-го по 2011-й, отношение россиян в оценке последствий Октябрьской революции практически не изменилось. Таковы выводы очередного социологического исследования «Левада-центр». И доля положительно оценивающих Великий Октябрь по прежнему существенно превышает число критиков. Так, в нынешнем октябре 25% граждан ответили, что революция «открыла новую эру в истории народов России» (в 1990-м – 23%). А еще 28% считают, что «она дала толчок социальному и экономическому развитию» (в 1990-м – 26%). Все это, конечно, показательно с точки зрения изменения общественного сознания.

Но, на мой взгляд, еще более показателен расклад, если посмотреть на него с возрастной точки зрения. Так, мнение о том, что революция способствовала развитию народов России более всего разделяют люди старше 55 и – внимание! – моложе 25 лет (одинаково по 31%).

Ностальгия

Ностальгия людей, родившихся в конце 1940-х и начале 1950-х, чья молодость совпала с брежневским 18-летием, понятна. Это потом произнесли слово «застой», а вообще-то в 1970-х при расцвете официальной идеологии советское общество скрытно обур­жуазилось, придя к ценностям системы потребления. Массово стали доступны многие частные радости среднего класса. Для жителей городов – холодильник «ЗиЛ», отдельная хрущевка, а не коммуналка, очередь за машиной «Москвич». Для сельчан – сов­хозы с зарплатой, а не колхозы с трудоднями, паспорт с возможностью уехать в город, подсобное хозяйство, не облагаемое налогами. И обязательные для посещения расширенные партийно-профсоюзные собрания уже не помнятся такими унылыми.

В общем, спокойная и даже зажиточная жизнь «простого человека» по сравнению с памятью о голодном и тяжелом послевоенном детстве и в сравнении с сегодняшними непростыми и непривычными для людей третьего возраста реалиями. Да и какие бы речи ни произносили поздравители на ветеранские праздники, а молодость лучше старости.

Жесть

Но нынешняя-то молодежь в связи с чем ностальгировать может? Думается, ответ заключается в том, что, несмотря на множество видимых отличий, сегодня наше общество, по сути, очень похоже на общество 1970-х.

Во-первых, по сравнению с лихими 90-ми мы сегодня более сыты. Хотя экивоки политиков про число автомобилей и сотовых телефонов как доказательство положительных итогов нулевых годов уже оскомину набили.

Во-вторых, основу общественной жизни определяет серьезный разрыв между государственной пропагандой и реальностью (именно в 1970-х стремительно начал нарастать разрыв между великодержавной пропагандой и почти поголовной аполитичностью граждан). В том числе этот разрыв ярко проявляется и в проблемах с преподаванием истории и литературы в школе, то есть проблемах с попытками формирования мировоззрения молодежи.

Я почувствовал неладность положения эмпирически: регулярно с удивлением отмечал и отмечаю, насколько легко и естественно многие студенты, приходящие в «ТН» на практику, воспроизводят трескучую фразеологию и казенную стилистику газет советского времени. Читаешь и видишь юнкоровцев образца 1975–1980-х годов, несмотря на их айпады и айфоны. Откуда усвоили? Причем незаметно для себя – не осознают архаики, равно как и своего двоемыслия – в быту они современны.

А недавно убедился, что это не только мое ощущение. Довелось прочитать статью аналитика Филиппа Чапковского, посвященную попыткам государства в рамках преподавания истории привить детям «правильные» идеологические взгляды. Цитирую: «В школьных стенгазетах школьники младших классов говорят жестяным голосом советской пропаганды». И пример – действительно жестяной.

Причины такой жести сформулировал руководитель «Левада-центра» Лев Гудков: государство, будучи не в силах сформировать собственную полноценную идеологию, использует «набор стереотипов, изложенных на языке лирической государственности, сформулированных еще в 1970-х годах и дошедших до нас почти в неизменном виде».

Добавим к этому вывод Федерального института педагогических измерений (ФИПИ), сделанный на основе анализа результатов сдачи ЕГЭ: «В целом историю школьники знают хуже, чем литературу, русский язык и математику, а историю XX века еще хуже, чем историю в целом».

