Александр Новиков, заместитель директора ООО «Юридическая фирма «Бизнес и право»

– Недавно в «ТН» вышла публикация «Галина Ротарь: от сумы до тюрьмы», и ее, на мой взгляд, юридически неподкованным предпринимателям нужно изучить как пособие о подводных камнях в бизнесе. Я говорю о привлечении денег под видом учредительства – именно под таким предлогом Марина Багаева передала Галине Ротарь несколько миллионов, наивно полагая, что та за эти средства введет ее в состав учредителей НОУ «Парус».

ООО «Юридическая фирма «Бизнес и право» инициировало иск по незаконности исключения Багаевой из состава учредителей НОУ «Парус», мотивируя нарушение прав учредителя тем, что фактически документы по исключению были подделаны и приняты без участия Багаевой. Но уже на стадии подготовки заявления мы предупредили истицу, что закон не предусматривает возможности введения новых учредителей в состав таких организаций.

Судебное заседание в Кировском районном суде это установило в полном объеме. Представитель НОУ «Парус» указал, что все документы, на основании которых у Багаевой «возникло право учредителя» (изменения в Устав НОУ «Парус», протокол собрания учредителей от 01.08.2005 г.), незаконны и противоречат ст. 120 и ст. 9 ФЗ «О некоммерческих организациях», поскольку учредителями могут быть только первоначально создающие организацию лица. Отзыв Управления Министерства юстиции по ТО говорил, что у него в силу действовавшего на тот период законодательства не возникала обязанность проверки законности сведений, вносимых в качестве изменений в учредительные документы некоммерческих организаций.

В итоге Кировский суд не мог вынести иного решения, как отказать Марине Багаевой в защите ее прав, указав, что в силу ст. 11 ГК РФ и ст. 3 ГПК РФ правом на судебную защиту обладают лишь те лица, у которых возникло такое право, а госпожа Багаева в силу закона не могла приобрести прав учредителя, даже если такие изменения вносились в учредительные документы и принимались в виде подписанных решений «учредителями» НОУ «Парус».

Что следует из вышесказанного? Фактически деньги Багаевой были привлечены Галиной Ротарь в НОУ «Парус» под видом оформления законного участия Багаевой в НОУ «Парус», подписания и регистрации соответствующих документов. Но при этом было заведомо известно, что эти действия не порождают законных прав, и судебная позиция Галины Ротарь свидетельствует именно об этом.

Пример очень показателен. Бизнесмены часто забывают, что такое понятие, как «участие» в обществах – ООО, акционерных обществах, не распространяется на все виды юридических лиц. Есть большой пласт некоммерческих и коммерческих организаций с ограниченным участием в них лиц, и все они имеют различные правовые схемы участия и получения прибыли. Некоторые вообще не предусматривают возможности получения прибыли или участия в управлении. Нужно в каждом из случаев, когда предлагается вложить деньги в обмен на «участие», прочитать два-три закона, разъясняющих, возможно ли получение желаемого результата. И обязательно помнить: деньги для «участия в бизнесе» принимают всегда, а вот их возврат или получение реального участия могут не произойти.

Анна Бокова, культуролог, руководитель инициативной группы «Территория творческого эксперимента»:

– Все вокруг говорят: в Томске нет современного искусства, нет молодых художников, которые бы работали в этом направлении. Но кто-нибудь пробовал их поискать? Именно с этого мы решили начать, когда готовили выставку современного искусства в Открытом молодежном университете. Мы просто сказали: «Приходите! Мы рады всем». Итог – 13 творцов, около 50 работ.

Оценивать качество их творчества, конечно, можно по-разному. Но главное, на мой взгляд, в другом – в Томске есть люди, которые хотят работать в этом направлении, хотят развиваться. Проблема в том, что про них никто не знает. Они не знают даже друг о друге… Вот они пришли на нашу выставку, познакомились, пообщались. Это уже определенный эффект.

Томску нужен не столько музей или галерея современного искусства, сколько именно сложившаяся арт-среда, попадая в которую молодые творцы могли бы развиваться. Просто здание с табличкой на входе «Центр современного искусства» проблему не решает, необходимо наполнение. А то получится, как с площадкой в Лагерном саду. В администрации говорят: мы выделили вам место, почему вы не устраиваете там ничего интересного? А кто «вы»? Может, эта площадка никому и не нужна вовсе.

