Архив рубрики: Персона

all-feed, Featured Slider, RSS test, Круглый стол, Персона

Виктор Романенко: Когда идешь на раскрытие дела, в такой кураж входишь, что ни о чем другом уже не думаешь

Фото: Анатолий Тетенков

Романенко

Виктор Романенко – человек для Томской области новый. Он прибыл к нам в 2014 году, а прокуратуру региона возглавил всего несколько месяцев назад. Поэтому гостя редакции журналисты ждали с большим интересом, гадая, что представляет собой главный прокурор. И ему удалось нас удивить, причем дважды. Сначала он поразил своей улыбчивостью и даже неким добродушием, которые так не вяжутся с его должностью. А потом внезапной откровенностью, которая так противоречит привычке руководителей правоохранительных органов говорить очень осторожно, взвешивая каждое слово.

Два региона, два мира

– Виктор Анатольевич, в Томскую область вы приехали из Карачаево-Черкессии. Уголовная статистика и криминальная ситуация в этих двух регионах чем-то отличается?

– В Северо-Кавказском регионе больше происходит преступлений террористической и экстремистской направленности. Убийства, разбои и грабежи совершаются там с применением оружия. Экстремисты получают деньги за преступления в отношении силовиков. На Кавказе было распространено хищение бюджетных средств. Как говорится, «не украл из бюджета – день прожит зря». Там был вал налоговых преступлений, в том числе незаконных возмещений НДС. Многие стремились возместить налог на добавленную стоимость в Северо-Кавказском регионе, потому что местные налоговые органы довольно легко это делали. Но эту лавочку мы прикрыли.

Население Карачаево-Черкесской Республики составляет около 400 тыс. человек, а в Томской области живет около миллиона. Соответственно, и количество преступлений там в два раза меньше, чем в Томской области. Но зато те преступления были громче.

В Карачаево-Черкессии мы сравнительно нечасто работали по таким составам, как причинение легкого вреда здоровью. Не потому, что там меньше дерутся, а потому, что по таким поводам там в правоохранительные органы люди не обращаются. Побил муж жену – и ничего, там это считается в порядке вещей. А здесь пострадавшие сразу пишут заявление: так, мол, и так, прошу привлечь к ответственности.

Еще одно отличие состоит в том, что в Томской области популярны более тяжелые наркотики, типа героина, так как у жителей есть деньги. А в Северо-Кавказском регионе в каждом кусту, возле каждого дома растет травка, которую многие местные жители курят, словно это в порядке вещей. И за курение этого легкого наркотика там практически никого не садят, только дают штрафы и наказывают исправительными работами. А здесь за это грозят большие сроки.

– Откуда наркотики поступают в нашу область?

– Больше всего из быстро развивающихся регионов: из Кемеровской области, Новосибирской. Туда приходят крупные партии, которые потом растекаются по соседям.

– В Северске действительно очень плохая ситуация с наркотиками, особенно с тяжелыми, или это миф?

– Да, там была такая ситуация, что мы ужаснулись, – на каждом углу, каждый третий… Мы долго не могли наладить работу с полицией Северска, туда долго не могли подобрать руководителя – никто не соглашался… Но сейчас руководство там есть, здравомыслящее. Ситуация стабилизируется.

Проблема в том, что раньше правоохранительные органы закрытого города подчинялись напрямую Москве и на дальнем расстоянии от центра чувствовали некоторую вольность, расслабленность. И все это плохо сказалось на результатах работы. Сейчас понемногу приводим ситуацию в порядок.

Болевая точка

– По какому поводу чаще всего жалуются жители Томской области в прокуратуру?

– По поводу ЖКХ. На сегодняшний день обращения по этой теме на всех приемах на первом месте. Так что сейчас ЖКХ, наверное, самая болевая точка нашего общества. В большинстве случаев люди считают, что управляющие компании их обманывают и обсчитывают. Иногда их подозрения подтверждаются.

Однако бывают и такие ситуации, когда некоторые граждане считают, получая отрицательный ответ, что их в инстанциях не слышат или просто отмахиваются от их проблем, а государственные ведомства прикрывают противоправную деятельность жилищных организаций. Это не так. Доводы каждого обращения нами тщательно проверяются, все прокуроры знают о своей личной ответственности за качество решения, принятого по обращению.

– Управляющую компанию можно поменять, а поставщиков коммунальных ресурсов – тепла, воды, электроэнергии – заменить некем, это монопольная сфера деятельности. На них вам часто жалуются?

– Нет, намного реже, чем на жилищные организации. Хотя, как выясняется в ходе наших регулярных проверок, нарушений с их стороны тоже хватает. Сейчас, например, по нашему представлению расследуется дело в отношении Томской распределительной компании, которая завысила свои расходы на передачу электрической энергии на сумму свыше 180 млн рублей.

Недавно мы также выявили завышение расходов компанией ТГК-11 примерно на 50 млн рублей. Эти деньги будут возвращены потребителям в виде пониженных тарифов на тепло в 2016 году. Не в том смысле, что эти тарифы будут ниже, чем сейчас, а в том, что они повысятся на меньшую величину, чем могли бы.

Кроме того, многие томичи, наверное, помнят дело про плату за обогрев полотенцесушителей, которую ТГК-11 незаконно взимала с потребителей. Суд подтвердил нашу правоту и заставил энергетиков устранить это нарушение.

– Прокуратура надзирает в том числе за правоохранительными органами. На кого из них больше всего жалуются граждане? И по какому поводу?

– Как обычно, на милицию-полицию. Больше всего люди жалуются на непринятие мер по их заявлениям, на отказ принимать заявления. Много поступает жалоб и на наркоконтроль. Подтверждаются эти жалобы редко, но их поток не уменьшается.

Ни кладбищ, ни революций

– Прежде чем возглавить прокуратуру Томской области, вы некоторое время проработали в должности первого заместителя прокурора. Поэтому у вас было время на то, чтобы присмотреться к подчиненным и сделать для себя какие-то кадровые выводы. Со многими сотрудниками пришлось расстаться или поменять кого-то местами?

– Нет. Я ведь сразу сказал, что каких-то больших революций в прокуратуре ждать не надо. Потому что большинство работников – люди грамотные и работоспособные. Кто не захотел со мной работать, сами ушли, в том числе один из прокуроров районного звена. Но таких немного.

– Какие преступления вам запомнились больше всего за то время, которое вы работаете в Томске?

– Вооруженное нападение на инкассаторов в «Ленте», похищение и убийство маленькой девочки.

– У каждого врача есть свое кладбище. А вы в своей практике совершали ошибки, в результате которых люди были несправедливо осуждены?

– Нет, таких случаев в моей практике не было. В России это вообще большая редкость.

На чаек к прокурору

– Как вы относитесь к изображению вашей профессии на экране? В частности, в сериалах. Они документально отображают ситуацию или идеализируют или очерняют образ служителя правопорядка в глазах общества?

– Каждая служба старается создать свой образ на экране. У милиции, например, был сериал «Улицы разбитых фонарей». Такой интересный, что за уши от экрана не оттащишь. Свои фильмы после этого решили создать работники ФСБ, прокуратуры, наркоконтроля и прочих органов. Мы эти фильмы смотрим, не говоря о классике типа «Место встречи изменить нельзя».

Что касается соответствия их реальной жизни, то есть и преувеличение, и правда. Недавно, например, прихожу вечером домой, жена смотрит «Тайны следствия», тот эпизод, где Мария поздно ночью приглашает коллег к себе домой попить чаю, а ей говорят, что так ее и второй муж бросит. Так и у меня бывало, когда я работал следователем. Три дня дома не ночуешь, когда идешь на раскрытие, заскочишь только к кому-нибудь, чай попьешь – и снова на работу. В такой кураж входишь, что не остановить, ни о чем уже не думаешь, лишь бы дело раскрыть. Этот азарт и силы поддерживает, когда сутками не спишь, почти не ешь, и при этом хорошо себя чувствуешь.

– А как к этому ваша семья относится?

– Жена у меня тоже юрист, она с пониманием… А дочка сказала, что ей хватило двоих юристов в семье, особенно папы, которого она сутками не видела.

– И какую профессию в итоге она выбрала?

– Она студентка четвертого курса МГИМО.

– Вы рассказывали своим близким какие-то подробности уголовных дел, по которым работали?

– Рассказывал. Да они и сами были в курсе. Город, где я работал следователем, маленький, там все про всех знают. Что касается каких-то тайн следствия, то у меня никогда не было опасений, что моя жена кому-то их раскроет.

Последствия реформы

– После создания Следственного комитета и передачи ему части полномочий прокуратуры федеральные СМИ стали много и красочно рассказывать о негласном противостоянии прокуратуры со Следственным комитетом, даже о войнах между ними, например в деле о крышевании подмосковными прокурорами игорного бизнеса. Вы это противостояние как-то ощущали?

– Мы, конечно, все это читали и знали, но на себе, если честно, не чувствовали. А вообще я не понимаю, как мы можем воевать, если прокурор всегда прав? Потому что прокуратура осуществляет надзор в отношении Следственного комитета.

У нас нет желания вернуть себе все функции, которые были переданы Следственному комитету. С нас и своих функций хватит, нам бы с ними справиться!

– После разделения прокуратуры и следствия возникли какие-нибудь проблемы?

– Кадровая. Сейчас у многих работников прокуратуры нет следственной практики. Как они могут надзирать за следствием, если у них нет ни знаний, ни опыта? Перед назначением, например, спрашиваю человека, с чего надо начать изучать уголовное дело? Он говорит, с постановления о его возбуждении. Да неправильно! Любое дело изучается с самой последней бумаги, которая там находится – с обвинительного заключения, где изложены все основные обстоятельства.

– И как вы эту проблему решаете?

– Отправляем своих сотрудников на стажировки в наше профильное управление областного аппарата, которое укомплектовано сотрудниками с опытом следственной работы. Поработают они там две-три недели, и становится понятно, есть у них к этому способности или нет. Есть и курсы повышения квалификации. Необходимый кадровый резерв мы уже создали.

Сибиряков нельзя лишать солнца

– Вам поступало распоряжение, чтобы сотрудники прокуратуры не ездили в те страны, которые ввели против нас санкции?

– Официального запрета нет. Тогда зачем лишать этой возможности людей, тем более сибиряков, которые так мало видят солнца и тепла? В основном мы разрешаем людям отдыхать там, где они хотят, но в каждом случае решаем индивидуально.

– Прокурорская зарплата позволяет вашим работникам отдыхать за рубежом?

– Позволяет, тут нам грех жаловаться.

Кнут, пряник и палка

– У вас есть какие-то свои собственные методы работы с подчиненными? Что больше используете – кнут или пряник?

– Иногда без кнута никак нельзя. Но чаще добиваюсь нужного эффекта путем диалога, индивидуальных бесед.

– Какой кнут вы используете – повышенный тон, матерные слова и кулаком по столу?

– Нет. Срываться никогда нельзя. Такого я не допускал и, думаю, не допущу. Наказываю административными мерами.

– В полиции до сих пор сохранилась палочная система оценки работы. А по каким критериям оценивается деятельность прокуратуры?

– У нас палочной системы нет и никогда не было. Оценка нашей деятельности, а также планы работы зависят, в первую очередь, от состояния законности в том или ином регионе. Есть жалобы, по которым надо провести проверки, и мы должны все их отработать. Правда, стараемся соблюдать разумный баланс. Будет неправильно, например, если в прошлом году мы выявили тысячу нарушений в сфере трудового законодательства, а в этом году – ни одного.

За храбрость и справедливость

– Как в вашем профессио-нальном сообществе отнеслись к назначению прокурором Крыма Натальи Поклонской – молодой женщины с явно недостаточным опытом работы?

– Мы считаем, что в то время это было правильное решение. До этого несколько человек отказались занять эту должность. А она поддержала возвращение Крыма в состав России и не побоялась в столь сложный момент принять на себя такую большую ответственность. Кстати, как-то на совещании в Генеральной прокуратуре Валентина Матвиенко попеняла генпрокурору Юрию Чайке, что среди руководителей региональных прокуратур почти нет женщин. Вот он и восстановил справедливость…

– Если говорить о справедливости, то как вы относитесь к тому, что по амнистии или по УДО государство отпускает на волю тех, кого, по вашему мнению или по мнению общества, отпускать нельзя? Например, Евгению Васильеву, осужденную за кражу фантастических сумм, или Анну Шавенкову, которая в Иркутске одну женщину сбила насмерть, а другую навсегда оставила инвалидом?

– Это акт доброй воли государства. А вообще, по-человечески, конечно, обидно, когда расследуешь преступление, находишь преступника, суд приговаривает его к справедливому наказанию, но он подпадает под амнистию и остается на свободе. Все знают, что он преступник и должен отправиться за решетку. Но закон есть закон… Например, приходят ко мне обманутые дольщики и говорят: как же так, почему суд отпустил застройщика? А мы вроде и сделали все, что могли, и апелляцию подали… Это очень непростая для нас ситуация.

О генералах и скелетах

– Как выстраиваются ваши отношения с законодательной и исполнительной властью области? Депутаты и чиновники пытаются как-то на вас влиять?

– Повлиять на нас невозможно, мы от региональной власти никак не зависим. А отношения выстраиваются нормально, в рабочем порядке. Представитель прокуратуры присутствует на заседаниях Законодательной думы Томской области и следит, чтобы вновь принимаемые правовые акты не противоречили законодательству. С исполнительной властью мы взаимодействуем, как правило, на совместных совещаниях с работниками и руководителями областной администрации, на заседаниях антитеррористической, антинаркотической и прочих комиссий.

– Как вы себя настраиваете, чтобы дружеские и просто хорошие личные отношения с людьми не влияли на вашу работу? Вы же не с трактористами и сантехниками общаетесь, а с высокопоставленными людьми, за которыми должны надзирать. У них наверняка много скелетов в шкафу, а вам эти скелеты надо вытаскивать.

– Пока мне с этим (тьфу-тьфу!) не приходилось сталкиваться. Надеюсь, что и не придется.

– Вы состоите в Томском клубе генералов? В других регионах такие клубы вам встречались?

– Да, меня туда приняли. Люди там очень разные и интересные, но пока мало удалось пообщаться. В других регионах я ничего подобного Томскому клубу генералов не встречал.

Томск вообще до сих пор не перестает меня удивлять.

Справка «ТН»

Виктор Романенко родился в 1967 году в с. Новоужвиновка Двуречанского района Харьковской области. После службы в армии в 1993 году окончил Свердловский юридический институт по специальности «правоведение».

Работу в органах прокуратуры начал в 1992 году с должности старшего следователя прокуратуры г. Североуральска Свердловской области.

1996–2001 годы – заместитель прокурора Североуральска.

2001–2009 годы – прокурор г. Серова Свердловской области.

2009–2014 годы – первый заместитель прокурора Карачаево-Черкесской Республики.

16 мая 2014 года назначен первым заместителем прокурора Томской области.

8 июня 2015 года указом президента России назначен прокурором Томской области.

Государственный советник юстиции III класса.

Награды: «Почетный работник прокуратуры Российской Федерации», знак отличия «За верность закону» II степени.

all-feed, Featured Slider, RSS test, Персона

Валерий Непомнящий: У меня есть обязательства перед Томском

Фото: Алексей Гаврелюк

Непомнящий

Полтора года назад Валерий Непомнящий оставил непыльную работу советника президента футбольного клуба ЦСКА и перешел на аналогичную должность в томскую «Томь». А через полгода во второй раз стал ее главным тренером. Через несколько дней после того как отпраздновал свое 71-летие. Хотя казалось, что в 2011 году в ходе тяжелого сезона, отмеченного большими финансовыми проблемами и низкими результатами (а в итоге вылетом из премьер-лиги), Непомнящий попрощался с Томском навсегда. Но он вернулся и утверждает, что лучше условий для работы, чем сейчас, в России у него не было. За два часа откровенного разговора в редакции «ТН» Валерий Кузьмич рассказал о том, что его связывает с Томском, проанализировал текущее состояние «Томи», объяснил трансферные неудачи, раскрыл секрет вечной молодости, а также вспомнил несколько интереснейших историй из своей богатой биографии.

Диагноз поставлен

– Позади треть первенства ФНЛ, насколько вы удовлетворены результатами и игрой «Томи» в этом сезоне?