Плюс, безусловно, телевидение с его сильным воздействием и при этом откровенной и гадкой мифологизацией истории. Но откровенной только для людей образованных и зрелых. А не для молодежи.

Копия

Социолог Дмитрий Орешкин как-то заметил, что общественное мнение – это то, чему смогли научить в школе и что показали по телевизору. Если принять это определение, то совершенно невозможно сказать, когда мы вырвемся из дичайшей мифологии XX века и беспристрастно осознаем его трагические события, что совершенно необходимо для создания новой ментальности общества. Телевидение в ближайшей исторической перспективе меняться явно не желает. Образование, несмотря на бесконечные реформы, перемен в сознание в молодежи, как видим, не вносит. Наконец, государство продолжает заниматься плагиатом с 1970-х. С той только особенностью, что густо приправляет его православием как хранителем «непреходящих и непреложных для нашей страны ценностей». В итоге мы поколение за поколением воспроизводим мифологизированный культурный код. Только все более худшего качества: копия всегда примитивнее оригинала. Это при том, что качество последнего… Ну, не буду повторяться…

Иным поколениям посчастливилось учиться и смотреть телевизор в несколько другие времена. Примечательно, что с мнением о том, что Октябрьская революция затормозила развитие народов России, чаще всего согласны люди в возрасте от 25 до 40 лет. Эта же возрастная группа наиболее часто говорит о катастрофических последствиях Октября.

Уже несколько месяцев независимые эксперты, политологи и оппозиционные политики спорят о том, как следует поступить критически настроенным избирателям 4 декабря. Одни говорят, что сложившаяся система электоральными мерами уже не может быть реформирована, следовательно, необходимо бойкотировать выборы (в разной форме жесткости). Другие считают, что «если есть минимальная возможность повлиять на ситуацию, ею следует воспользоваться», призывают, по ироническому определению политолога Дмитрия Орешкина, следовать западному примеру «конформистской толерантности, презренной прагматичности, трусливой законопослушности и буржуазного филистерства» и проголосовать-таки «за любую другую партию», прекрасно при этом понимая ее качество.

На мой взгляд, пресс-конференция посетившего Томск руководителя партии «Правое дело» Андрея Дунаева стала забавной и показательной иллюстрацией к этому спору.

Продукт деятельности

Пресс-конференция началась высокофилософски, но с точки зрения политического момента, мягко говоря, странно. При заявленной теме «Программа партии «Правое дело» на выборах в Госдуму РФ и Законодательную думу Томской области» Андрей Дунаев заявил, что «одним из основных стержней избирательной кампании будет задача прекращения гражданской войны, избавления от идеологии разделения общества по каким бы то ни было признакам», и всю свою вступительную речь посвятил необходимости захоронения тела Ленина и передачи родственникам для захоронения головы князя Хаджи-Мурата.

При всем моем одобрении тезиса о необходимости «дебольшевизации страны» пришлось призвать политика к разговору о более конкретных и горячих вещах. Однако сделать это с первого раза не получилось. В ответ на вопрос об оценке 12-летней деятельности Владимира Путина и Дмитрия Медведева Дунаев попытался отшутиться:

– …Деятельности?.. Как я отношусь? Никак отношусь… Я не продукт их деятельности…

Пришлось сказать руководителю «Правого дела», что шутка в качестве ответа на такой вопрос не может быть принята.

Система иллюзий

Подумав, Дунаев критически обозначил итоги нулевых лет:

– Основное, что сделала система, – выстроила систему, прошу прощения за тавтологию, иллюзий. Ничего реального нет… Есть различные квазиорганы. Сейчас создается новый квазиорган – расширенное правительство. А зачем он нужен, если бы было полноценное правительство? Но полноценное в системе, которая сложилась, к сожалению, не получится. Вообще, верхняя власть превратилась в такую вязкую пластилиновую массу, куда попасть практически невозможно… Это касается всех сфер… Минобороны зачем-то до сих пор закупает резиновые танки и самолеты, хотя с середины 1970-х годов системы слежения легко отличают реальную технику от муляжей… При этом забываем, что у нас катастрофическая ситуация в медицине, пенсионной сфере… Мы стагнируем, и дальше пойдет абсолютный упадок – вплоть до развала страны в ближайшее с исторической точки зрения время.