Думаю, сначала нужно определиться с контентом. Нашими небольшими проектами мы как раз и пытаемся прощупать почву, понять, что интересно сегодня томским художникам, а что интересно зрителям.

Можно, конечно, взять и сделать в Томске еще один «Винзавод», но ведь не факт, что здесь это будет востребовано. Нам нужен свой творческий кластер – пространство, где проводились бы и мастер-классы, и выставки, и концерты, где молодые и талантливые могли бы себя реализовать. Ресурс для этого у нас есть: ежегодно выпускают и художников, и культурологов, и пиарщиков, много тех, кто увлекается видео и фотографией. Однако информационное продвижение современного искусства, на мой взгляд, хромает. В Томске проводят мало интересных выставок, потому что город не позиционирует себя как место, где есть люди, которые хотят их посмотреть.

Наш проект, наверное, в первую очередь, способ сказать, что есть люди, которые хотят смотреть и показывать в Томске современное искусство.

Екатерина Саблина, инженер по качеству ЗАО «Сибирский ЭНТЦ», томский филиал:

– Вернулась из Швеции. Адаптируюсь с трудом. Потрясло все: от бытовых вопросов жизнеустройства до государственной политики.

Шведские ЖЭУ на первых этажах создают прачечные для жильцов – стирай хоть весь день, здесь же сушка-автомат. Все за приемлемую общедомовую плату. Родители не ходят гулять с детьми, неся пакеты игрушек. В песочницах они всегда есть. Во дворах – велосипеды, самокаты. Тоже забота жилищников. Неимоверное количество спортплощадок, где по утрам и вечерам и стар и млад.

Никаких мусорных куч, бычков, бутылок. Прежде чем выбросить мусор, шведы дома

сортируют его (стекло, бумага и т д.) и несут на площадку – одна на квартал. Никто не бросит бумажку, не говоря уж о пакете, под ноги.

Шведы доброжелательны, но не скажешь, что отзывчивы. Никто не нервничает и не хамит. Это непривычно: «облаять» для России обычное дело.

Дети в Швеции – святое. На них даже голос повышать нельзя. Построжилась на улице на дочку. В России бы никто внимания не обратил. А родственники, живущие в Швеции, тут же попросили умерить пыл: «Прохожие полицию могут вызвать». Но дело не в страхе, а именно в отношении: взрослым еще многому нужно научить детей, и они находят время какие-то вещи проговаривать вновь и вновь.

Потрясло количество беременных самых разных возрастов и семей с двумя и более детьми. В Швеции в декрет уходят и мужчины – чтобы родители смогли посвятить себя ребенку и насладиться этим жизненным этапом.

Очень много самостоятельных, красивых, счастливых стариков – наслаждаться третьим возрастом при определенном экономическом раскладе можно. Поразило и количество инвалидов в общественных местах – живут полной жизнью. И у них такие навороченные коляски, что российский автопром отдыхает. При виде детей-инвалидов не охватывает чувство стыда и неловкости. Они совершенно социализированы, участники общественной жизни, у них есть цели и, главное, возможности их достичь.

Трудно понять другую страну. Как удалось создать такой оазис благополучия? Хотя, может, ответ на поверхности: страна искренне заботится о своих гражданах.

Знакомая тоже живет в Швеции: высшее российское образование, отличное знание английского и немецкого, неплохое – шведского. Идет в службу занятости, но у нее даже не спросили, кем бы она хотела работать: «У вас богатый выбор – уборщица, посудомойка…»

Человек с амбициями вздрогнет. Согласится тот, кто готов на такую плату за жизнь в человеческих условиях.

Но Швеция уважает тех, кто хочет реализоваться: подтверди образовательный статус, получив местное образование (многие наши специальности действительно неконкурентоспособны), и перед тобой откроются двери.

Андрей Поликанов, заместитель главного редактора журнала «Русский репортер»:

– За четыре года работы над журналом я понял, что Россия – это страна, которую невозможно «обфотографировать». Когда мы начинали, я думал, что мы сфотографируем все: каждый окурок, каждое место, каждый город. Нет. Ежедневно, просматривая работы наших фотографов, я открываю для себя что-то новое. И это важно. Ведь для меня неприемлема позиция марсианина, который высадился на чужой планете. Потому что это моя территория: я здесь живу, работаю, здесь родился мой ребенок и мои предки.