– Несмотря на то что в турнирной таблице мы на втором месте, я не удовлетворен. Мы теряли очки там, где нельзя было этого делать. Потерпели два неприятных поражения дома. Конечно, всему есть объяснение. В межсезонье мы потеряли целую группу определяющих игроков – Миланова, Голышева, Шарипова. На первые три матча хватило сил тех, кто остался, – три победы. А потом из-за травм и дисквалификаций лишились еще троих. Их пришлось заменить теми, кто только-только пришел. Но в любом случае эти два поражения больно ударили и по психологии, и по взаимопониманию внутри команды – я имею в виду игровые связи. Они были нарушены, и сейчас мы с большим трудом из этого положения выходим. Функционально мы хорошо готовы, а вот в игровом плане пока не очень. Идет творческий процесс, но идет не без напряжения. Если в прошлом сезоне наша команда считалась одной из самых играющих, то в этом иногда приходится в угоду результату наступать на горло собственной песне. Учимся играть «вторым номером», что мне очень не нравится.

– На тренировках или в некоторых отрезках матчей видите проблески той игры, к которой стремитесь?

– Меня удивляет, что на тренировках мы выглядим совершенно по-другому. Но это не оправдание, а, скорее, укор тренерскому штабу: не можем перенести в официальные матчи. Мне сложно объяснить и то, почему мы дома играем хуже, чем на выезде. В прошлом сезоне команды, которые к нам приезжали, выстраивали в своей штрафной «автобусы-троллейбусы», которые мы не умеем вскрывать. Но сейчас многие команды приезжают к нам и играют с открытым забралом – «Зенит-2», «Газовик». В прошлом сезоне мы за такое быстро наказывали, сейчас не получается. Диагноз поставлен, проблемы видим, но решить их пока не можем.

– Вы сказали, что игровые связи еще не налажены, а как в команде с атмосферой?

– Вроде бы все нормально, но есть некоторое умиротворение. Вспоминается матч прошлого сезона с «Анжи». Уже после первого тайма было понятно, что мы его вчистую проигрываем, но в перерыве никто не сказал: «Парни, давайте возьмемся!» А после игры вообще тишина. Это неправильно. Считаю одним из недостатков то, что у нас нет «дядьки» – человека, который поведет за собой, грудью закроет амбразуру. Хорошо, в раздевалке иногда мой помощник Валера Климов берет на себя роль мотиватора: может построить кого угодно, громко и понятно все объяснить, его речь на второй-третий этаж несется.

– У вас не возникает желания накричать на игроков?

– У меня был духовный наставник, которого я буду помнить всю жизнь. Он учил, что футболисты, ученики, сослуживцы – все воспринимают руководителя таким, какой он есть. Если я всегда веду себя в отношениях с ребятами ровно, объясняю все спокойным тоном и вдруг с понедельника начну говорить матами, это явно будет иметь только негативное воздействие. За все время работы в Томске я дважды матерился на игрока в перерыве матча. Первый раз в 2010 году, второй – совсем недавно. Думаю, если буду повторять чаще, то эффекта не будет.

Трансферная кухня

– Кого после ухода того же Голышева можно назвать лидером команды?

– Павел – специфический футболист, это фигура, которая многими обсуждается. Кто-то его любит, кто-то ненавидит. Он немногословный, тихий, вроде бы скромный. Но он все очень сильно переживал. И если что-то говорил, то всегда в точку. Сейчас выходит на ведущие роли Сергей Кузнецов. Он опытный и тоже тихий и спокойный: говорит мало, но все ждут, что он скажет. Ну и, конечно, Мартин Йиранек. С ним мы одна команда, без него – другая. Ярко проявляет себя своей игрой Алексей Пугин. Надеюсь, если у него не будет проблем со здоровьем, то будет и дальше прогрессировать.

– Насколько сейчас состав «Томи» готов для выполнения поставленной задачи – выхода в премьер-лигу?

– Если на флангах у нас, тьфу-тьфу-тьфу, все в порядке, то центральная ось проседает. Травмировался Джиоев – и в центре обороны нет альтернативы Бендзю и Йиранеку. Выбыл Башкиров – проблемы в опорной зоне. И главное – нам так и не удалось купить ударного нападающего. Первые семь голов в этом сезоне забили семь разных игроков. С одной стороны, это хорошо, с другой – если есть забивной форвард, который оказывает давление, то соперники стремятся закрыть именно его, а остальным чуть проще играть.

– Почему не удалось купить нападающего: потому что их в принципе сложно найти, денег не хватило или не хотят в Томск ехать?

– И то, и другое, и третье. Хотя последнее в меньшей степени: те, кто нас знает, в Томск едут с удовольствием. Внутри команды всегда хорошая атмосфера. Никого из игроков, несмотря на все финансовые проблемы, не обманули.

Часть вины могу возложить на себя: мне предлагали варианты, но я подходил слишком щепетильно. Отказывал, если они не подходили по каким-либо параметрам. Нападающие – штучный товар. Сначала настроились на отечественных игроков, прошерстили все мелким бреднем, но не нашли. Затем переключились на иностранцев. И началось: вроде бы уже договорились, но в последний момент нам говорят, что другая команда предложила больше. А участвовать в финансовой гонке наши возможности не позволяют. В начале трансферного окна выяснилось, что на новых игроков мы можем потратить только то, что сами заработали. А заработали мы 5 млн рублей, выполнив одну из опций контракта Шарипова. Там был пункт: если мы попадаем в премьер-лигу, то можем продать его за 20 млн рублей, если нет – то за 5 млн рублей. Мне кажется, это неправильно: игрок мог стать капиталом для нас, его талант был виден невооруженным глазом. Но это другой вопрос. Нападающие нужного нам уровня стоили не менее 10 млн рублей. Когда стало совсем напряженно, то появилась возможность потратить больше 5 млн рублей, но время было уже потеряно.

– Может, стоит укомплектовать проблемные позиции молодыми томскими воспитанниками? Губернатор Сергей Жвачкин говорил, что очень важно ставить в состав местных игроков.

– Я совершенно согласен с позицией губернатора, это важно и нужно. На своих идет народ на трибуны. Я люблю работать с молодыми игроками. С тренером молодежного состава Виктором Себелевым мы общаемся каждый день. Но не все так просто. Например, приходит ко мне игрок и просит отпустить: где-то обещают место в составе и совсем другие финансовые условия. А я не могу гарантировать ему место в составе, потому что на данный момент на его позиции есть два других футболиста, которые сильнее. Может, уже завтра картина изменится. Но многие предпочитают не ждать.

– Если «Томь» выйдет в премьер-лигу, команду вновь ждет глобальная перестройка?

– Да, именно перестройка и именно глобальная. Игроки уровня ФНЛ и премьер-лиги – это две большие разницы.

В сборную не звали

– Межсезонье-2015 получилось слишком неопределенным даже для Томска. Насколько велика была вероятность, что вы покинете команду?

– Она была близкой к 100%. Обычно незадолго до окончания контракта его либо продлевают, либо говорят спасибо за работу. На этот раз не было ни того, ни другого. Я спокойно уехал в отпуск, задумался о поиске новой работы. А потом уже началась целая Санта-Барбара, и в результате остался.

– Наверное, не было отбоя от предложений…

– Как на духу: не звали никуда! Возможно, если было бы объявлено, что я попрощался с Томском, то предложения бы появились. Хотя у меня, конечно, есть открытая кредитная карта в ЦСКА. Когда я возвращался в «Томь», то выслушал там много слов о том, что я делаю ошибку. Но в итоге отпустили, сказав при этом, что я всегда могу вернуться.

– Не так давно сменился тренер в сборной России, при выборе нового наставника в СМИ часто звучала и ваша кандидатура. Были ли какие-либо переговоры?

– Вы же сами журналисты, разве вы в это верите? Да, моя фамилия прозвучала из уст гендиректора ЦСКА. Но это больше как раз журналистам интересно – сможет ли дядька, которому далеко за …, сделать с нашей командой то же самое, что он сделал когда-то с командой из другой страны. Никакой конкретики не было. Был только один звонок от одного из влиятельных в футбольном мире людей: «Валерий Кузьмич, дайте слово, что вы согласны возглавить сборную, и тогда мы начнем лоббировать вашу кандидатуру». Я говорю: «Я так не могу». И на этом все закончилось.

Обязательства перед Томском

– Вы вернулись в Томск несмотря на то, что в «Томи» постоянно возникают проблемы с финансированием, из года в год приходится встраивать в команду множество новых футболистов…

– Не надо вешать на меня звезду героя. Все тренеры везде так работают. Я благодарен президенту «Томи» губернатору Томской области Сергею Жвачкину: сейчас условия для работы в Томске комфортнее, чем когда-либо. И задача поставлена спонсорами амбициозная – быть на виду, быть наверху. К тому же новый генеральный директор в отличие от предыдущего – человек футбольный. Думаю, ему будет проще объяснить необходимость покупки того или иного футболиста. И он будет ориентироваться на мое мнение.

– Разве все кандидатуры новичков не согласовываются с вами?

– До недавнего времени так и было. Но это сложный момент. Многие говорят: тренер приходит и уходит, а команда остается. Наверное, это правильно. Но я с этим не совсем согласен. Когда покупают игроков в «Барселону» или ЦСКА – про них все известно, понятно, как они будут вписываться в игру. Но когда «Томь» ежегодно теряет более десятка игроков в межсезонье – о какой концепции может идти речь? В это межсезонье мы взяли нескольких игроков, которых я не хотел брать. Но я ко всем отношусь одинаково. И теперь некоторым из этой группы доверяю даже больше, чем тем, на кого я изначально рассчитывал.

– Почему вы все-таки вернулись и что вас держит в Томске?

– Во-первых, меня терзает мысль, что при моем участии команда покинула премьер-лигу. Это было для меня потрясением. Возможно, я тогда совершил стратегическую ошибку, которая, впрочем, была одобрена руководителями. К 2011 году у нас выстраивалась интересная команда, играли молодые талантливые ребята – Канунников, Баляйкин, Дзюба, Дядюн. Ее можно было сохранить и развить. Нужно было потратить миллионов пять долларов, и даже если бы мы вылетели, то имели бы очень перспективную команду. За того же Дзюбу просили миллион долларов, как и за Канунникова.

Наверное, это чувство вины. Я считаю, что мои обязательства перед Томском не выполнены, тем более ко мне с такой симпатией относятся как местные жители, так и болельщики.

Во-вторых, не последнюю роль играют личные обстоятельства. И, в?третьих, я в Томске познакомился с кругом людей, которые близки мне по духу. Это те, кто стоял у истоков создания джаз-оркестра «ТГУ-62», студенческого театра эстрадных миниатюр. Они называют себя «узкий круг ограниченных людей», но я считаю, что это интеллектуальная элита Томска, и очень рад, что они приняли меня к себе. Периодически мы с ними встречаемся в «Библио­теке», немного нарушаем режим.

Выживают шалопаи

– Как вы отдыхаете от футбола?

– Раньше я смотрел все матчи российской футбольной премьер-лиги, сейчас уже стал выбирать. Почти не смотрю Лигу чемпионов. Иногда хожу в театр. Выходных почти не бывает: матчи в этом сезоне проводятся, как правило, по понедельникам, так что в субботу и воскресенье – предыгровые тренировки. На следующий день тренировка для тех, кто не выходил на поле. Но есть вечера. Тогда – диван, телевизор. Охота – не мое.

Примерно в первом классе я впервые сделал лук своими руками. Смастерил стрелу из крышки от консервной банки. Рядом на проводах сидели воробьи, я выстрелил, почти не целясь – бах! – моя стрела падает с птичкой. Я сразу бросил лук, убежал от ужаса. До сих пор помню это состояние. Понимаю, что пойти на медведя – это драйв и все такое. Но себе ни за что не позволю.

– Как вам удается всегда хорошо выглядеть? Раскройте секрет – режим дня, спорт, диета?

– Нет никаких секретов, я ничего специально для этого не делаю, ни за чем не слежу. Папа и мама, наверное, – спасибо им. В детстве у меня было прозвище Буржуй. Потому что черный хлеб в марле начал сосать, наверное, месяцев с трех. И до 2–3-го класса был толстый. А потом как-то изменился. Отшучиваюсь по этому поводу: однажды прочитал в гороскопе, что Львы интуитивно выбирают, что им можно, что нельзя. И я теперь так и делаю: пью, ем, что хочу.

– То есть по утрам не бегаете?

– Что вы… Для меня это самое страшное, когда раньше требовали игроков утром на зарядку выводить. Я рано встаю без проблем. Но по поводу футболистов… Думаю – зачем, кому это надо? Кто-то покурить выходит, кто-то халтурит. Нельзя работать из-под палки, игра и тренировки должны быть в удовольствие. Поэтому от утренней зарядки я отказался где-то на десятый год своей тренерской карьеры. Футболисты же не солдаты. Они, конечно, разболтанные, но от этого никуда не денешься.

– Почему футболисты разболтанные?

– До того как стать игроками, допустим, премьер-лиги, они проходят очень много стадий, занимаются футболом 10–15 лет. И выживают не строгие и послушные, а шалопаи. Конечно, у одних раньше, у других позже все-таки просыпается то, что называется профессионализмом. Но не у всех. Строгие, правильные люди – не творцы, а исполнители. А игра в футбол, как и тренерская работа, – это творчество.

– У вас две внучки и правнучка, неужели никогда не хотелось все бросить, заняться ими?

– Ближе к 60 показалось, что я уже «наелся». Отработал четыре года в Корее и не стал продлевать контракт, хотя предлагали даже национальную сборную возглавить. Но я истощился, прежде всего морально. И вернулся в Москву. Отклонил предложение московского «Торпедо». Думал, отдохну с полгода. Прошло недели две, и я начал воспитывать жену, объяснять дочери, как нужно жить. Понял, что занимаюсь чем-то не тем, что чего-то не хватает. Да, возникает желание все бросить, особенно после поражений. Но правильно говорят: с бедой нужно переспать. И ни в коем случае не искать вину в ком-то другом.

– В 1990-х годах вы в одном из интервью говорили, что мечтаете поработать в России. О чем вы сейчас мечтаете?

– Работать в России на хорошем уровне. С «Томью». Не просто быть в премьер-лиге, но и бороться за высокие цели, хотя бы за попадание в еврокубки.

Самые лучшие условия для работы в моей жизни были в Японии и Корее. Перед подписанием контракта тренеры обычно спрашивают, какие задачи стоят перед командой. В Японии мне ответили: нужно поменять «цвет команды» (по-нашему – стиль игры), нужно, чтобы болельщики приходили на стадион. Я уточняю: «А место-то какое?» Отвечают: «Какое займем – такое займем». – «А если вылетим?» – «Вылетим – будем бороться за то, чтобы вернуться. Кому-то же все равно вылетать». Когда работаешь с такой установкой, совершенно другие внутренние ощущения.

 

Я рыбак. Но рыбак специфический. Если клюет, то думаю, что опять нужно тянуть удочку, что-то делать… Лишь бы не клевало, лишь бы поплавок не уходил никуда. Вот тогда мне хорошо.

 

Мне кажется, одна из причин, почему в России перестали появляться звезды мирового уровня, заключается в системе оплаты тренеров. Во-первых, работать с детьми – это уже давно не престижно. В профессиональной команде или даже в сборной водокачки заработная плата куда выше. Но главное – оплата детских тренеров зависит от результата. Я считаю, это в корне неправильно. Тренеры, которые работают с детьми, должны готовить игроков, а не команды. Нужно развивать индивидуальные данные, позволять творить, а заточенность на результат с раннего детства все портит.

 

Я всегда мечтал вырастить игрока такого уровня, как Стрельцов или Черенков. Но футболисты уровня Пеле, Марадоны, Месси, Роналдо, Криштиану Роналду – они откуда-то прилетают, их нет на потоке. Роже Милла был из таких же, но он родился не в той среде.

Справка «ТН»

Валерий Непомнящий – главный тренер ФК «Томь». Родился 7 августа 1943 года в Славгороде, Алтайский край. Окончил Туркменский государственный университет и Высшую школу тренеров. Играл за «СКИФ» (Ашхабад) и «Спартак» (Самарканд). В 1988 году после шести лет работы с юношеской сборной Туркменской ССР возглавил сборную Камеруна и вывел ее на чемпионат мира. В 1990 году Камерун под руководством Непомнящего стал первой африканской командой, вышедшей в четвертьфинал чемпионата мира. Работал тренером в Китае (1991, 2000, 2002–2005), Турции (1992–1994), Корее (1994–1998) и Японии (2001–2002). В 2008 году впервые стал главным тренером российской команды – томской «Томи». Ушел из нее в ­2011-м, через год стал советником президента ЦСКА по спортивным вопросам, а в январе 2014-го – ассистентом главного тренера армейского клуба. Однако уже в апреле покинул клуб, чтобы вернуться в «Томь» в качестве советника президента и заместителя гендиректора по спортивным вопросам. С 20 августа 2014 года – вновь главный тренер «Томи». 25 июня 2015-го подписал с клубом новый контракт на два года.