Ну и наконец:

– Не секрет, что наиболее серьезная проблема – это банальная, все пронизывающая коррупция.

А потому совершенствование судебной системы, введение административных судов (для защиты граждан от чиновников), а также поправки в законодательство об образовании (налоговые льготы предприятиям, финансирующим обучение будущих сотрудников) и т.д. – таковы первые, по заявлению Дунаева, законодательные инициативы «Правого дела» при условии прохождения в Госдуму.

Взаимодействующая оппозиция

Ответ про иллюзии мне понравился. В том числе и потому, что независимые политологи убедительно доказывают, что все наши политические партии тоже, по сути, иллюзии-муляжи, поскольку они лишены самостоятельности, субъектности и управляются извне. И поэтому объективно возникает вопрос, насколько какая-либо «резиновая партия» может запретить Минобороны закупать резиновые танки. Не говоря уже про борьбу с коррупцией…

– По большому счету вы в какой-то степени правы, что с точки зрения полной политической субъектности нет ни одной партии, – согласился с постановкой вопроса Андрей Дунаев и добавил, что «Правое дело» в этом отношении все же лучше других. – На мой взгляд, тот региональный актив, которым мы обладаем, позволяет говорить, что мы все-таки оппозиция, пусть и достаточно плотно взаимодействующая с властью.

Обтекаемо, но приемлемо. За «малым» исключением того, что это утверждение, увы, крайне плохо коррелирует со скандальным смещением Михаила Прохорова с поста лидера «Правого дела». Смещением, которое, по утверждению многих делегатов съезда и по оценке большинства политологов, было сделано по прямому указанию администрации президента. Причем Андрей Дунаев называется одним из руководителей операции по отставке Прохорова. (Сам Дунаев во время всей пресс-конференции уверял, что это было чисто партийное решение, что Прохоров отстранен за его ошибки и стиль управления: «Пришел, шашкой порубал, всех киданул и ушел».)

Право законодательной инициативы

– Мы боремся за право законодательной инициативы, которой сегодня у нас, как непарламентской партии, нет, – обозначил общественную цель избирательной кампании «Правого дела» Андрей Дунаев.

Что ж, электоральные перспективы правых и подобных им партий (вне зависимости от их идеологической окраски) действительно зависят от того, насколько политикам удастся убедить негативно настроенных избирателей, что нынешние сервильные «оппозиционные» структуры в перспективе смогут все же становиться чуть-чуть партиями. То есть самостоятельными организациями, способными законодательно выражать мнение ряда социальных групп и тем самым влиять на изменение вектора политического, экономического и социального движения страны.

Президента ГК «Элекард» Андрея Позднякова, публично сдавшего партбилет «Правого дела» из-за жестокого разочарования от «ухода» Михаила Прохорова, Андрей Дунаев, видимо, не убедит.

Но миллионы граждан еще в раздумье.

Официально до окончания президентского срока Дмитрия Медведева еще почти шесть месяцев, но политические события сентября позволяют хотя бы пунктиром вспомнить последние четыре года.

Четыре «И»

В октябре 2007 года на Красноярском экономическом форуме первый вице-премьер Правительства РФ Дмитрий Медведев выступил с докладом, который, как сразу было понятно, являлся предвыборной программой кандидата в президенты (Владимир Путин к тому времени определился с преемником).

Программа была подчеркнуто европеизированной, что проявлялось даже в терминологии. Дмитрий Медведев назвал четыре «И»: «Продолжая реализацию тех проектов, которые были инициированы два-три года назад, мы должны сконцентрироваться на четырех своеобразных «И»: институтах, инфраструктуре, инновациях, инвестициях». Главными задачами были названы преодоление правового нигилизма, радикальное снижение административных барьеров, снижение налогового бремени в целях стимулирования инноваций и частных инвестиций в человеческий капитал и ряд других, не менее важных.