Мне кажется, что наши люди не совсем понимают свою страну и те процессы, которые здесь происходят. Это исходит из закрытости, непрозрачности системы принятия решений. Но есть простой путь для того, чтобы стать более открытыми и сплоченными. Когда собираются маленькие сообщества по защите котят или товарищества собственников жилья – это уже маленькие ростки самосознания. Сначала они возмущаются и не понимают действий управдома. А потом они скажут: мы не очень понимаем, как у нас управляется страна. И потребуют ответа: но не с вилами и граблями, а более правильными методами. Может быть, это медленный путь. Но уж лучше так, чем революции и мертвые дети на улице.

Россию очень трудно любить. Но она достойна этого. Своему читателю мы стараемся показывать Россию такой, какая она есть. Да, может быть, это субъективный взгляд. Но без субъективности здесь никуда. Фоторепортажи – это удивление каждый день. Ты узнаешь о местах, в которых не бывал. Правда, видишь их чужими глазами, но это взгляд людей неравнодушных. Есть даже такая премия в мире: «Небезразличная фотография». Кто-то может считать ее чернухой, но я уверяю: ни один из авторов «РР» не едет специально для того, чтобы сфотографировать помойку. То, что они делают, – не от того, что они хотят копаться в дерьме, а от того, что им за это больно.

Но здесь тонкий момент. Вот, например, фотоисторию Юджина Ричардса «Война – это личное» о жизни нескольких американцев, которых коснулась война в Ираке, в США не опубликовали. А ведь это история не очернения своей страны, а боли за нее…

Чернуха или история боли за свою страну? Проект американского фотографа Юджина Ричардса «Война – это личное» об искалеченных в Ираке американских солдатах стал лауреатом конкурса World Press Photo, но так и не был опубликован ни в одном из американских СМИ

Луиджи ла Спина, публицист и политический колумнист итальянского издания La Stampa:

– Я часто слышал о том, что региональная журналистика серьезно уступает центральным изданиям в плане профессионализма сотрудников. Это не так. Самые известные итальянские журналисты, которые сделали себе имя, работали в небольших областных газетах. Поскольку региональные газеты маленькие, журналисты вынуждены заниматься всем подряд. Они должны уметь вести хронику, говорить о культуре, писать политические рубрики… Пройдя такую школу, люди начинают строить карьеру, ведь в большие журналы и газеты попадают не в 20, а в 40 лет, когда у них уже есть приличный багаж опыта и знаний.

Более того, в свете развивающейся глобализации региональная журналистика становится и вовсе особым культурным явлением, так как служит не просто способом распространения информации, но еще и средством самоидентификации.

У нас есть такое выражение «человеку следует быть glokal» (каламбур, построенный на смешении слов «global», что значит «глобальный» и «local» – «местный». – Прим. ред.), то есть нужно быть одновременно открытым и в то же время защищать свою индивидуальность.

…В последнее время начали говорить о феномене так называемой гражданской журналистики, когда любой очевидец события, обладающий телефоном с видеокамерой, может сделать репортаж и выложить его в Интернет. Да, подобные гаджеты позволяют фиксировать разнообразную информацию, ведь журналист не может быть везде и сразу. Но люди всегда будут нуждаться в газете, которая расставит приоритеты в подаче информации. Пишущие журналисты не должны отражать события, которые случились только что, для этого есть Интернет. Они должны давать пищу для размышления, заставлять людей думать.

Я хочу подчеркнуть, что гражданская и традиционная журналистика не противоречат друг другу, они могут и должны существовать параллельно. Телевидение ведь не убило радио, и Интернет не уничтожит журналистику, просто она должна будет каким-то образом видоизмениться, но исчезнуть – никогда.

Владислав Левчугов, бизнесмен:

– Ситуация, в которой оказался бизнесмен Виктор Кинев, создавший эксклюзивный для области рыбоводческий комплекс, где недавно и внезапно погибла вся рыба, как предполагают многочисленные специалисты, из-за водосброса ТЭЦ СХК, – увы, типичный для нашей страны случай неуважения к чужому труду и чужим затратам. Картина повсеместна: сегодня дом покрасили, завтра кто-то оставил на стене автограф, уложили асфальт – на следующий день его вскрыли. Вот и Кинев вложил деньги, силы, душу, а когда возникли проблемы, от заинтересованных вроде людей видит в ответ лишь равнодушие…

Для меня, как и для других ритейлеров, проект Кинева стал и надеждой на получение местной продукции – 250 тонн благородной рыбы в год. Она очень нужна: еще и рыбы не было, а «Лама», «Метро» уже в очередь за ней выстраивались.