Ночной звонок президента

У обозревателя «ТН» Дмитрия Евсейчука вопрос к Валерию Непомнящему возник еще 25 лет назад. Тогда возглавляемая Валерием Кузьмичом сборная Камеруна произвела фурор на чемпионате мира, в первом же матче обыграв действующих чемпионов аргентинцев во главе с Марадоной, во втором – румын. И перед заключительным матчем группового этапа с СССР Камерун уже обеспечил себе путевку в плей-офф. Африканская команда проиграла со счетом 0:4.

– Как так получилось? Обращался ли к вам кто-то из спортивных чиновников Советского Союза с просьбой «слить» матч?

– Никто. С руководителями команды СССР я впервые встретился прямо перед матчем в подтрибунном помещении, мы только поздоровались.

Я убежден, что мы могли не проиграть, во всяком случае не с таким крупным счетом. Еще за два дня до матча с СССР я сказал четырем игрокам, что дам им отдохнуть перед плей-офф. Начал готовить других. И вдруг около часа ночи звонок. Со мной хочет поговорить президент Камеруна. И он спокойно объясняет: «Я знаю, что вы приняли решение, что некоторые игроки не будут играть с СССР. Я с ним согласен. Но общественность не поймет. Все скажут: советский тренер сдает игру. Я бы вам очень рекомендовал не производить замен по сравнению с предыдущим матчем». Аргумент действительно серьезный, как с этим поспоришь? Утром подходит министр спорта: «Ну что, мсье Валери, как будете играть?» Я отвечаю, что дал слово президенту и не буду от него отказываться. Но как быть с игроками? Мотивация же потеряна. Приходим на завтрак – никого из этой четверки нет на месте. Чемпионат мира проходил в Италии, и мы разрешили, чтобы на нем присутствовали жены игроков. Но жили в другом оте­ле. Вполне вероятно, что ребята без моего ведома… В общем, в гостинице их не было. В итоге все-таки нашли, все объяснили. Первые 15 минут мы выглядели вполне достойно. Но потом пропустили гол и рассыпались.

BELOWTABSLEFT1, Культура, Персона

Иван и Михаил Почекины: Брату можно доверить все… кроме своей скрипки!

IMG_4781

В Томской филармонии стартовал 70-й концертный сезон. По традиции его открыл академический симфонический оркестр. В праздничный вечер вместе с томскими музыкантами на сцену вышли молодые талантливые скрипачи Иван и Михаил Почекины. Они приехали в Томск в рамках проекта Министерства культуры России и Московской филармонии «Звезды XXI века». В эксклюзивном интервью «Томским новостям» столичные музыканты рассказали о своих небогемных привычках, о том, каких житейских радостей их лишает скрипка, и чем они не готовы пожертвовать друг для друга.

Паганини в моей голове

– Иван и Михаил, только что у вас закончилась репетиция с оркестром. Некоторые актеры театра признаются, что репетиции они любят больше, чем спектакли. Но у музыкантов-то наверняка все иначе – вам нравится играть, когда в зале сидят слушатели…

Иван:

– Не знаю, как другие музыканты, но лично я утренние репетиции ненавижу, потому что я сова и ранний подъем для меня – настоящая пытка. Но, с другой стороны, качество игры в состоянии, когда ты подскочил с подушки и сразу схватился за смычок, – показатель твоего исполнительского уровня и готовности выйти с этим произведением на публику.

– Вы оба занимаетесь музыкой с пяти лет. Признайтесь честно, скрипка лишила вас детства?

Михаил:

– Конечно. Но здесь без вариантов. Потому что занятие музыкой требует каждодневных кропотливых репетиций. И неважно, играешь ты на скрипке, кларнете, пианино или трубе. Тем более родители в этом плане воспитывали нас очень строго: «Можете заниматься чем угодно, но прежде будьте любезны выполнить музыкальный урок».

– Скрипка и сегодня отнимает у вас много времени и лишает каких-то житейских радостей?

Михаил:

– А как же! Мы, например, болеем за московский «Спартак», но вырваться на стадион удается редко. Да и посмотреть футбольный матч по телевизору из-за наших постоянных разъездов тоже не всегда получается.

Иван:

– Только я бы сказал, что сегодня скрипка не отнимает, а занимает основную часть жизненного времени и пространства. Такая формулировка будет точнее.

– Согласитесь, что в нынешние времена решение связать свою жизнь с искусством – рисковое предприятие. Все-таки культура не самое доходное место. Да и гарантий, что все у тебя сложится благополучно (даже при наличии таланта), тоже нет – уж очень специфические правила игры в искусстве. Выбирая профессию музыканта, вы осознавали, что идете на определенный риск?

Иван:

– Не я выбирал – родители выбирали… Нет, безусловно, есть среднестатистический набор характеристик, по которым люди оценивают каждую профессию – «хорошая» она или «плохая»: зарплата, возможность карьерного роста, наличие рабочих мест… С таких позиций быть музыкантом, конечно, не самая завидная участь. Но какую бы профессию человек ни выбрал, он всегда хочет развиваться и проявить себя ярче коллег. А я еще и перфекционист: если уж берусь за какое-то дело, то стараюсь делать его по максимуму, насколько мои способности позволяют. Поэтому я сосредоточен не на том, что может дать мне профессия, а на том, каких вершин я могу в ней достичь.

Михаил:

– А мне кажется, что мотивация людей от искусства вообще выходит за рамки житейских нужд. Они занимаются музыкой, литературой, живописью потому, что не могут этого не делать. Если я, например, долго не беру в руки скрипку, у меня в голове начинает звучать какая-то мелодия. Настойчиво и непрерывно. До тех пор, пока я ее не исполню.

Дуэль на смычках

– В творческой среде, чего уж скрывать, царят жесткие законы конкуренции. Да и между братьями порой возникает дух соперничества. А в ваших профессиональных отношениях есть соревновательный момент?

Иван:

– Нет. Потому что, занимаясь каждый своей музыкальной карьерой, мы не ориентируемся друг на друга. Встречаемся на чемоданах, когда случаются совместные гастроли, и вновь расходимся в разные стороны.

– Но во время репетиций, когда что-то не получается, вы можете поругаться?

Михаил:

– В творческом процессе ругань и выяснение отношений – не самое конструктивное занятие. К тому же на сцене мы понимаем друг друга с полувзгляда. Хотя без спорных моментов на репетициях тоже не обходится. Но тогда у нас начинается дискуссия, иногда спор: один что-то предлагает, другой отвергает…

Иван:

– При этом, если предлагает Миша, а отвергаю я, он посылает меня в дальнее и нескучное путешествие (смеются).

– И в детстве тоже не выясняли, кто из вас главный?

Михаил:

– А вот в детстве было за что побороться (улыбается). У нас дома была большая комната для репетиций. Обычно ее занимал Ваня. Ну и я тоже хотел там играть. И когда жаловался родителям на брата, они мне говорили: «У тебя скрипка маленькая, потому и комната для занятий тебе нужна небольшая. Инструмент там звучит лучше».

Иван:

– На самом деле родители тебя грамотно задвигали, теперь вот отыгрываешься за былое (смеется). А если говорить серьезно, то Мише как младшему брату всегда позволяется чуть больше.

– Знаю, что для музыканта его инструмент – вещь неприкосновенная, которую он никогда не даст коллеге «в аренду». А брату доверить свою скрипку можно?

Иван:

– По этому поводу у нас взгляды разные. Я могу доверить брату все, а он мне – все, кроме своей скрипки.

Михаил:

– Я из тех музыкантов, которые очень привязываются к своему инструменту. Мне кажется, что, после того как кто-то чужой сыграет на моей скрипке хотя бы одно произведение, она начнет звучать по-другому.

Если скрипка хандрит

– Правду говорят, что скрипка – очень капризный инструмент?

Иван:

– Еще бы! Например, она «метеозависимая». В Москве у нас сейчас тепло, а в Томске за окном почти минус. И батареи в гримерке вовсю работают. В итоге моя скрипка стала расстраиваться. Но, если бы мы жили в Томске и поехали на гастроли, скажем, в Санкт-Петербург, она бы и там начала точно так же хандрить. Из-за резкой смены климата.

– А вам никогда не хотелось наорать на скрипку? Ну, знаете, когда на репетиции что-то долго не получается, бросить в сердцах: «Ах, да что б тебя!..»

Иван:

– Только на себя хочется накричать в таком случае (улыбается). А вообще, когда ты не в духе, лучше вовсе не брать скрипку в руки. Все равно ничего хорошего из этой затеи не получится. Проверил на себе неоднократно. Так что сначала успокойся, а потом уже начинай репетировать.

– Ну и с кем же тогда сложнее выстроить отношения: с капризной скрипкой или с капризной женщиной?

Иван:

– Скрипка априори верная, а вот женщина – не всегда (улыбается).

Михаил:

– А еще скрипка – очень честная барышня: в нее сколько вложил, столько и получишь в ответ.

– Вам нравится выступать на одной сцене. Что еще вы любите делать вместе, кроме просмотров футбольных матчей?

Михаил:

– Попить пива после концерта и поговорить за жизнь (улыбается). Эту привычку мы привезли из Германии, где учились. Там все студенты-музыканты после учебного дня дружными рядами отправляются в паб, чтобы обсудить за бокалом пива дела насущные.

Иван:

– Но во время наших с братом посиделок оценки «хорошо/плохо сыграл на концерте» не звучат. Потому что каждый все про себя знает и понимает. Да и произведения, как правило, мы играем не в первый раз… В детстве, когда у меня случались неудачные дебюты, мудрые люди говорили: «Что же ты так расстраиваешься? Ты ведь только один раз исполнил это произведение». Раньше я этого не понимал. И только с опытом осознал: дебютировав с каким-то произведением, нельзя исполнить его в совершенстве. Оно будет жить и развиваться вместе с тобой: меняешься ты – меняется и его звучание. Это как с книгами: читая их в школе, мы, как правило, видим только буквы. И уже в зрелом возрасте, после повторного прочтения, открывается смысл, который за этими буквами скрыт. Поэтому на сцене нужно всегда спрашивать с себя по гамбургскому счету. Но и понимать, что время победить невозможно.

IMG_4706

справка «ТН»

Иван и Михаил Почекины родились в Москве в семье музыкантов. Их мама – преподаватель игры на скрипке, отец – известный скрипичный мастер. Оба брата окончили музыкальное училище при Московской консерватории и Высшую школу музыки в Кельне. Почекины – участники международных фестивалей в России и за рубежом, лауреаты международных музыкальных конкурсов. Они выступали с ведущими российскими и зарубежными оркестрами. В числе стран, где музыканты побывали с гастролями, – Испания, Австрия, Германия, Швейцария, Франция, Италия.

«Качество игры в состоянии, когда ты подскочил с подушки и сразу схватился за смычок, – показатель твоего исполнительского уровня.

«Скрипка априори верная, а вот женщина – не всегда.

all-feed, Featured Slider, RSS test, Персона

Антон Голоцуцков: Черная полоса может стать взлетной

Антон Голоцуцков

Из 30 лет Антон Голоцуцков 23 года занимался спортом по три раза в день. Десять лет – с 2002 по 2012 год – входил в сборную страны. Двукратный бронзовый призер Олимпийских игр 2008 года (в вольных упражнениях и опорном прыжке), бронзовый призер чемпионата мира – 2009, серебряный призер чемпионатов мира 2010 и 2011 годов, трехкратный чемпион Европы.

голоцуцков чемпион

После Олимпийских игр 2008 года в Пекине Антон Голоцуцков был героем страны: обе бронзы соревнований по спортивной гимнастике были его. Олимпийский цикл спустя спортсмен, капитан команды, настроенный на успех в Лондоне, вдруг вынужден был завершить карьеру.

– После тяжелейшей травмы стоял вопрос, буду ли я вообще ходить, – рассказывает он.

Прикованный к постели, лишившийся всех спортивных доходов… Антон признает, что пройти это все во второй раз у него вряд ли хватило бы сил. С другой стороны, не случись черной полосы, не было бы и нынешнего Голоцуцкова, успешного владельца гимнастического клуба в Москве и VIP-тренера детей миллиардеров.

Кому ты нужен, спортсменчик!

В тот роковой день Антон проходил углубленный медицинский осмотр. В военкомате про его состояние сказали бы «годен с ограничениями»: врачи констатировали проблемы со спиной, но прыгать дальше разрешили. После осмотра гимнаст приехал домой пообедать, сел за стол…

– И тут, – вспоминает, – как бабахнуло! Упал на пол, скрючило всего… И все это накануне Олимпийских игр в Лондоне, где я планировал завоевать медаль. Видимо, организм не выдержал и дал сбой. За несколько месяцев до этого я упал на соревнованиях и сильно ударился спиной. Впрочем, все равно выступил на пред­олимпийском чемпионате Европы и привез оттуда серебряную медаль. Выпил обезболивающее и пошел на ковер, профессиональный спорт дело такое…

Экстренное лечение Голоцуцкову оплатила Федерация спортивной гимнастики. Но, выйдя из больницы, он обнаружил, что его лишили всех спортивных стипендий. В том числе за недавнее серебро на Европе.

– Надо сказать, что спортсмены мирового уровня – довольно обеспеченные люди: на такую зарплату можно жить, ни в чем себе не отказывая, – поясняет Антон. – И тут ты в один момент остаешься вообще без копейки… Я тогда вспылил и сказал все, что думаю по поводу системы подготовки отечественных гимнастов и отношения к спортсменам со стороны руководства федерации. На протяжении 10 лет привозил по три-четыре медали с чемпионатов мира и Европы. Благодаря мне команда попала на Олимпиаду в 2008 году – ради этого пришлось прыгать вольные упражнения со сломанной ногой. Но как только стало ясно, что звездочек на погоны я больше не принесу, меня списали со счетов.

Вера, надежда, любовь

Голоцуцкову пришлось восстанавливать здоровье за свой счет. Чтобы оплачивать реабилитацию, а также гасить кредиты и элементарно покупать еду, Антон продал свои машины. Лишившись ореола богатого и успешного парня, он недосчитался и большинства старых друзей.

– Со мной остались только два человека – мама и супруга. Вера (жена) уволилась с работы, чтобы ни на секунду от меня не отходить. Ей вообще памятник поставить надо! – рассказывает спортсмен. – Отдельная песня – скитания в поисках работы, которые начались сразу после того, как я смог встать на ноги. Еще в 2006 году у меня была идея открыть в Томске частную гимнастическую школу. После медалей Пекина область даже собиралась выделить мне землю под строительство, но разговоры остались разговорами. В 2012 году, распрощавшись с профессиональной карьерой, я вернулся к этой идее. Думал, родная область поддержит, все-таки это и новые рабочие места, и развитие массового спорта. Я не просил денег просто так – речь шла хотя бы о беспроцентном кредите. Был хороший бизнес-план, который помогли написать разбирающиеся в этом люди. Проект действительно выстрелил, но только уже не в Томске. Здесь за полгода дело так и не сдвинулось с мертвой точки. Лучше бы сразу сказали правду: «Ты нам не нужен». Устав ждать, мы с Верой собрали вещи и уехали в Москву.

Голоцуцков с благодарностью вспоминает две фамилии, благодаря которым он смог закрепиться в столице, – министра спорта Виталия Мутко и директора Центра спортивной подготовки (ЦСП) сборных команд России Александра Кравцова. Они дали спортсмену работу в ЦСП, которой он занимался два года.

– Параллельно я не переставал думать о собственном гимнастическом клубе. Нашлись добрые люди, которые помогли мне и расписали бизнес-план вплоть до каждой копеечки: аренда, ремонт, снаряды, персонал… Затем появился человек, который поверил в идею и стал инвестором за долю в бизнесе, – продолжает Антон. – Этим летом мы открыли первый зал под брендом «Олимпионик», он обошелся примерно в 30 млн рублей. Проект просто офигенный! У нас оборудование не хуже, чем на тренировочной базе олимпийской сборной. Один профессиональный ковер стоит около 12 млн рублей! Мы не ставим перед собой цель растить чемпионов – мы просто прививаем любовь к здоровому образу жизни. У нас, например, есть 80-летняя бабушка, которая приходит попрыгать на батуте. А есть полуторагодовалые детишки. Ребенок, имеющий базу в виде спортивной гимнастики, может пойти потом в какую угодно секцию и быть на голову выше остальных. Потому что наш вид спорта – это основа основ, это мышечный корсет, это культура движения, вестибулярный аппарат. Не понимаю, почему королевой спорта считают легкую атлетику!..