«Небывалый оптимизм»

2 марта 2008 года Дмитрий Медведев побил рекорд Владимира Путина по абсолютному числу голосов: в 2004-м Путин получил 71,3%, но явка была ниже (64,38%) – в итоге получилось 49 565 238 россиян. То есть Медведев отстал от Путина на один процент, но по абсолютным цифрам опередил его больше чем на 2 млн голосов избирателей.

Модернизационная повестка дня так пришлась по сердцу россиянам? Нет, конечно. Просто, во-первых, другие претенденты выглядели лишь как спарринг-партнеры. Помню, в феврале 2008-го случайно увидел дебаты Владимира Жириновского, Геннадия Зюганова и Андрея Богданова (ДВР). За час телеэфира эти господа обспорили великое множество тем и вспомнили огромное число людей. Блистательным исключением стали только два имени – Владимир Путин и Дмитрий Медведев. Как будто первый к тому времени уже восемь лет не был президентом России, а второй не работал с ним восемь лет на самых разных должностях.

Во-вторых, несколько жирных лет, привлекательная новизна персонажа и ожидание обновления улучшили настроение граждан. В начале апреля 2008-го «Левада-центр» опубликовал итоги исследования на тему «Уверенность в завтрашнем дне до и после выборов»: в марте чувство уверенности испытывал каждый второй россиянин (51%) – на 9% больше, чем в ноябре 2007-го. «Такого резкого и сильного прилива оптимизма у россиян не зарегистрировано за все годы наблюдений. Вне всякого сомнения, нынешний небывалый оптимизм связан с прошедшими думскими и парламентскими выборами», – сделали вывод социологи.

«Тихая гавань»

Модернизационная повестка дня была скомкана через полгода после вступления Медведева в должность президента августовской пятидневной войной с Грузией. Четыре «И» померкли перед мобилизационными темами о «независимых государствах Абхазия и Южная Осетия», «политическом трупе Саакашвили», заявлениями: «Россия не боится оказаться в международной изоляции!», дружбой с экзотическим борцом с мировым империализмом Уго Чавесом, «строительством многополярного мира»

и т. д. Какие уж тут инновации с модернизациями!

Тем временем финансовый кризис в России начался раньше, чем во всем мире, – уже летом выявилось гигантское бегство иностранного капитала, российский фондовый рынок обрушился, а в банковской сфере возникли серьезнейшие проблемы. И уже во второй половине сентября обещанная правительством «тихая гавань» российской экономики превратилась в штормовой океан. К примеру, если в сентябре томские бизнесмены говорили о кризисе в обтекаемых выражениях, то в октябре они прямым текстом сказали: «SOS! Финансовый кризис перешел на реальный сектор экономики. Необходимы спасательные меры!» Этих мер дождались не все…

А сегодня эксперты прогнозируют приближение второй волны кризиса и говорят, что мы к ней готовы хуже, чем в 2008-м.

«Россия, вперед!»

К модернизационной теме президент вернулся по мере то ли выползания страны из кризиса, то ли привыкания к нему. В сентябре 2009-го вышла программная статья Дмитрия Медведева «Россия, вперед!». Президент фиксировал печальное положение дел («20 лет бурных преобразований не избавили нашу страну от унизительной сырьевой зависимости. Наша теперешняя экономика переняла у советской самый тяжелый порок: она в значительной степени игнорирует потребности человека») и призывал к решительной модернизации экономической и социальной жизни. И это было подтверждено в Послании президента Федеральному собранию.

В начале февраля 2010-го промедведевский ИНСОР (Институт современного развития) взбудоражил интеллектуальную публику заказом на немедленные и стремительные либеральные общественно-политические реформы. Причем эссе про «образ желаемого завтра» на первое место подчеркнуто ставило изменение общественно-политических институтов: «Не менее важно создание соответствующей политической и общественной среды, которая не заставляла бы краснеть и не оскорбляла бы всякого рационально мыслящего, все понимающего и уважающего себя человека».