Для потребителей благородная рыба томского производства была возможностью покупать ее по более низким ценам.

Для области проект Виктора был реальной возможностью за счет инвестора получить эксклюзивный комплекс, которым можно было гордиться на федеральном уровне, а также решить проблемы с зарыблением местных водоемов.

Столько интересов в одном проекте!

Я и сейчас морально поддерживаю Кинева, но уже в его борьбе. Увы, на печальном примере собственного предприятия он показал наличие глобальной региональной проблемы, которая, без сомнений, носит системный характер. Теперь на уровне области он добивается справедливой и объективной оценки ситуации.

Перед СХК не нужно пасовать, комбинат лишь изображает из себя государство, разыгрывая сцену борьбы букашки со слоном. Позиция «не наша вина» – это даже не политика Минатома, а всего лишь спасительная стратегия ряда руководителей СХК. Люди как могут отстаивают честь мундира, причем исключительно своего. Им даже страшно подумать, что они могли бы занять иную позицию: помочь разобраться, еще страшнее – признать факт водосброса и добиваться на уровне министерства модернизации производства. Но жизнь, я уверен, расставит все по местам.

Недавно посмотрел фильм режиссера Марка Хермана «Мальчик в полосатой пижаме» по одноименному роману Джона Бойна. Драма времен Второй мировой войны. Восьмилетний сын коменданта концлагеря подружился с узником – еврейским мальчиком. Пробрался к нему за «колючку», надел полосатую пижаму, которую носят заключенные… и вместе с остальными узниками попал в газовую камеру. Немецкий офицер пытался спасти ребенка, но было уже поздно…

Жизнь имеет эффект бумеранга. Когда судьба посылает испытания и ставит перед сложным выбором, она всегда оставляет шанс признать и исправить ошибку. Вернется ли метательное оружие к владельцу, зависит от каждого из нас.

Святослав Перехожев, новый директор областного краеведческого музея, совладелец сети кофеен Prado

– У краеведческого музея много проблем: отсутствие фондохранилища (фонды хранятся на территории выставочных залов), недостаточная материально-техническая база, низкая материальная мотивация людей. Есть проблемы и в управленческой структуре.

Но, на мой взгляд, одна из главных проблем – у музея нет идеи, бренда. В сознании большинства людей музей – это скучно. «Последний раз я ходил в музей, когда учился в школе» – говорят многие мои знакомые. И это отношение предстоит переломить.

Как? Непросто. Музей должен стать динамичным, наладить коммуникацию со всеми группами общества. И в первую очередь –

с детсадами, школами, вузами. Музей должен быть интерактивным, я говорю как о технических средствах, так и о драматургии выставок. В фондах много интересного – дело в правильной подаче информации. Необходимо увеличивать присутствие в социальных сетях, модернизировать сайт.

На Западе есть интересный опыт, который, думаю, можно реализовать и у нас ,– клубы друзей музеев. Для людей, которые покупают абонемент на год, разрабатываются специальные программы – они активно вовлекаются в культурную жизнь.

Уже сегодня наш музей открыт к сотрудничеству с творческими людьми: можем показать, дать сфотографировать любую вещь из фондов. Это может послужить источником вдохновения как для людей творчества, так и для бизнесменов. Я слышал о предпринимателях, которые наладили выпуск сувенирной продукции по мотивам кулайской металлопластики. На мой взгляд, прекрасная идея. Их должно быть больше. И сам музей должен заняться выпуском сувениров, для многих музеев во всем мире это одна из статей дохода.

Еще один важный момент – обслуживание посетителей. Человек должен получать удовольствие от посещения музея, чувствовать себя желанным гостем. Очень важно, как его встретили, куда направили и что рассказали. Вы же не пойдете второй раз в кафе, где с вами не были любезны? И мне бы хотелось, чтобы люди в музее чувствовали себя комфортно.

С недавних пор краеведческий музей носит статус автономного некоммерческого учреждения: деньги из областного бюджета выделяются только на зарплаты и коммунальные платежи, на развитие предстоит зарабатывать самостоятельно. Путей получения дохода не так много: увеличение количества коммерческих выставок и участие в грантовых и целевых программах. Значит, вопрос привлечения новых посетителей важен как никогда. Да, музей не бизнес в классическом понимании. Но ему, как любой отрасли, сегодня необходимы современные маркетинговые решения.