Без ансамбля

Сейчас в школе Голоцуцкова занимается около 500 человек. Люди идут и на его имя, и на имя звезд шоу-бизнеса: от Кости Цзю до Лены Темниковой, которые активно выкладывают в социальных сетях фото с тренировок в «Олимпионике». (После Пекина Антон вел светский образ жизни и стал своим в этой тусовке.)

– Открыв первый клуб, мы увидели, что это может приносить хорошие деньги. Чтобы было понятно: наши тренеры получают 126 тыс. рублей в месяц, при этом цены у нас по московским меркам средние, – рассказывает Антон Голоцуцков. – Дальше будем развивать сеть: к декабрю открываем второй зал, к следующему лету – третий. Всего в Москве их планируется минимум десять, а дальше пойдем в регионы. Кроме того, я работаю VIP-тренером и индивидуально занимаюсь с детьми сильных мира сего. Это очень здорово, когда ты зарабатываешь любимым делом и делаешь добро людям.

Не осталось ли у него обиды на малую родину? Антон говорит, что нет.

– То, что нас не убивает, делает нас сильнее. Есть хорошая поговорка: иногда черная полоса становится взлетной. Когда профессиональный спортсмен оказывается без спорта – это как трехлетнему ребенку потеряться в мегаполисе. Ты не знаешь, куда идти, что делать, как тут, черт возьми, выживать. Ведь раньше все бытовые вопросы решали за тебя: в гостиницу привозили, в номер селили, вещи стирали, кормили, на тренировку за ручку отводили… После завершения карьеры я по инерции какое-то время ждал помощи извне. Но все получилось только тогда, когда я наконец понял: не важно, олимпийский ты призер или Вася Отверткин из соседней деревни, никто тебе ничего не должен. Свой успех ты можешь сделать только сам.

голоцуцков с дочкой

Восьмилетняя Настя Голоцуцкова пока занимается художественной гимнастикой, но в будущем Антон мечтает перевести дочку в синхронное плавание: «Если, конечно, захочет – против воли заставлять не собираюсь»

Представьте картину: чемпионат мира 2007 года, где решается вопрос участия российской сборной в грядущих Олимпийских играх. Стадион на 30 тыс. человек забит до отказа. Во время моего выступления стоит гробовая тишина: все знают, что у меня сломана нога… Мне надо было набрать 12 баллов, чтобы наша команда прошла отсев. Я набрал 12,350. Вый­дя с помоста, от болевого шока потерял сознание.

all-feed, Featured Slider, RSS test, Культура, Персона

Павел Ворожцов: Неужели все это происходит со мной?

Ворожцов

Этого события театральный Томск ждал давно и с нетерпением. После перерыва длиной в три десятилетия наш город снова посетил легендарный МХТ имени А.П. Чехова. Во время прошлых гастролей столичный театр побаловал томичей шестью постановками. В этот раз московские актеры заглянули в Томск на два дня со спектаклем-кабаре «19.14».

Пройти мимо такого события сотрудники «ТН», среди которых немало театралов, конечно же, не смогли. Правда, просмотром спектакля не ограничились и пригласили на чашечку чая и задушевную беседу актера Павла Ворожцова. Не смогли отказать себе в удовольствии пообщаться со звездой сериалов «Курсанты» и «Зоннентау» и нашумевшего фильма «ДухLess-2».

«Интересный фильмец получается…»

– Павел, мы заполучили вас в гости с условием – ровно в четыре часа дня вы должны быть в театре драмы на репетиции. Обязательный разогрев за несколько часов до начала спектакля – негласный закон МХТ? Выбежать на сцену, скинув на ходу уличное пальто, в вашем театре недопустимо?

– Думаю, что это недопустимо в любом театре. Подготовка к выходу на сцену – даже не обязанность, а норма для актера, уважающего свою профессию и своих зрителей. Хороший артист начинается с ответственности. Потому что, когда все играют на уровне, а один – в полноги, актерский ансамбль рушится. И спектакль тоже.

Хотя всякое в театральном мире случается (улыбается). Был, например, во МХАТе легендарный актер Николай Хмелев. Тот самый, которого писатель Фейхтвангер назвал величайшим трагическим актером Европы. Так вот, он всегда забегал в театр с третьим звонком, сбрасывал, как вы сказали, пальто на ходу и без подготовки выскакивал на сцену. При этом играл гениально. Такая вот профессиональная особенность. Ему нужно было искусственно создать для себя стрессовую ситуацию, чтобы зарядиться на работу.

Или, например, народный артист России Станислав Любшин. Он всегда приходит в театр за пять часов до начала спектакля. Побродить по коридорам МХТ, подумать о чем-то, проникнуться театральной атмосферой для него – обязательный ритуал.

– Актеры старой школы рассказывают, что педагоги театральных вузов учили их: артист может не выйти на сцену в одном-единственном случае – если он умер. Интересно, сегодня молодых актеров учат тем же заповедям или в современном театральном мире сменились приоритеты?

– Это опять же к разговору об ответственности каждого актера за свою работу на сцене и за весь спектакль в целом. Другое дело, что не нужно становиться фанатиком и бросать все на алтарь театра. Каждый из нас прежде всего человек, а потом уже актер. Ты должен отдаваться своей профессии целиком и полностью. Но только когда выходишь на сцену. Потому что в жизни есть много и других интересных вещей, пройти мимо которых – глупо.

– Спектакль-кабаре «19.14», который вы привезли в Томск, – напоминание всем ныне живущим про события Первой мировой войны. Безусловное достоинство спектакля – неожиданная форма подачи материала, которую нашел режиссер Александр Молочников. С какими чувствами вы, молодой актер, погружались в эту историю?

– Спектаклем «19.14» мы хотели лишний раз напомнить людям о том, что война, вообще-то, противоестественное состояние для человечества. В какое бы время она ни происходила и какие бы цели ни преследовали ее участники. Вслушайтесь в эту фразу – «воевать за мир». Она даже звучит абсурдно! Мироощущение моего героя, Ганса, который не хочет принимать участия в кровопролитии и всячески старается этой участи избежать, мне абсолютно созвучно. Любая война – это глупость и самоубийство чистой воды. И уничтожает она не только в физическом смысле. Ведь посмотрите, что произошло с героями, которые, в отличие от Ганса, стремились на фронт и воспринимали ее как забавное приключение. Война уровняла всех, сделала агрессию общим мотивом. А тех, кого не убила, свела с ума.

К сожалению, на Земле никогда не было абсолютно мирного времени. Всегда в каком-нибудь уголке мира идут конфликты и противостояния.

– Сегодня вам интереснее жизнь или театр?

– Жизнь всегда интереснее. Там и сюжеты богаче, и герои разнообразнее, и драматургия добротнее. Театр лишь зеркало жизни. Или лаборатория, где мы препарируем процессы и явления, которые происходят вокруг и внутри нас. А в жизни зачастую случается то, что ты мог предположить, и еще чуть-чуть. Иногда такие хитросплетения судьбы бывают, что, сделай на их основе кино, все скажут: «Занятный фильмец получился, вот только с реальностью события ну никак не монтируются».

– Это какие, например?

– Например, невероятным событием для меня, студента-третьекурсника, стала последовавшая после выхода «Курсантов» поездка на фестиваль в Монте-Карло. (Проект номинировался на главный приз международного телевизионного конкурса «Золотая нимфа». – Прим. ред.) И для моих соседей по студенческому общежитию тоже. Когда я рассказал ребятам, что завтра улетаю в Монте-Карло, мне, конечно же, никто не поверил. Мой одногруппник Антон Шагин, которого вы все хорошо знаете по фильму «Стиляги», потом весь вечер шутил по этому поводу. У меня самого было ощущение нереальности происходящего. Общажные будни, а потом раз – и ужин с принцем Альбертом в Монако (улыбается).

Давайте без кухонных скандалов!

– Стало быть, ваш дебют в кино оказался успешным…

– Нет, до «Курсантов» у меня уже было фееричное появление на киноэкране (смеется). Шведский режиссер снимал в моем родном Таллине фильм «Лиля навсегда» с Оксаной Акиньшиной в главной роли. Для одной из сцен нужна была массовка. Мы с ребятами по театральной студии, конечно же, подорвались. И мелочь какую-то заработать можно было, и любопытство раздирало – все-таки настоящее кино снимали. Так в фильме появилась сцена с моим участием. Героиня Оксаны едет на электричке со своей подругой. Рядом с ними стоит молодой человек. А возле него – я. Правда, в кадр попал только кусок моей рубашки (улыбается).

– Павел, в прошлом году вы снялись у Владимира Хотиненко в «Бесах». А еще раньше на телевизионные экраны вышли сериалы «Идиот» и «Достоевский». Все три картины пользовались успехом у зрителей. Почему, на ваш взгляд, в последние годы вдруг возник такой ажиотажный интерес к творчеству Федора Михайловича?

– Я не люблю слова «актуальность» и «злободневность» по отношению к театру. Потому что в последнее время они употреб-ляются как правило при обсуждении современных, так называемых скандальных спектаклей. Которые, на мой взгляд, равноценны скандалам на кухне.

Но Достоевский на самом деле злободневен. В хорошем смысле этого слова. И во все времена, в любую эпоху будет таким. Потому что он уловил главное, что движет поступками людей, – соблазны и борьба с ними. Это и есть наши «бесы». И спектакль «19.14», кстати, о том же. Помните, что говорит герой спектакля своему «врагу», когда они стоят в нейтральной зоне: «Простите, можно вам задать вопрос? Я хочу спросить просто для себя…» «Для себя» – ключевая фраза. Мы часто обращаемся со своей жизнью так, как будто в запасе у нас есть еще несколько. Не наслаждаемся каждым днем, а работаем на имидж. Живем с оглядкой на других: «А как на это посмотрят окружающие? А что они про меня подумают?» И еще одна тенденция нашего времени: мы почему-то все время ходим уставшие. Работа нас замучила, домашние заботы утомляют, воспитание детей много сил отнимает… Как будто все это мы делаем для кого-то, а не для себя.

– А вы уже научились жить для себя?

– Учусь. Но мне вообще повезло в жизни. Я как минимум занимаюсь делом, которое люблю.

– Но на вашем актерском пути случались какие-то разочарования? Ведь мы все приходим в свои профессии с какими-то ожиданиями. А потом на деле многое оказывается не таким, как нам представлялось…

– В этом плане я тоже счастливый человек – никаких разочарований в актерской профессии у меня не возникало. Возможно, потому что не было особенных ожиданий… И потом: разочарования, если и случаются, то только в себе самом. Но никак не в профессии.

«Чайка» не улетела

– И все-таки решение стать актером – это всегда игра в русскую рулетку. Можно быть трижды прекрасным артистом, но все равно нет никакой гарантии, что ты, например, будешь востребован в конкретное время в конкретном театре. Или что встретишь своего режиссера. Тогда что же заставляет сегодня красивых, талантливых и амбициозных молодых людей, таких как вы, выбирать актерскую профессию?

– В моем случае, скорее, профессия сделала свой выбор (улыбается). По крайней мере сам я никакой инициативы не проявлял и ни о каком театре даже не думал. Я занимался футболом и был вполне счастлив. А потом, в 12 лет, мама взяла меня за руку и отвела в театральную студию. Уж не знаю, почему вдруг… Может быть, услышала как я бранился, стоя на воротах, и решила меня облагородить (улыбается).

Но самое любопытное произошло на первом спектакле. Это был «Пиноккио». Я появлялся на сцене, вольготно привалившись плечом к стене и произнося короткую фразу: «Да ты говоришь как по писаному!» Сыграв свой эпизод, я даже не понял, что со мной произошло. Но хорошо помню то распирающее изнутри чувство счастья, которое я испытал. А за кулисами ко мне подошла руководитель студии: «Паша, да у тебя талант!» Теперь я могу сказать точно – это было ощущение творческого полета, которое, к слову сказать, актеры испытывают скорее редко, чем часто. За 23 года в профессии я переживал это чувство лишь дважды: в студенческом спектакле «Безымянная звезда» и в «Палате № 6», который я играл на сцене таллинского театра.

– То есть именно в тот момент вы поняли, что театр – это ваша судьба?

– Нет, тогда я просто получал удовольствие от того, что выхожу на сцену перед большим залом. Не более того. После школы я поступил в Таллинский педагогический институт. Свою первую профессию – журналист-переводчик – тоже выбрал отчасти случайно. В те годы факультет славянской филологии был единственным факультетом, где преподавание велось не на эстонском языке (которого я не знал), а на русском.

Правда, с театром тоже не расстался: учился в студии при Русском драматическом театре Таллина, параллельно работал там монтировщиком и играл в спектаклях. И вот ведь из каких мелочей и случайностей складываются судьбы… Ирина Томингас, руководитель детской театральной студии, с которой начался мой путь в актерскую профессию, однажды была ассистентом у режиссера Бориса Мильграма. Показала ему видеозапись нашего спектакля «Пиноккио». Я произвел впечатление на Бориса Леонидовича, и он рассказал про меня худруку «Школы современной пьесы» Иосифу Райхельгаузу. А через какое-то время таллинский театр поехал на фестиваль в Москву, и я, воспользовавшись случаем, показался Райхельгаузу. Иосиф Леонидович пригласил меня в труппу. Даже был разговор про роль Треплева в «Чайке»…

Но, когда я готовился к переезду в столицу, жизнь как всегда внесла свои коррективы – возникли проблемы с оформлением документов, пропиской. А тут на глаза мне попалось объявление о наборе в Школу-студию при МХАТ. И, что было для меня важно, студентам давалось общежитие. Одним словом, я успешно сдал вступительные испытания, извинился перед Иосифом Лео-нидовичем и поехал в Москву учиться.

А Треплева я, к слову сказать, потом все-таки сыграл, в «Табакерке».

Пятнадцать минут на роль

– Какой самый мудрый совет дал вам ваш мастер Олег Табаков?

– На вручении дипломов Олег Павлович сказал нам: «Ребята, хотите быть хорошими артистами, просто сядьте и подумайте 15 минут над своей ролью. Всего лишь 15 минут. Но делайте это каждый без исключения день». Казалось бы, такая очевидная и незначительная вещь. Но это реально работает!

– Не так давно Олег Павлович отметил свое 80-летие. В чем, на ваш взгляд, кроется секрет его творческого долголетия?

– Олег Павлович очень любит жизнь и умеет радоваться каждому дню. А еще он очень добрый и чуткий человек. И мир платит ему тем же. Знаете, я не встречал людей, которые бы не любили Олега Павловича. Причем его имя действует на окружающих магическим образом. Оно открывало передо мной двери, которые в принципе не могли открыться. Даже из полицейского участка Московского вокзала в Питере, куда я угодил на втором курсе, уже даже и не вспомню, за какую шалость. Но, когда стало известно, что я не просто хулиган, а хулиган-студент Олега Табакова, меня отпустили (улыбается).

– Павел, сегодня вы довольны тем, как складывается ваша жизнь в искусстве? Есть у вас ощущение, что ваш актерский потенциал реализован?

– Мне кажется, что я могу сыграть больше и глубже, чем предлагают мне сегодня режиссеры. Но то же самое вам скажет каждый актер. Мы все и всегда живем с таким ощущением.

Но, с другой стороны, я понимаю, что мне безумно повезло в жизни. Я выхожу на сцену одного из лучших театров страны. Мои партнеры по спектаклю – выдающиеся актеры современности: Олег Табаков, Андрей Мягков, Анд-рей Смоляков, Марина Зудина, Константин Хабенский, Михаил Пореченков. Этот список можно еще долго продолжать. Я работал с режиссерами, которых раньше видел только по телевизору: Владимиром Хотиненко, Юрием Бутусовым, Алексеем Учителем, Сергеем Урсуляком, Константином Богомоловым. А какое фантастическое ощущение, когда после спектакля Олег Павлович говорит мне со своим фирменным прищуром: «Старичок, а ты сегодня был молодец!» Если переходить на футбольную терминологию, то я – в высшей лиге. Иногда я сам удивляюсь: неужели все это происходит со мной?

справка «ТН»

Павел Ворожцов родился в Таллине. Окончил Таллинский педагогический университет и Школу-студию МХАТ им. А.П. Чехова (курс И. Золотовицкого и С. Земцова). Работал в Русском драматическом театре (г. Таллин), в 2007 году принят в труппу МХТ имени А.П. Чехова. Среди театральных работ – роли в спектак-лях «Пиквикский клуб» Ч. Диккенса, «Белый кролик» М. Чейза, «Соломенная шляпка из Италии» Э. Лабиша, «Пьяные» И. Вырыпаева, «Конек-Горбунок» братьев Пресняковых (по мотивам сказки П. Ершова), «19.14» А. Молочникова.