«Консолидированное государство»

Каждый раз за (параллельно) словами президента и докладами его либеральных экспертов следовали «уточнения» со стороны партии власти (в широком смысле этого слова). Для примера цитата из февральского же интервью замруководителя Администрации Президента РФ и зампредседателя комиссии по модернизации Владислава Суркова: «Есть у нас школа, которая учит, что политическая модернизация, под которой подразумевается политическая распущенность, – «можно все» – это ключ к модернизации экономической, первая предшествует второй. Есть другая концепция, которой я придерживаюсь. Которая считает консолидированное государство инструментом переходного периода, инструментом модернизации. Некоторые называют это авторитарной модернизацией. Мне все равно, как это называют…» А на последующем съезде «Единой России» с участием Владимира Путина был изобретен термин «консервативная модернизация».

В общем, на выездном совещании президентской комиссии по модернизации в Томске было заявлено о старте общенационального инновационного проекта. Но, как сразу «уточнил» Анатолий Чубайс в эфире ТВ-2, «Россия – особая страна», и создать в такой стране инновационную экосистему можно только в одном месте – рядом с Москвой. (Томск все время пытался отвоевать место под тусклым модернизационным солнцем. Что-то не получилось – с федеральным университетом, проект «ИНО Томск» завис, что-то получилось – два национальных исследовательских университета, строительство ТВЗ и дорог к ним.)

В политической сфере все еще печальнее. Тезисы президента «свобода лучше, чем несвобода» и о задаче «преодоления правового нигилизма» резко контрастируют со вторым сроком Ходорковского и Лебедева и еще рядом скандальных дел, отказом Минюста в регистрации «ПАРНАСа», коматозным состоянием «Правого дела», серым существованием «оппозиционных» парламентских партий, сужением региональных полномочий во всех сферах, выхолащиванием сути выборов и в целом все более застойной общественной атмосферой.

Плюс коррупция, постоянно взрывающийся Кавказ, теракт в Домодедово, «Булгария», регулярные авиакатастрофы, переименование милиции в полицию без изменения сути, масса кричащих проблем в социальной сфере…

«Тандем»

Термин «тандем» в начале 2008 года еще не родили. Но эксперты-кремленологи сразу начали строить версии, как распределится реальная власть между новым президентом и новым премьером.

Первый недвусмысленный ответ Владимир Путин дал уже в середине апреля 2008 года: на 9-м съезде «Единой России» он, не вступая в партию, стал ее лидером с неограниченными, по сути, полномочиями. Ряд аналитиков тогда сказали, что Владимир Путин дал всем представителям властной и бизнес-элиты открытый сигнал, что № 1 – он и ориентироваться следует на него, поскольку под его контролем оказывается и законодательная, и исполнительная власть.

Дискуссии на тему распределения мест в тандеме периодически возникали и утихали, но все эти годы социологи фиксировали: людей, считающих, что реальная власть принадлежит Путину, в разы больше, нежели тех, кто главным считает Дмитрия Медведева.

Точки над «i» были поставлены на съезде «Единой России» 24 сентября этого года. Причем весьма оригинальным образом.

«Затруднились ответить»

В начале сентября ВЦИОМ провел опрос об отношении россиян к президенту. На вопрос о том, какие ценности отстаивает Дмитрий Медведев, затруднились ответить 50% респондентов, на вопрос о значимых достижениях – 47%, а на вопрос о провалах и неудачах – 52%.

Модернизационных призывов президента граждане не восприняли, то есть альтернативная сырьевым отраслям экономика не создана. А Дмитрий Медведев, который воспринимался как антитеза «Единой России», теперь возглавляет предвыборный список партии «консервативной модернизации».

Зафиксируют ли социологи прилив оптимизма в марте следующего года?

В начале сентября

ВЦИОМ провел опрос об отношении россиян к президенту. На вопрос о том, какие ценности отстаивает Дмитрий Медведев, затруднились ответить 50% респондентов, на вопрос о значимых достижениях – 47%, а на вопрос о провалах и неудачах – 52%.