Необычную косторезную мастерскую организовали в Томске молодой предприниматель Алексей Степанов и художник Сергей Добрынин. Она занимается изготовлением этнических сувениров по мотивам археологических находок, обнаруженных учеными на горе Кулайка в Чаинском районе области в 1920-е. При этом цель тандема – не просто заработать деньги на популярной сегодня этнике, но позиционировать кулайское наследие как один из брендов Томской области.

Андрей Поздняков, делегат съезда «Правого дела», покинувший ряды партии вместе с бывшим ее лидером Михаилом Прохоровым

– Я очень уважаю Евгения Ройзмана, которого Прохоров привлек в свою команду, и на съезд направлялся с мыслью, что для Прохорова Ройзман будет своеобразной «проверкой на вшивость». А получилось так, что вся эта история с «Правым делом» стала «проверкой на вшивость» всей нашей политической системы. Нам внятно дали понять, что политические партии в нашей стране никакого смысла не имеют, потому что они попадают в парламент только, когда ими руководит один человек…

В бизнесе есть такая процедура – дью-дилидженс – комплексная проверка предприятия перед его покупкой, проверка достоверности информации, предоставляемой руководством компании, с которой планируется сделка. Это довольно дорогое дело: в вопросе на один миллион долларов дью-дилидженс может стоить вам 20-40 тыс. долларов. Практически всегда проверка выявляет несоответствие того, что говорят владельцы бизнеса, тому, что есть на самом деле, и довольно часто в результате становится понятно, что вкладываться в этот бизнес не нужно. Потраченные Прохоровым 25 млн долларов из его 14 млрд – это вложение в дью-дилидженс всей страны, в результате которого он должен был понять, нужно ли вкладывать свои 14 млрд в эту страну.

Ответ он получил. И вместе с ним я и еще сотни тысяч сторонников «Правого дела». Ведь 15–18% праволиберальных людей на деле контролируют 90% реальной экономики страны (имею в виду не всевозможные распилы, а настоящее производство). Ответ был: чешите отсюда со своим бизнесом…

Хотя изначально среди задач проекта «Правого дела», напротив, было доказать нам, что в Россию можно вкладываться. И чтобы мы то же самое убедительно говорили, доказывали своим зарубежным партнерам. Вместо этого получился очень серьезный удар по экономике страны.

Конечно, покидать партию обидно было: ведь за лето мы в Томске собрали гораздо больше сторонников – в десятки раз больше, чем их было у «Правого дела» прежде (было 1–2%, стало порядка 18%, так что мы легко могли пройти 15-процентный порог).

Только заявлений о вступлении в партию за лето было подано более сотни. Сколько из них теперь останется? Не знаю.

Ежи Осятыньски, советник президента Польши по экономическим вопросам

– Честно говоря, не знаю, как будет в дальнейшем развиваться ситуация вокруг Греции, которая вновь оказалась на грани дефолта. Конечно, мы разрабатываем разные сценарии, но надо признать, что структура европейского содружества с самого начала была рассчитана на спокойное, сытное время. Она не имеет институтов, которые могли бы разрешать такие кризисные ситуации, особенно в странах, которые не входят в ЕС. И мы столкнулись с необходимостью поддерживать ликвидность членов союза и разделять ответственность. Это очень сложная проблема, потому что краткосрочные потоки капитала могут обрушить экономику любой из стран.

Но есть много способов решать такие проблемы. К примеру, существует такой инструмент, который называется CDS (кредитный дефолтный своп – соглашение, согласно которому должник делает взносы эмитенту CDS, а тот берет на себя обязательство погасить его долг перед третьей стороной в случае дефолта. – Прим. ред.), который должен сохранять экономический баланс в случае невозможности платежей на уровне государства. Налог Тобина (американский экономист в начале 1970-х предлагал ввести налог на операции с иностранными валютам, что могло бы ограничить денежные вливания и снизить вероятность дефолта. – Прим. ред.) придумали 20–25 лет назад, но никто на это так и не пошел. Думаю, эти вопросы должны сегодня решать политики вместе с госпожой Меркель, поскольку всем ясно, что ответственность за это должны взять на себя Германия, Австрия, Голландия и Финляндия.

Мне кажется, сегодня уже никто не хочет содержать страны, которые не способны погасить госдолг. Это может обозначать практически распад Европейского союза и бюджета ЕС, который должен быть принят до конца этого года.