Выступил как автор музыки к спектаклю Юрия Бутусова «Иванов».

Снимался в фильмах «Курсанты», «Ликвидация», «Зоннентау», «ДухLess-2», «Лебединый рай», «От любви до кохания», «Ваша честь».

 

Имя Олега Табакова открывало передо мной двери, которые в принципе не могли открыться. Даже из полицейского участка на Московском вокзале в Питере, куда я угодил на втором курсе, уже даже и не вспомню, за какую шалость.

Жизнь всегда интереснее театра. Там и сюжеты богаче, и герои разнообразнее, и драматургия добротнее.

Ты должен отдаваться своей профессии целиком. Но только когда выходишь на сцену. Потому что в жизни есть много других интересных вещей, пройти мимо которых – глупо.

BELOWTABSLEFT2, Персона, Спорт

Как разработчик систем связи вернулся в спорт спустя 30 лет

Алина Колпакова

Фото автора

Шаповальянц

«Это борьба с самим собой. Это любовь», – так Виктор Шаповальянц начинает рассказ о том, почему он пришел в плавание, почему ушел и почему уже в пенсионном возрасте решил вернуться. В июне Деда, как называют пловца партнеры по клубу ветеранов плавания «Северск-Мастерс», стал чемпионом России среди ветеранов по плаванию на открытой воде, а в августе он успешно выступил на чемпионате мира по водным видам спорта в Казани. Шаповальянцу совсем чуть-чуть не хватило до попадания на пьедестал почета: он стал четвертым в своей возрастной группе на дистанции 100 метров баттерфляем и 200 метров брассом.

Расставить приоритеты

В спорт чаще всего попадают либо благодаря родителям, либо благодаря тренерам и преподавателям физкультуры. Первые видят в нем хобби или развивайку для организма, вторые ищут будущих чемпионов. 14-летнего Виктора в бассейн привели родители, но потом его заметили и тренеры.

– Мама отдала в бассейн, потому что у меня был порок сердца. Около двух лет просто плюхался, занимался лечебной физкультурой, мне ставили правильную технику. Потом я попал на соревнования среди школьников и случайно победил, – смущаясь, вспоминает Виктор Георгиевич. – Именно за счет техники и выиграл. Тогда и начал серьезно тренироваться. С девятого класса в течение десяти лет никому в области не уступал первое место в баттерфляе, хотя по ходу осваивал и другие стили. Самыми любимыми дистанциями были 50 и 100 метров.

Казалось бы, победы на региональном уровне – прямой путь как минимум в сборную области. Но Шаповальянц выбрал другую дорогу. Он посчитал, что спорт – это любовь, а не средство для зарабатывания денег, вошел в первый набор ТИРиЭТа (ныне – ТУСУР) и на всю жизнь стал разработчиком систем связи.

30 лет спустя

Параллельно с работой Шаповальянц занимался спортом в свое удовольствие. Но в какой-то момент вернулся в соревновательный режим. Спасибо Борису Филиппусу – первому в Томской области мастеру спорта по плаванию. Он долго уговаривал Шаповальянца выступать в категории «мастерс», и тот не сразу, но все-таки согласился. 30 лет спустя Деда вернулся в спорт и вот уже в течение восьми лет регулярно тренируется, явно не жалея о своем решении.

– Я встречаюсь с теми пловцами, с которыми когда-то соревновался на чемпионате СССР среди школьников, и это здорово, – улыбается Виктор Георгиевич. – Встречаемся, общаемся: «Ты помнишь, как я тебя тогда сделал?» Все результаты помнятся. Только эти ребята не покидали спорт. Например, с Борисом Ружицким, который почти всегда выигрывает у меня на стометровке баттерфляем, мы впервые встретились на чемпионате страны среди школьников в Прокопьевске в 1960 году.

«Северск-Мастерс» – клуб подобных Виктору Шаповальянцу энтузиастов. Жилье, питание, тренировки, поездки – практически все за свой счет. Каждый сам себе тренер: главное – поддержание формы, техника уже устоявшаяся, но совместные заплывы помогают указать на какие-либо погрешности. Благодаря таким людям, которые любят спорт и не могут жить без эмоций, получаемых во время соревнований, северский клуб (в Томске подобного нет) и существует. Существует по олимпийскому принципу: результат – не главное.

– В нашем возрасте не нужно перебарывать себя и плыть на износ, – говорит Виктор Георгиевич. – Нужно найти золотую середину, не переусердствовать лишний раз. Есть очень сильные пловцы, есть те, кто плывет медленно. Но не бывает такого, чтобы кто-то не финишировал. И последнему всегда аплодируют даже больше, чем победителю. Такая поддержка, такие эмоции – счастье.

Виктор Шаповальянц не знает, до скольких лет он бы хотел заниматься плаванием.

– Это не профессиональный спорт, все только для себя, стопроцентный эгоизм, – усмехается Деда. – Пенсия небольшая, выдергиваю деньги из семейного бюджета. Но это неважно, когда в 71 год чувствуешь себя на полвека моложе.

BELOWTABSLEFT2, Власть, Губерния, Персона

Идрис Галямов: Воевать уже не будем, но дела до ума доведем

TNews800_RS_03_CMYK

Глава Калтайского сельского поселения отмечает профессиональный юбилей

В этом году глава Калтайского сельского поселения Идрис Галямов отмечает профессиональный юбилей. Три десятка лет на руководящей должности – хороший повод оценить свои главные достижения, возможные перспективы и причины, которые мешают сегодня воплотить планы в жизнь.

Зеленый свет для перемен

– Идрис Юнусович, ровно 30 лет назад вы переехали в Томскую область и возглавили сельское поселение. Если быть честным: вам досталось «беспокойное хозяйство»? Много трудностей возникало в начале пути?

– Не припомню каких-то особых проблем. Тогда я был молодой, энергичный, даже кудрявый. Это сейчас волосы поредели от забот (улыбается). И потом, никаких трудностей я не боялся. Потому что с детства при­учен к труду. Я родился в небольшой деревушке на севере Кемеровской области и был старшим из пятерых детей в семье. Отец прошел всю войну, служил в железнодорожных войсках. Как говорил он сам: «Под пулями не был, а все бомбы – наши». Мама была награждена медалью за доблестный труд в годы Великой Отечественной.

После войны, как вы сами знаете, всем пришлось несладко. А после восьми классов школы для меня началась самостоятельная жизнь. Окончил красноярское речное училище, потом три года служил на Тихоокеанском флоте в бригаде подводных лодок. Несколько лет ходил судоводителем-судомехаником по Енисею до Диксона. Потом ушел на завод. После окончания института был директором школы. Работы я никогда не боялся и всегда выполнял ее на совесть. Так что предложение перебраться в Томскую область и возглавить сельское поселение меня тоже не испугало.

– Что сегодня является самой главной болью главы Калтайского сельского поселения?

– Думаю, что эта боль не только моя, но и всех моих коллег. Она связана с реформой местного самоуправления. Возникает парадокс: с одной стороны, у глав поселений появилось широкое поле для деятельности, и, стало быть, мера ответственности возросла. Но при этом я не чувствую ни свободы, ни самостоятельности. Посудите сами: надо мной сегодня 44 контролирующих органа, каждый из которых имеет право меня наказать, обязать к каким-то действиям и так далее. И не всегда этот взгляд со стороны на жизнь и проблемы сельского поселения оказывается объективным и правильным. Взять хотя бы такой пример. Сегодня нас обязывают установить мигающие светофоры с желтыми сигналами на пешеходных переходах возле деревенских школ. Только движение на сельских дорогах не такое оживленное, как в городе. Вот и получается, что мы неконструктивно тратим бюджетные средства: 100 тыс. рублей отдаем за установку светофора, недешево обойдется и его содержание. Рациональнее на эти деньги отсыпать дороги. Честное слово, пользы вышло бы больше.

– Но выстроить грамотные отношения с контролирующими органами как-то возможно?

– Это необходимо сделать. Сегодня едва только возникает какой-то спорный вопрос, прокуратура сразу же обращается в суд. А решение суда мы обязаны выполнять. Несмотря ни на что. Разговор с нами короткий: отсутствие необходимых средств в бюджете не является оправданием для невыполнения распоряжений. Вот только как его выполнить, если денег нет, не знает никто. Хотелось бы на законодательном уровне урегулировать эти моменты, расставить приоритеты.

– На какие нужды сегодня прежде всего не хватает средств в бюджете?

– Самое уязвимое место – коммуналка. Водопроводная система давно обветшала и требует серьезного ремонта. Несколько лет назад дело, к счастью, сдвинулось с мертвой точки. Пусть и не столь быстрыми темпами, как хотелось бы, но зато систематически мы заменяем отслужившие свой век трубы на пластиковые. Каждый год по три-четыре километра. А у меня их в общей сложности 40 километров… Ничего, справимся.

Кедровые истории

– Какое самое сложное решение вы приняли на должности главы поселения?

– Это было не самое сложное решение, но самый долгоиграющий проект. Я говорю про появление новой школы в Курлеке. Над строительством новенького здания вместо прежней «деревяшки» в аварийном состоянии я бился 20 лет. Было восемь попыток строительства – последняя увенчалась успехом. Теперь курлекские ребятишки грызут гранит науки в кирпичном двухэтажном здании, красивом и теп­лом. Там же расположился детский сад и врачебный участок.

– А каким своим делом, проектом, достижением вы больше всего гордитесь?

– За 30 лет здорово улучшилась инфраструктура большинства населенных пунктов. И условия жизни стали более комфортными. Не останавливаемся на достигнутом и сегодня. Сейчас, например, в Кандинке сдается детский сад на геотермальном отоплении.

Продолжается газификация поселения, мы попали в областную программу. Это очень важный проект, потому что нашим жителям вести заготовку дров проблематично. На территории поселения есть два заказника – Калтайский и Томский, где рубка запрещена. Газификация решит проблему нехватки экологически чистого и недорогого топлива.

Есть еще одно хорошее начинание, которым я горжусь даже не как глава поселения – как человек. К 70-летию Победы в кедровом парке Курлека появилась аллея ветеранов. Полмесяца назад ушел из жизни наш последний фронтовик Василий Сороколетов, или дядя Вася, как все мы его называли. Когда я вступал в должность, у нас было 220 ветеранов… Ушло поколение удивительных людей: ответственных, работящих, жизнерадостных и умеющих с юмором преодолевать трудности. Наверное, именно поэтому они смогли вынести все тяготы войны и выйти из нее победителями…

– Какие перспективы для Калтайского сельского поселения на ближайшие годы вы видите?

– Их на самом деле немало. Наше поселение находится близко от Томска. Добраться на своей машине из Курлека до города получится быстрее, чем с Иркутского тракта. Так что оттока населения у нас нет. И молодежь сюда тянется, потому что в сельской местности решить проблему с жильем легче, чем в городе. Пенсионеры тоже с удовольствием перебираются сюда жить.

Мне кажется, было бы неплохо развивать на территории поселения внутренний туризм. У нас, например, есть Кандинское водохранилище – уникальный для Томской области искусственный водоем, вмещающий 80 млн кубов воды на площади 180 га. Почему бы не организовать там современную комфортную рекреационную зону?

Культурная революция

– Что нужно вам для того, чтобы воплотить мечты в жизнь?

– Команда. Сегодня у меня на все про все шесть муниципальных служащих. И все они люди пенсионного возраста. Зарплата у них небольшая, а дел и забот хоть отбавляй. Мне кажется, вышестоящему руководству пришло время серьезно озаботиться вопросом подготовки квалифицированных кадров для этой работы. Мне в свое время тоже понадобилось три года, чтобы освоиться на своей должности. Но у меня были мудрые и опытные старшие товарищи, которые помогали и направляли. В наш стремительный век у молодых специалистов просто нет времени на подобный разгон. Должен сказать, что молодежь сегодня вообще не стремится в муниципалитеты. Окунутся в работу, оценят что почем и сбегают: ищут более спокойное и денежное место.

– Идрис Юнусович, с каким настроением вы встречаете профессиональный юбилей? Еще повоюем?

– Воевать уже точно нет желания: силы и здоровье не те, что прежде. Но довести до ума начатые сегодня дела хотелось бы. Если и не до логического завершения, то хотя бы запустить процесс. Прежде всего это касается сферы культуры. Сельские клубы в Курлеке, Калтае и Кандинке уже даже не просят ремонта – кричат об этом! Нынешние здания домов культуры в удручающем состоянии. А жителей в каждом из этих населенных пунктов больше тысячи. Надо ведь им где-то проводить досуг. Очень надеюсь, что удастся получить федеральное финансирование и построить новые здания сельских клубов.

– Расскажите, как вы отдыхаете от хлопотных дел на должности главы поселения?

– Вечерами люблю побаловаться хорошим детективом. У нас дома есть неплохая библиотека. А так все больше занимаюсь хозяйством – и нервы успокаивает, и мысли в порядок приводит, и полезно. На своем огороде мы выращиваем абсолютно все: ягоды, овощи, зелень. В прошлом году даже вырастили ананас. Хватает урожая и нам с женой, и детям. У нас два сына и две дочери, все они хорошие, ответственные люди. Ну и, конечно, самая большая наша с женой радость и гордость – это внуки. Время, проведенное в ними, – самый лучший отдых.

Надо мной сегодня 44 контролирующих органа, каждый из которых имеет право меня наказать, обязать к каким-то действиям. И не всегда этот взгляд со стороны на жизнь сельского поселения оказывается объективным.

BELOWTABSLEFT1, Культура, Персона

Ольга Мальцева: На сцене нужно соображать, а не только переживать

Мальцева

Имя этой актрисы знает, без преувеличения, каждый томский театрал. На днях заслуженная артистка России Ольга Мальцева отметила юбилей. В разговоре с корреспондентом «ТН» ведущая актриса томской драмы рассказала о главном парадоксе ее профессии, о том, как променяла балетный станок на подмостки, и о том, что значит «играть не ниже ватерлинии».

Такие вот ножницы…

– Ольга Александровна, вы родились в Таганроге, который подарил театральной России Антона Чехова и Фаину Раневскую. Признайтесь честно, это обстоятельство как-то повлияло на выбор судьбы и профессии?

– Нет, никакого романтического флера я не ощущала. А Таганрог любила за море. Папа был корабелом и часто брал меня в походы по Азову. Драматический театр не интересовал меня вообще. Я мечтала стать балериной, потом – биологом. До тех пор, пока подружка не затащила меня с собой за компанию в театральную студию. Где я сразу же получила главную роль в «Янтарном ожерелье» Погодина. Тогда пришлось пойти в театр на спектакль, чтобы понять: что делать-то нужно. Так все и закрутилось. Потом я, конечно, гордилась тем, что приехала из Таганрога. В молодости причастность к великому окрыляет (улыбается). И на вопрос про свой родной город всегда отвечала: «Я родилась там же, где Антон Павлович и Фаина Георгиевна».

– А что осталось в вас от той девчонки с южного побережья, которая покоряла море и оттачивала мастерство у балетного станка?

– Характер. Жизнь, конечно, вносит свои коррективы: какие-то качества смягчаются, какие-то усугубляются. Но по большому счету мы не меняемся.

– В таком случае как скорректировал характер Ольги Мальцевой театр?

– Не устаю повторять: всему, что есть во мне плохого, я обязана профессии (смеется). А если серьезно, то театр вынуждает принимать правила игры, которые там установлены. Ведь в чем парадокс актерской профессии? Театральный мир так странно устроен, что сохранить здесь индивидуальность сложно. А без нее невозможно быть хорошим актером. Такие вот ножницы…

– На днях вы отпраздновали юбилей. Вы воспринимаете возраст с точки зрения упущенных возможностей или накопленного жизненного опыта?

– Философствовать о том, что могло бы быть, да не случилось, – самое неполезное и неконструктивное занятие. Я в своей жизни дважды писала заявление об уходе из театра. И оба раза после творческой командировки в Москву. Возвращаясь домой под впечатлением от «Вишневого сада» Эфроса, я не понимала одного: если люди могут ТАК ставить спектакли и ТАК играть, зачем мне выходить на сцену? Это была обида не на томский театр (ролями я никогда не была обделена), а досада на себя за то, что никогда не смогу взять таких высот. Но рассуждать сегодня о том, как сложилась бы моя жизнь, если бы директор подписал заявление, я не вижу смысла.

Не обязана!

– Какой творческий возраст кажется вам наиболее интересным? Когда еще нет опыта, зато есть профессиональный азарт и смелость, или же когда за спиной солидный багаж ролей?

– По молодости мне не просто казалось, что я могу сыграть любую роль. Я была уверена, что могу сделать это гениально. У меня даже мысли не возникало о том, что к существованию в образе нужно подготовиться: подумать над ролью, порепетировать самостоятельно, почитать литературу. Свою первую роль (это была Ирина в «Трех сестрах») я сделала на раз, бездумно, под влиянием новых впечатлений. Мои ощущения от жизни совпали с тем, что вкладывал в этот образ режиссер – потому все получилось. А с опытом понимаешь: на сцене нужно не только переживать, но и соображать.

– Есть что-то, с чем вы так и не смогли смириться за 48 лет в профессии?

– С подобострастием, которое царит в театральном мире. С тем, что люди готовы поступаться своими принципами, только бы не остаться не у дел. Не зря же говорят, что актеры за роль продадут маму, папу и родину оптом. Иногда мне кажется, что это вообще единственная профессия, где люди действительно хотят работать…

– В вашем обиходе есть выражение «играть не ниже ватерлинии». Что оно означает?

– Я не очень люблю играть спектакли. Репетиции нравятся мне гораздо больше. Когда спектакль на выпуске, мы с режиссером ищем, пробуем, ошибаемся. У нас есть внутренняя свобода. Выходя к зрителям, я не имею права на ошибку. Я обязана сыграть не ниже ватерлинии – сделать то, что мы с режиссером и партнерами придумали во время репетиций. А я очень не люблю это состояние – обязана.

– Только в профессии или в жизни тоже?

– Везде. Чувство обязанности граничит с нарушением гармонии. Вот в молодости, например, прежде чем пойти на утреннюю репетицию, мне нужно было отвести детей в сад, убраться дома, приготовить обед. Я не могла этого не делать. А бывали дни, когда делать не хотелось. Поэтому я всегда заменяла слово «обязана» на «должна».

– С каким чувством вы чаще всего уходите со сцены после спектакля?

– По-разному бывает. Иногда с радостью, что все наконец-то закончилось. А иногда с мыслью: «Вот бы сыграть спектакль еще раз!» Но это всегда здоровое чувство. Не выношу истории из серии «Отелло так вжился в роль, что задушил Дездемону». Рассказы актеров о том, как они в порыве вдохновения ничего вокруг не видят и не слышат, – самая большая ложь.

– Один из самых ненавистных вопросов для актера – про роль, которую он мечтает сыграть. Интересно, а как вы отвечали на этот вопрос?

– Всегда реагировала на него спокойно. Наверное, потому что я никогда не зацикливалась на конкретных ролях. Доведется сыграть – хорошо, не доведется – обидно. Кстати, героини Чехова и Шекспира, о которых все грезят, меня почему-то не привлекали никогда…

Три дивы для Гамлета

– Для томских театралов ваше имя неразрывно связано с именем вашего мужа Олега Афанасьева – поэта, актера и режиссера. Оба вы – мощные творческие личности. Бывали между вами стычки, от которых искры летели?

– На тему театра – никогда. Потому что всегда понимала: Олег – величина гораздо большая, чем я. На сцене он был как кот – как его ни брось, обязательно приземлится на четыре лапы. Стопроцентная готовность к непредвиденным ситуациям и импровизации! У меня даже мысли не возникало соревноваться с ним. Зато в быту всякое случалось. Бывало, что и тарелки по дому летали. Но это не от актерского темперамента, а от взрывного характера.

– А подчиняться мужу-режиссеру на сцене с вашим характером сложно было?

– Я в его спектаклях почти не играла. И он никогда дома не говорил про свои режиссерские планы. Один единственный раз я попросила у него роль. Олег промолчал. А на следующее утро меня вызвал тогдашний директор Ермаков: «Что, Ольга Александровна, ролей вам захотелось?» Это был такой позор! А когда я стала лепетать про то, что я самостоятельная творческая единица и как любая актриса могу попросить режиссера попробоваться на роль, получила ответ: «Вы, Ольга Александровна, прежде всего жена режиссера. И должны знать свое место». Мне того разговора хватило на всю оставшуюся жизнь. С тех пор я ни намеком, ни полунамеком никогда ни у одного режиссера не просила ролей.

– Ольга Александровна, что, на ваш взгляд, происходит сегодня с российским театром?

– В последнее время в обиход вошло понятие «модный театр». Или еще одно – «постдраматический театр» – когда важны не характеры и сюжет, а форма развлечения. Но эпитеты «модный» и «не модный» хороши для одежды. А театр бывает для ума или для сердца. Все, других градаций не существует. Можно, конечно, ставить спектакли, скажем, для печени. Но зачем?

Интересным театр становится для зрителей только тогда, когда они подключаются к происходящему на сцене, когда это их трогает. И новые формы спектаклей, которые сегодня ищут режиссеры, безусловно, нужны. Главное, чтобы форма не убивала содержание. Потому что когда на переднем плане переживает герой, а на заднем танцуют три дивы, чтобы зрителям не было скучно, – это для развлечения, а не для раскрытия смысла. Людей в зале должно цеплять то, что происходит между героями. Потому что ни в жизни, ни в театре нет ничего интереснее человеческих отношений. Это к вечному вопросу о том, зачем люди ходят в театр…

Однажды Олег Афанасьев с коллегой по павлодарскому театру поехал на «смотрины» в легендарный «Современник». Парней худсовет забраковал. Зато мэтрам глянулась молоденькая актриса, которая подыгрывала маститым коллегам. После смотра Андрей Мягков и Игорь Кваша подошли к Ольге Мальцевой: «Мы бы хотели пригласить вас завтра на просмотр. Подготовьте какой-нибудь отрывок». «Было смешно», – вспоминает Ольга Александровна.

Не зря же говорят, что актеры за роль продадут маму, папу и родину оптом. Иногда мне кажется, что это вообще единственная профессия, где люди действительно хотят работать…

Театр бывает для ума или для сердца. Можно, конечно, ставить спектакли, скажем, для печени. Но зачем?

all-feed, BELOWTABSLEFT1, RSS test, Общество, Персона

В войну картошка не родилась. Что помогало сибирякам выдюжить в годы лихолетья

TNews799_RS04_CMYK

–А разве у женщин об этом спрашивают? – Клавдия Ефремовна чуть кокетливо улыбнулась областному депутату Владимиру Кравченко, который напрямую спросил ее о том, сколько же ей лет.

Народный избранник, курирующий Тегульдетский район, не поверил в реальный возраст этой симпатичной женщины, над которой годы, кажется, не властны. Знал бы Владимир Казимирович, что буквально за месяц до его визита Клавдия Ефремовна сильно травмировалась, и только особый уход и забота дочерей, Валентины и Татьяны, помогли ей вновь встать на ноги и обрести прежнюю форму.

В Сибирь, на вольницу

– Мы вятские, но сюда приехали не по столыпинской реформе, а самостоятельно, – начинает рассказ Клавдия Ефремовна. – Там, в Кировской области, у отца были хорошие земли, семья считалась зажиточной, но с наступлением революции хорошо обработанную землю отдали беднякам, а нашей родне достался бедный, неухоженный надел. Вот и решили мой отец с кумом Григорием с семьями податься в Сибирь, где просторы широкие, земли – сколько глаз видит, гари – корчуй не хочу.

Из Кировской области ехали на поезде, потом на подводах. В Сибири стояла сухая золотая осень. Добрались вольные переселенцы до Тутало-Чулымской волости, где у Ефрема Сумачева жил троюродный брат. Обосновались в Тутальской Горке, колхозов в 1925 году здесь еще не было. Первые сомнения в правильном решении о переезде у путников появились после того, когда они столк­нулись с полчищами комаров и гнусом. Но уезжать назад было уже не на что. Соседи помогли им поставить срубы, а все остальные работы новоявленные сибиряки доводили до конца самостоятельно. Дома построили по-вятски: под одним навесом находилось и жилье, и стайка для скотины.

Ефрем Сумачев был хорошим кузнецом, и, чтобы прокормить семь ребятишек, жену с матерью, он направился на заработки в соседние деревни.

– Вы знаете, это не про меня надо писать, а про мою маму или бабоньку, – с волнением рассказывает Клавдия Ефремовна. – Это они великомученицы, сумевшие вынести на своих плечах непомерные испытания. Бабушка – свекровь мамина, они прожили вместе душа в душу, здесь ее все звали бабонькой. В молодости она была и маслоделом, и дояркой, и в поле корчевала. В Сибири научилась роды принимать, ее всегда звали на сложные случаи. А еще она была искусной швеей, швейную машинку привезла с собой с Вятки. Вся деревня шила на руках, а подрубать подолы приходила к бабе Саше. Так что все в нашей семье были рукастыми.

– Я родилась на третий день после приезда, в день рождения отца, – продолжает Клавдия Ефремовна. – Это он дал мне такое имя и особо выделял. Бывало, еще маленькую на рыбалку с ночевкой брал. Наверное, от него мне, а потом и моим внукам передалось умение держать карандаш. Он мечтал о том, что после завершения учебы здесь, в Сибири, он отправит меня в художественную школу в Ленинград. Но вмешалась война.

Направить в счетоводы

Как и все школьники, Клава училась в Тегульдете, в 10 км от Тутал. Каждую неделю ученики наведывались домой. Ходили в любую погоду, в том числе и в 40-градусные морозы. В Тегульдете дети жили в съемных углах, родители договаривались с хозяевами, чтобы братья и сестры были вместе. Они сами себе готовили из того, что привезут из дому, но мясо было всегда. А хозяевам подрастающие квартиранты помогали на огороде, носили воду, мыли полы.

Клавдии исполнилось 15, когда началась война.

– 23 июня мы в колхозе пололи хлеба, вдруг приехал верхом нарочный: «Германия напала, вой­на началась», – вспоминает сегодня то страшное время труженица тыла. – Мы все перепугались, ведь только по книгам знали, какая бывает война, а тут люди стали рассказывать жуткие вещи, как самолеты летают и сколько уже убили народу. Мы плакали, но остались на поле полоть хлеб. Перчаток ни у кого не было, руки были черные от осота и жесткие, сначала пальцы кололо, а потом пообвыкли и уже не чувствовали никакой боли.

10 февраля 1942 года многодетная семья Сумачевых проводила своего кормильца на фронт. Уже в апреле он попал на передовую, служил пулеметчиком. В одном из боев он получил тяжелое ранение, и его направили на лечение под Ленинград. Наступавшие немцы окружили советский госпиталь и сожгли всех, кто там находился. А в Туталы пришло извещение, что красноармеец Сумачев пропал без вести.

Жизнь в колхозе была непростой: хороших лошадей с первых дней забрали на фронт, в хозяйстве остались старые и хилые. Личные огороды пахать было не на чем, свои 50 соток Сумачевы копали вручную. В войну, говорят, картошка не родилась. Дожди заливали землю, второй хлеб гнил на корню.

Как-то домой в Туталы приехали председатель колхоза Иван Ямщиков и бригадир Иван Терехов. Вдвоем они упросили маму Клавдии, Дарью, чтобы она отпустила подросшую дочь на курсы счетоводов.

– До этого у нас были наемные счетоводы, а председатель хотел посадить местного: пусть это будет девчонка, но своя, – вспоминает Клавдия Ефремовна.

На этом месте девушка проработала 2,5 года. Потом ее взяли статистом в земельный отдел рай­исполкома. Каждую неделю нужно было собрать сводки из 53 колхозов и шести промартелей, чтобы потом отчитаться перед райкомом по всем видам работ. Подсчет вели на счетах и арифмометрах.

Но не только одной работой жили сибиряки во время войны. Клавдия Ефремовна с улыбкой вспоминает, как они готовили спектакли. В роли артистов выступали молодые жители Тутальской Горки. Как-то ставили «Медведя» по Чехову. Клавдия играла главного героя. Костюмов не было, брюки ей одолжил недавно комиссованный фронтовик. Во время постановки девушке надо было стрелять из ружья, так она все лампы перебила в зале. Ребятня кинулась в рев, натерпелись страху и зрители постарше, но тот спектакль еще долго обсуждали в деревне.

Радостную весть об окончании войны Клавдия Сумачева встретила на квартире, где жила с девчонками-агротехниками. В шесть утра заработало радио, и голос Левитана передал сообщение о капитуляции фашистской Германии. Что тут началось: все повыбегали на улицу, наспех одетые, обнимались, целовались, плакали.

– Мы с девчонками оделись и побежали на работу, – тот светлый день Клавдия Ефремовна запомнила на всю жизнь. – К 9 часам уже сколотили трибуну, и сразу же начался митинг, а люди все подходили и подходили. С утра была солнечная погода, а потом пошел проливной дождь, но я все равно побежала в Туталы рассказать своим о конце войны.

Знакомство по переписке

С будущим мужем она познакомилась по переписке. Яков Подгорбунцев написал письмо с фронта ее отцу с просьбой прислать табак, а того уже направили на фронт. Ответила на то письмо Клавдия. Так состоялось знакомство молодых. Они переписывались 4,5 года. Все его письма девушка сшила на скоросшивателе и долго хранила после войны. Какие они были красивые, нежные. Яков вернулся с фронта в 1946 году. Он был сиротой, в Тегульдет переехал с Алтая.

Супруги Подгорбунцевы прожили вместе 36 лет, воспитали четверых детей.

После войны Клавдия Ефремовна работала в приемной райисполкома. Кроме обязанностей секретаря на ней была бухгалтерия, касса и все денежные операции с госбанком. Где бы она ни работала, всегда держала хозяйство. Как она умудрялась всюду поспевать и при этом не просто опрятно, а еще и стильно выглядеть, остается загадкой.

– Да никак не успевала, – усмехается Клавдия Ефремовна. – Как отелятся обе коровы почти разом, надо их подоить, телят маленьких напоить, а самой уже обедать некогда. Выпью сырое яйцо или стакан молока, и бегом назад. Такая должность была, что опаздывать никак не могла.

Сегодня Клавдия Ефремовна живет со старшей дочерью, Валентиной, дом Татьяны находится по соседству. Стол у них общий, за трапезой не спеша обсуждают житье-бытье. Уже много лет Валентина Яковлевна не только сама выполняет зарядку с элементами йоги, но и маму заставляет. Недавно освоили вместе набирающую популярность скандинавскую ходьбу. Стены в их доме украшают не только фотографии любимых внуков, но и картины. Талант от мамы переняла Валентина, а Татьяна больше вышивает и делает мягкие игрушки. Эти женщины сумели сохранить те основы семейного быта, которые заложил почти девять десятилетий назад их отец и дед Ефрем Сумачев, – дружбу, взаимную поддержку и просто добрый взгляд на мир.

Труженица тыла Клавдия Подгорбунцева в числе 142 ветеранов Тегульдетского района награждена юбилейной медалью «70 лет Победы в Великой Отечественной вой­не 1941–1945 годов»

BELOWTABSLEFT1, Персона

Мастер-класс длиною в жизнь. Мы прощаемся с Татьяной Павловной Винарской

Татьяна Веснина

Винарская-Т

В пять утра 26 августа истекла последняя секунда жизни Татьяны Павловны Винарской. Сердце. Да, оно не справилось, не выдержало нагрузки. Потому что Татьяна Павловна все пропускала через сердце. Внешне спокойная и уравновешенная, она переживала молча трудности, разочарования, огорчения. Даже свои радости она скрывала за милой и скромной улыбкой. Зато как умела радоваться счастью других, как восхищалась другими, как умела найти и сказать нужные, простые и очень точные слова, чтобы ободрить, поддержать…

***

…Аббревиатура наших имен и фамилий – Т.В. – совпадала с аббревиатурой газеты, которая и породнила нас – «Томский вестник». Лето 1990 года. Газета еще не имеет своего помещения, в штате не больше пяти человек. Предстоит командировка в Ленинград на международный конгресс по правам человека. Должна была ехать она, все-таки заместитель редактора, человек с богатым жизненным и профессиональным опытом – перед тем как шагнуть в неизвестность, то есть уйти в новую, с нуля создаваемую газету, много лет отработала редактором заводской многотиражки на ТЭМЗе. Но Татьяна Павловна уступает эту поездку мне, совсем зеленому журналисту. Фактически этой командировкой она открыла мне дорогу в большую журналистику. Потом Татьяна Павловна не раз мне помогала, и делала это так деликатно, так ненавязчиво…

Несколько лет мы провели в одном кабинете, плечом к плечу. И это были самые лучшие годы моей жизни в «Томском вестнике». Это был долгий мастер-класс, который Татьяна Павловна давала мне, даже не думая специально чему-то учить. Вот она разговаривает по телефону: интеллигентность, уважительность к собеседнику звучит в каждой ноте, в каждой фразе. Вот она сидит и чертыхается над зубодробительным текстом, который принесли нештатные авторы газеты. Но я-то знаю, что в печать пойдет материал, который будет читаться легко и интересно. А как она могла написать о людях! Тепло, просто, с интересными подробностями, но деликатно и очень стильно.

***

Писать о людях она умела, могла, любила. Ей всегда был интересен прежде всего ЧЕЛОВЕК. Сколько жизненных, нелегких историй, где нет четкой границы между черным и белым, она написала! И писала так, что герои ее репортажей и очерков после публикации получали реальную помощь и позже становились добрыми друзьями той газеты, где она служила. «Чем наше слово отзовется» – Татьяна Павловна всегда об этом помнила. И никогда не была назидательна, поучительна, никогда не занималась морализаторством, а всегда давала возможность читателю сердцем прочувствовать ситуацию, понять историю и самому сделать выводы.

Самыми лучшими в нашем многолетнем общении были минуты, которые мы отводили на чай-паузы. Это было время душевных разговоров. Обсуждали книжные новинки, театральные премьеры, новые фильмы, музейные выставки, концерты и другие события культурной жизни Томска. Я обожала слушать, как Татьяна Павловна рассказывала о том, как она открыла для себя Бегбедера или Сергея Минаева, Владимира Сорокина… Да, она, выпускница историко-филологического факультета, любившая поэтов Серебряного века, прозу Андрея Платонова и Михаила Булгакова, активно интересовалась современной литературой. Интересовалась, чтобы чувствовать ритм жизни, не отставать от ее темпа.

***

Быть созвучной времени – это для Татьяны Павловны Винарской было очень важно. В себе она совмещала разные времена – жизнерадостность и свободу 1960–1970-х, сдержанность и серьезность 1980-х, драйв 1990-х, сдержанное достоинство нулевых. Двенадцать лет назад Татьяна Винарская стала журналистом года. И тогда я тоже писала о ней, о ее удивительном даре любить людей и любить жизнь. На самом деле Татьяна Павловна была журналистом каждого года, она нужна любому времени.

Она была нужна и желанна в любом коллективе. Потому что работала, работала, работала. Не давала себе отдыха, даже когда в ее личной жизни случались несчастья, трудности, болезни. Дочь военного и мать военного, Татьяна Павловна понимала дисциплину не как нажим сверху, а как внутреннюю потребность быть ко всему готовой. Поэтому все редакторы могли спать спокойно, если за тему бралась Татьяна Павловна. Ни одного сорванного задания! Ни одного отказа.

***

А в жизни… Она приходила домой, где ждал ее кот – сначала черный Джахар (редакционный подкидыш), его сменил рыжий найденыш. А вечером к ней приходили подруги, с которыми она дружила много десятилетий, и они устраивали вечерний киносеанс. В полночь наступало время, когда она садилась за компьютер, чтобы начать новую историю.

…Я не успела ей позвонить и рассказать о поездке на слонах, а так мечтала! Думала, вернусь из отпуска и сразу позвоню, обрадуюсь ее веселому возгласу: «Танечка, это ты?!» И мы начнем наш нескончаемый диалог. Но последнее воскресенье она провела с внучкой и была счастлива. А ночью с понедельника на вторник ей стало плохо с сердцем. Надо бы вызвать скорую, но как-то нехорошо беспокоить людей среди ночи. И все-таки ближе к утру позвала подругу. Та вызвала врачей. Ах, если бы раньше! Сутки специалисты реаниматологии боролись за ее жизнь. Когда-то сама Татьяна Павловна писала о чудесах, которые творят врачи. Увы, на этот раз чуда не случилось. Сердце. Сердце, которому она не давала покоя, остановилось.

На самом деле нет смерти. Есть просто другое состояние. Татьяна Павловна не умерла. Она просто перешла жить в мою память, в мое сердце. В нашу память. В наши сердца.

 

Навсегда в наших сердцах

Татьяны Павловны с нами больше нет. Но она навсегда останется в памяти тех, кто хотя бы раз читал газетный материал, подписанный «Татьяна Винарская».

Она всю свою жизнь демонстрировала лучшие качества настоящего журналиста – честность, порядочность, доброжелательность. Она трепетно относилась к каждому герою своих публикаций. Она щедро раздавала свой профессиональный опыт молодым журналистам. Член Союза журналистов России, она всегда занимала активную жизненную позицию и никогда не стеснялась высказываться по острым вопросам, как бы ее мнение ни отличалось от точки зрения окружающих.

Татьяна Павловна долгие годы работала в многотиражной газете ТЭМЗа, была в числе основателей городской газеты «Томский вестник», а в последнее время тесно сотрудничала с еженедельником «Томские новости». На ее счету множество побед во всероссийских и региональных конкурсах. Татьяна Павловна Винарская – лауреат областных конкурсов «Человек года» (номинация «Журналист года») и «Акулы пера» (номинация «Публицист года»). Но больше всего она ценила добрые слова от читателей газет, в которых публиковались написанные ею статьи.

Татьяна Павловна навсегда останется в наших сердцах.

Правление Томского областного отделения Союза журналистов России

Департамент информационной политики администрации Томской области выражает глубокие соболезнования родным, близким, друзьям и коллегам в связи с кончиной известного томского журналиста ВИНАРСКОЙ Татьяны Павловны

all-feed, Featured Slider, RSS test, Бизнес, Персона

Артем Багреев: Не ждите пощады от маркетологов, если вам лень разбираться в продуктах

Фото: Алексей Гаврелюк

Багреев

Осенью компания «Деревенское молочко» собирается удивить рынок живым сыром, не отличающимся от того, что едят в Италии. Будут ли томичи покупать довольно дорогой продукт в условиях, когда цены в магазине и без того вызывают раздражение? Директор «Деревенского молочка» Артем Багреев уверен, что да. Более того, он считает, что от роста среднего чека на продукты страдают только те, кто ленится перемешивать серое вещество в своем мозгу.

Сыру мир

– Рынок сыров, сложившийся в Томске на сегодняшний день, не содержит живого продукта вообще. Радиус логистики не позволяет привезти живую моцареллу из Италии, живую брынзу или сулугуни из Грузии. То, что есть, все консервированное. Можно говорить, что есть рынок мяса, видя на полке только тушенку? Наверное, можно. Но, если вдруг на ней появится кусок охлажденной свежей говядины, у потребителя сразу же поменяется представление о том, что такое мясо. Вот мы и хотим на полки магазинов положить настоящий мягкий сыр, а не «тушенку». И он будет не дороже тех, которые уже есть на томском рынке (если, конечно, это не фальсификаты).

– Твердые сорта будете делать?

– Нет, потому что твердые сорта требуют длительного созревания. Это возможно в определенных климатических условиях, и это очень затратно. К тому же я не думаю, что мы способны произвести пармезан лучше того, который много столетий изготавливают в провинции Парма. Логистика позволяет привезти его в Сибирь.

Другое дело, что власти сейчас не позволяют, но санкции – это дело временное. Рано или поздно зеленый свет дадут, а мы такого же пармезана все равно не сделаем. А вот моцареллу сделаем. Наше молоко ничуть не хуже итальянского, оборудование, на котором живые сыры будут производиться, тоже итальянское. Оно уже находится на территории завода в Северске, в конце ноября планируем шефмонтаж и сразу начнем выпуск продукции под нашим брендом.

– Чиновники любят представлять ваш сырный проект как импортозамещающий. Этакое «дитя санкций»…

– Идея родилась в 2014 году, когда мы еще не слышали о санкциях ни с той, ни с другой стороны. У нас просто были планы развивать производство. В 2013 и 2014 годах завод рос на 20–25% в год. Это выше, чем в среднем по отрасли, и очень хороший показатель для пищевых производств вообще. Росли мы за счет увеличения дистрибуции, но при этом никак не расширяли ассортимент – стандартные творог, молоко, кефир, масло, сметана, йогурты, снежок, ряженка, топленое молоко… То есть наша доля на местном рынке увеличивалась не за счет новых продуктов, а в основном за счет того, что мы теснили федералов («Данон», представленный маркой «Простоквашино») и разных мелких конкурентов из соседних областей. Почему это происходило? Не буду сейчас нахваливать коллектив, хотя это действительно главная причина (я 20 лет работаю в «пищевке» и впервые увидел завод, где люди с таким трепетом относятся к своему продукту).

Сохраняя стабильное партионное качество, мы не то что каждый год, а каждый день подтверждаем, что мы не врем. Продукт честный. Он каждый день один и тот же. Каждый день можно проверить молоко на качество: добавить ложку кефира и получить простоквашу.

И еще один момент: потребитель в нашей стране все-таки становится более грамотным. Люди начинают принимать осознанное решение в пользу здорового образа жизни. И если увидят на упаковке «молочки» срок годности один месяц и больше, то, скорей всего, засомневаются в целесообразности покупки.

К сожалению, мы не можем порадоваться за отечественных машиностроителей в «пищевке». Мы долго изучали рынок и пришли к выводу, что не найдем лучше итальянского оборудования для сыров и польского – для творога. Стоимость проекта около 120 млн (из них треть – собственные средства). По творогу мы увеличиваем мощность производства в 3 раза (с 10 тонн в сутки до почти 30 тонн), сыра будем выпускать 1–1,2 тонны в сутки. Также модернизируем производство сливочного масла – за счет добавления одного цикла оно станет похоже на знаменитое вологодское.

Киснет только честное

– Лозунг «Покупайте томское» в свое время очень помог местным производителям. Как вы думаете, влияет он еще на выбор покупателя?

– Безотносительно Томска я не поддерживаю лозунг «Поддержите своих» по той простой причине, что местное производство – это не всегда гарантия качества. Например, в Новосибирской области есть локальные производители молока, но выбрать добросовестных среди них не удастся (если не считать мелких фермерских хозяйств, которые на рынке присутствуют фрагментарно). Поэтому, кстати, когда мы начали заходить в соседние регионы (Новосибирск, Кемерово, Барнаул), у нас в разы увеличилось количество звонков на горячую линию со словами благодарности: «Мы так рады! Пожалуйста, не переставайте возить!» Томичи в этом смысле более избалованные: здесь всегда было из чего выбрать.

– Два самых частых типа обращений на горячую линию – это, во-первых, жалобы (мол, купили молоко, срок годности не истек, а оно кислое. В таких случаях мы выезжаем в указанную торговую точку и, например, видим, что молоко хранили в теплой подсобке). Во-вторых, это вопросы. Например, почему молоко в кофемашине не взбивается в пену? Мы объясняем: превращение белка в пену происходит благодаря солям. Эти соли появляются в том случае, если продукт стерилизован. Молоко, которое продается в кирпичах-тетрапаках и хранится годами, взбивается в пену прекрасно. Но это не живой продукт – это просто напиток со вкусом молока.

 

– Какая у вас сейчас доля на томском рынке?

– По версии наших федеральных конкурентов, компании «Данон», Томск – это единственный регион России, где доля местного производителя больше, чем федерального. Когда я в 2013 году возглавил «Деревенское молочко», наша доля на рынке оценивалась порядка 30–35%, сейчас – приблизительно 55%. Думаю, что есть еще потенциал роста – за счет постоянных потребителей продукции других марок.

Как говорил Константин Райкин, если быть последовательным, то главное – жить долго. Если долго делать честный продукт и каждый день обеспечивать его присутствие на полке, то вероятность того, что с каждым днем у него будет все больше приверженцев, очень высока. Особенно если учесть тот факт, что последние три года рынок «пищевки» захлестнула волна фальсификатов. Зачем нужна фальсификация? Увеличивать выход продуктов. Для того чтобы изготовить тонну творога, нужно девять тонн молока. На тонну масла – 20 тонн молока. Это если честно. Но можно же и нечестно… Скажем, сделать тонну творога из пяти тонн молока, а недостающую жирность и массу компенсировать растительными жирами (пальмовым маслом) и восстановленным сухим молоком низкого качества.

– На каждом углу говорят о том, что пальмовое масло вредно. Объясните, наконец, чем именно.

– Пальмовое масло бывает разное. Вообще, пальма – такое растение, которое при отжиме дает высокий коэффициент отдачи. Самое лучшее масло – нерафинированное, полученное при первом отжиме холодным способом. Процент его маленький, а ведь хочется же выжать больше! И тут начинают работать технологии, например сырье прогоняют через бензин. Тут как с оливковым маслом: оно может быть дешевым, а может быть сильно дорогим, и дело будет не в маркетинге, а в том, что качественно оно совершенно разное.

В пальмовом масле есть две фракции – олеин и стеарин. Олеин – это жиры полезные. Их там мало – менее 10%, они идут на фармацевтическое и косметическое производство. А стеаринов много, более 70%. И, к сожалению, именно плохое техническое пальмовое масло используют в «пищевке». Проблема стеаринов в том, что температура их плавления выше температуры тела человека (вспомните стеариновую свечу). Они забивают сосуды, и ишемическая болезнь, не говоря уже об ожирении, – это вопрос времени.

– Почему государство разрешает его применение в пищевой промышленности?

– Чаще всего вы не увидите на упаковке информации о том, что в продукте содержится пальмовое масло. Как это контролировать со стороны государства, будь у него такое желание? Совать нос в дела производителя. Можно элементарно встать у ворот завода и считать количество молоковозов, которое зашло, и количество машин с готовой продукцией, которое вышло. У нас на территории Сибири есть предприятия, куда вообще не заезжают молоковозы, а масло они производят каждый день.

– Как в таком случае читать этикетки? Чего на них точно не должно быть написано? Паранойя по поводу того, что ты съешь что-нибудь жутко вредное, доходит до того, что люди порой не берут продукт, увидев в составе хоть какое-нибудь «Е».

– Это вопрос, на который нельзя дать короткий ответ. Почему так популярны книги из разряда «10 шагов к успеху», «Как похудеть за неделю» и прочее? Все хотят какую-то волшебную таблетку. Но их не бывает! Результат, которого вы хотите достичь, в том числе в здоровом образе жизни, является следствием работы в этом направлении. Если хотите разбираться в теме, надо ее изучать. Читать разные источники, накапливать информацию и делать выводы. Увидел «Е» и не взял – это глупо, «ешки» все очень разные. Есть такие, от которых вам ни холодно ни жарко, а есть откровенно вредные. Понятно, что вы не будете носить с собой список. Нужно всего-навсего обдуманно сформировать свой рацион питания.

Стандартный набор потребительской корзины – это не такой уж и большой спектр продуктов. И важно понять основные принципы их выбора. Например, основа пирамиды питания – овощи и фрукты. Вы знаете, что в них содержатся нитраты. Это проблема. Как с ней бороться? Вы можете купить дорогостоящий прибор – нитратомер – и ходить с ним в магазин (и многие сегодня так делают). Он как сотовый телефон с иголочкой, втыкаете ее в арбуз и видите уровень нитратов.

А можно по-другому – можно просто знать, что покупать арбузы в июне нельзя: это продукт первых партий, которые вырастили с применением определенных технологий, чтобы пораньше войти на рынок и заработать. Изучая эту тему, можно накапливать определенный набор знаний по каждой группе продуктов, но это не одна какая-то рекомендация. Если говорить конкретно о молочке, то как понять, хорошее молоко или плохое? Элементарно – сделайте из него простоквашу. Потому что молоко все время трансформируется от парного до простокваши, и в этом промежутке времени оно съедобное. Если этот процесс проходит правильно, значит, оно честное. Если превращается во что-то, но явно не в простоквашу, значит, продукт изначально изменен и не является биологически сбалансированным.

Какой еще кризис?

– Пищевики часто говорят, что их производство находится на грани рентабельности. Лукавят или нет?

– Доля правды в этом есть. Но надо учитывать, что продукты очень разные. Вот, например, мы выпускаем питьевое молоко в разных видах упаковки. Это одно и то же молоко, но цена на него разная. Самая дешевая – пленка. Затем – картонный пакет квадратного сечения. Затем молоко в биоразлагающихся кувшинах и, наконец, в ПЭТ-бутылке. Функционально они разные – кому-то важно, что пакет через неделю разложится и не нанесет вреда природе, кому-то удобнее с крышечкой, чтобы продукт не впитывал запахи холодильника, а кто-то из экономии купит неудобный полиэтиленовый пакет.

Цена на упаковки тоже разная. На продукты в самых дешевых упаковках (пленке) маржа как раз очень низкая, на грани себестоимости. У нас есть социальный продукт, называется «Семь лужков», мы его реализуем на госконтрактах – в школы, детские сады, больницы. Это наш осознанный выбор, если хотите, социальная ответственность, на нем мы не зарабатываем вообще. Есть, наоборот, продукция, на которую маржа очень высокая, например, одно время мы выпускали молоко в стекле. Оно стоило около 100 рублей, но это же чистый маркетинг! Разливается-то все из одной партии. Но для определенной категории потребителей важна подача.

– Таких клиентов оказалось мало, раз стеклянных бутылок у вас больше нет?

– Они все равно есть и будут всегда. Другое дело, что мы понимали: за счет наращивания объемов продаж молока в стандартных упаковках мы можем увеличивать производство гораздо более быстрыми темпами, чем если будем концентрироваться на молоке в стекле. Такова философия производственной коммерции: если у вас есть продукты, которые стремительно растут и которых требует рынок, нужно перестать возиться с недоношенными сегментами. А если «дойной коровы» нет, тогда да – надо обслуживать любую узкую аудиторию.

– Покупательская способность хорошо отражает реальную фазу кризиса. Вы видите изменение структуры спроса?

– Если кризис набирает обороты, то покупательская способность действительно снижается, люди перестают думать о здоровом образе жизни и начинают считать каждую копейку: сокращать средний чек, выбирать более дешевые аналоги. Могу сказать, что по нашей традиционной линейке соотношение не изменилось. Кризис не настолько глубок, чтобы покупатели ограничивали потребление товаров первой необходимости. Структура спроса меняется в части дорогих сыров или охлажденной рыбы, но в этой линейке – крупы, яйца, молоко, хлеб – пока нет.

– Так, может, время для запуска производства сыров не самое подходящее?

– Почему?

– Потому что ваш сыр явно будет стоить не 200 рублей за килограмм. А людей и так изумляют ценники в магазине.

– Я начну издалека. История человечества насчитывает миллионы лет. И история эта есть, по сути, история развития мозга. Как он развивался? Придавал значение негативным событиям, запоминал опасности: было бы наоборот, вид не выжил бы. Каждое поколение, заметьте, говорит: стало хуже, чем раньше. Это происходит потому, что человеку свойственно концентрироваться на плохих новостях, крутить их у себя в голове. Только небольшой процент людей силой своего интеллекта добиваются другого качества отношения к жизни – за счет выработки навыка концентрироваться на позитивных моментах. Это как заставлять себя каждый день бегать по утрам или есть здоровую пищу. Себя заставить нужно! Если задуматься, то не все так уж плохо. У человека есть выбор в магазине, и с каждым годом соотношение цена – качество все лучше. Не исчезли с полок продукты первой необходимости.

– Но они при этом существенно подорожали. На один и тот же набор уходит чуть ли не вдвое больше денег, чем год назад.

– Если вы продолжаете ходить в тот же самый магазин и покупать тот же самый продукт, вы можете просто констатировать увеличение среднего чека. Но, если вы дадите себе труд изучить этот вопрос и выберете другой путь, вы найдете способ не то что вернуть средний чек на старый уровень, не потеряв качества, вы еще и сможете сэкономить.

Но человек – это очень ленивое создание. Его мозгу свойственно работать проторенными путями. Он общается с одними и теми же людьми, ходит одной и той же дорогой, годами занимается одной и той же работой, покупает одни и те же продукты. Таким образом, к определенному возрасту мозг настолько закостеневает, что он перестает воспринимать любые изменения. Появляется такое брюзжащее поколение, у которого все плохо. А плохо, потому что вы не меняетесь! Эту серую массу в мозге нужно регулярно перемешивать, нарушать старые связи, чтобы мозг выстраивал новые и развивался.

Я убежден в том, что, если человек хочет, он найдет пути сэкономить на продуктах. Вот покупаете вы хлеб за 30 рублей. Бах! – подорожал до 40. У вас два выхода: либо сказать: «Ах, кризис, я теперь вынужден покупать хлеб за 40 рублей!», либо найти такой же или аналогичный хлеб дешевле в другом месте. Альтернатива всегда есть. Хотя, конечно, производители продуктов очень хорошо зарабатывают на людях, которые не хотят нарушать нервные связи в своем сером веществе…

– Каких категорий товаров это касается?

– Прежде всего – дорогих. Больше всего зарабатывают на людях из разряда «я люблю пармезан, я люблю форель, которая плавала в горной реке, заплачу любые деньги за шампанское «Вдова Клико». Человек обладает либо таким уровнем дохода, либо таким уровнем идиотизма, чтобы продолжать покупать неразумно дорогой продукт. Маркетологи выжимают из ленивых мозгов все деньги без остатка. И пощады ждать не надо. Хотя на дешевых сегментах это тоже можно видеть.

Вот, например, сейчас пошла вторая волна подорожания гречки. Да с чего бы это? Урожай есть, он не погиб, будет собран в полном объеме… Кто-то создает истерию вокруг этого предмета, вот и все.

Потребителю нужно просто помнить, что каждый человек свободен по праву своего рождения, в том числе и от навязанного кем-то потребительского поведения; нужно помнить, что ответственность за результаты выбора образа жизни и образа мысли лежит только на самом человеке и ни на ком другом, и, наконец, нужно помнить, что выбор есть всегда, как бы его ни прятали специалисты по манипуляции общественным сознанием.

ЦИФРА

Средняя маржинальность по молочной отрасли 15–19%

BELOWTABSLEFT1, Общество, Персона

Рубцы на сердце и судьбе. История немецких переселенцев на примере одной семьи

Лебзак

Очень часто Анна Филипповна задает себе один и тот же вопрос: «Как мы выжили, ведь уехали в одних платьицах…»

Год Великой Победы стал хорошим поводом еще раз перелистать страницы истории нашей страны, остановиться на тех из них, что не совсем изучены и не известны широким слоям населения. Например, о судьбе советских немцев, депортированных в самом начале войны.

Для поколений этого работящего, ответственного и педантичного народа 28 августа 1941 года навсегда останется трагической датой в историческом календаре. В тот день был издан указ Президиума Верховного Совета СССР, обвиняющий поволжских немцев в том, что они скрывают у себя «десятки тысяч германских шпионов и диверсантов» и не доносят на них властям. Всех граждан предписывалось выселить в Сибирь и Казахстан, а их автономную республику ликвидировать. К концу первого года войны численность этих территорий приросла более чем на 800 тыс. человек.

Приехавшие в зиму с одними узелками (с собой им разрешалось взять только личные вещи и мелкий хозяйственный инвентарь), они влачили жалкое существование. Безвинные люди находились на грани отчаяния. В Москву направлялись депеши о том, что ситуация с немцами-переселенцами на местах достигла такой степени остроты и напряженности, стала столь взрывоопасной, что обычными арестами положение спасти было нельзя, требовались радикальные меры.

Под флаги трудовой армии

Такой мерой послужил призыв всего трудоспособного немецкого населения в трудовую армию. Мобилизация советских немцев на трудовой фронт решала две важнейшие проблемы: ликвидировала социальную напряженность в местах их скопления и пополняла контингент системы принудительного трудового использования. За колючей проволокой, под конвоем, в тяжелейших условиях советские немцы вместе со всем народом приближали общую победу над фашизмом. Правда, треть трудармейцев до нее не дожила.

Новоселы поневоле

В конце ноября 1941 года Новосибирская область приняла 120 тыс. человек из бывшей Поволжской республики. Местные власти получили директиву, которая запрещала причислять немцев к разряду эвакуированных, с вытекающей отсюда разницей в гражданских правах этих двух категорий сибиряков-новоселов.

В то время Александровский район еще не стал местом расселения немцев, так как перевозка на север была затруднена из-за нехватки транспорта. Но это было делом времени: география мест спецпоселений постоянно изменялась и расширялась. Когда в нее вошел и Александровский район, немцев стали направлять конкретно для работы на рыбных промыслах.

В конце 1942 года из 15 тыс. всех спецпереселенцев, размещенных в Нарымском округе, 1,5 тыс. человек оказались в Александровском районе. Большинство из них работали в рыбной промышленности: на консервном заводе, в рыболовецких артелях, их труд использовался на лесозаготовках, в колхозах.

В село Александровское вместе с другими такими же спецпереселенцами прибыла семья Гебель.

Сутки на сборы

11-летняя Аня никак не могла понять, почему ее такой большой, красивый папа после чтения газеты опустился на стул и из его глаз горошинами закапали слезы. Бригадир передовой полеводческой бригады одного из богатейших колхозов Саратовской области Филипп Гебель не мог взять в толк, как они вдруг стали врагами.

28 августа 1941 года жителей немецкого села Алтваренбург под Саратовом заставили согнать всю скотину на общий двор, а самих на телегах повезли к пристани. Сначала всех женщин и детей погрузили на баржу, потом пересадили в телячьи вагоны. 14 суток их везли в неизвестном направлении: днем стояли, прячась от бомбежек, ночью отправлялись в путь.

На станции Болотная Новосибирской области всех прибывших распределили по колхозам. Анна с беременной мамой, сестрой и двумя братьями работала в небольшом хозяйстве, где было всего семь домов. По-русски дети не говорили. Отец в это время находился в трудармии – на шахте в Тульской области.

В 1942 году немецкие войска вели активное наступление. Из-за боязни бунта в тылу страны советское правительство приняло решение о переселении немецких семей еще дальше на север. И снова пристань. Растерянных людей посадили на пароход «Карл Маркс» и повезли вниз по течению Оби. Так они оказались в селе Александровском. Пока приехавшие отмывались в бане, их одежду прожаривали во избежание сыпной эпидемии.

– Баржа, на которой жили переселенцы, была обледеневшей, люди каждый день умирали от холода и голода, – Анна Филипповна говорит о том горьком времени со слезами в голосе. – В конце ноября всем разрешили перебраться в село. Нас приютила добрейшей души тетя Лиза Асанова. И хотя у нее была своя орава ребятишек, с нами она делилась последним куском. Я до конца жизни буду помнить доброту этой необыкновенной женщины.

Анна Филипповна вспоминает, что ее мама, Амалия Филипповна, и старшая сестренка, Эмма, работали в колхозе. Помочь дочери, которая каждый день вручную доила не менее 30 коров, она не могла. На руках были свои животные.

В конце 1943 года к ним приехал отец. Все силы некогда здоровый, рослый Филипп Гебель оставил в тульском руднике.

– Смерть стояла у него в глазах, – вспоминает сегодня его взрослая дочь. – На каждой пристани папа просил милостыню. Когда он добрался до Александровского, мы его не узнали, так он опух от голода. Очень медленно, но он пошел на поправку. Его взяли в колхоз. Однажды во время посевной папа прилег на землю отдохнуть, простыл и заболел крупозным воспалением легких. Его не стало в 1947 году.

Три нормы в первый день

В 15 лет подоспела пора идти на работу Анне. Мама твердила ей только одно: «Не ходи в колхоз, хватит одной Эмме надсажаться, ступай в рыбокомбинат». Она быстрее всех в семье научилась говорить по-русски.

– Как сейчас помню, пришла я в контору, сижу в коридоре, – рассказывает Анна Филипповна. – Тут выходит из кабинета красивая женщина и спрашивает меня: «А ты, деточка, что здесь делаешь?» Еле слышно отвечаю ей: «Я буду хорошо работать, только возьмите меня, пожалуйста!» Покачав головой, она повела меня к начальнику жестянобаночного цеха.

Валентин Захарович Воронко привел маленькую девчушку к печке, выдал паяльник, кислоту и объяснил, как следует запаивать готовые банки. Напоследок сказал: «Если справишься, оставим». То ли от страха, то ли от огромной ответственности перед семьей, а скорее всего, от заложенного в генах огромного трудолюбия девочка-подросток умудрилась выдать за смену 2 800 штук, почти три нормы. Паяльщицей Анна отработала 9 лет, а потом ее перевели на расфасовку в консервный цех. Рыбы в те годы ловили много. Александ-ровцы все пускали в дело: в годы войны изготавливали даже консервы из голов язя. Потом готовую продукцию подростки грузили на пароход, который доставлял ее на Большую землю с последующей пересылкой на фронт.

Уже после войны на предприятие поступила немецкая автоматическая линия. Анна помогала тогда заводским наладчикам переводить техническую документацию.

– Интересным был период работы под руководством Андрея Яковлевича Нестерова, золотой был человек, – с теплом отзывается о ветеране рыбной промышленности, передовом директоре Александровского рыбокомбината Анна Лебзак. – Он знал, что мы не покинем производство до тех пор, пока не уложим в баночку последнюю рыбку.

В этом коллективе она отработала два десятка лет.

После войны Анна встретила своего суженого, Юрия Лебзака. Его семью тоже сослали из Саратовской области. Как оказалось, они ехали в одном эшелоне, правда, в разных вагонах. Юрий Георгиевич 30 лет отработал плотником в Александровском райпо.

Три года назад его не стало. Очень часто Анна Филипповна задает себе один и тот же вопрос: «Как мы выжили, ведь уехали в одних платьицах».

У супругов двое детей: сын Геннадий, кад-ровый офицер, год назад вышел в отставку, живет в Екатеринбурге. Дочь Наталья удостоена звания «Заслуженный учитель РФ», живет неподалеку от матери. У Анны Филипповны четверо внуков и двое правнуков.

Хозяйка дома продолжает самостоятельно вести домашнее хозяйство. Здесь все сияет чистотой и порядком, как было заведено у ее мамы там, в довоенном Алтваренбурге под Саратовом.

Благодарим администрацию Александ-ровского района за помощь в подготовке материала.

 

География мест спецпоселений постоянно расширялась. Когда в нее вошел Александровский район, немцев стали направлять конкретно для работы на рыбных промыслах.

all-feed, Featured Slider, RSS test, Общество, Персона

Как волшебный пендель помогает подняться со дна в бизнесе и личной жизни

сокольникова

Татьяна Сокольникова росла в селе Александровском на севере Томской области. О дальних путешествиях из такой глухомани можно было только мечтать. Однажды, будучи 12-летней девочкой, увидела в магазине огромную географическую карту и загорелась: «Хочу!» Собрала окрестных ребятишек, вдохновила их, как здорово они будут проводить время, играя в города, и организовала на сбор бутылок. Через неделю цель была достигнута: нужная сумма заработана, карта куплена.

– Это к вопросу о том, становятся ли предпринимателями или рождаются, – улыбается Татьяна, вспоминая свою детскую хватку. – Анализируя впоследствии, за что меня люди больше всего благодарили, я пришла к выводу: именно за такое вдохновение, за волшебный пендель.

Но прежде чем профессионально зажигать других, ей самой пришлось очень низко упасть: из гордости лишиться компании, которую создавали на пару с мужем, побывать на грани алкоголизма и развода и понять, как жить, когда вокруг одни идиоты…

Нюх на деньги

– Из-за увлечения бизнесом в студенчестве я чуть не осталась без диплома, – с улыбкой вспоминает Татьяна. – Курсе на третьем-четвертом (я училась на геологическом факультете политеха) мы со студенческим другом открыли шубное ателье. Где-то купили скорняжное оборудование, нашли лекала, наняли сотрудников. Нам было лет по 20, а мы уже давали работу взрослым женщинам. Было потрясающе интересно, лекции как-то ушли на задний план… И однажды научный руководитель прижал меня к стенке: «Таня, доучись!» Впоследствии была ему очень благодарна: не хотелось бы такой незаконченной истории в жизни, как брошенный институт. Каждое дело нужно доводить до конца, ставить хорошую точку. Я окончила университет с красным дипломом и потом даже поступила в аспирантуру к ректору ТИСИ Геннадию Рогову. Учеба очень нравилась, но всегда смущал один момент: я приходила на кафедру и удивлялась – почему у них такие грязные окна? Почему везде пыль? Что особенного – возьми тряпку да помой, чтобы работать в чистоте! Но людям было проще впасть в состояние жертвы и всех вокруг обвинять: уборщицу, завкафедрой, ректора, государство… Я не хотела работать рядом с такой иждивенческой позицией, поэтому ушла в частный бизнес – стала главным бухгалтером небольшой компании. Типичная для начала 1990-х коммерция, когда продавали все, что попадалось под руку: ящик тушенки так ящик тушенки, вагон лука так вагон лука…

– Так вы же геолог по образованию, а не бухгалтер или хотя бы экономист.

– Главное, что дает вуз, – это не корочки, а способность к систематизации знаний. У меня была очень хорошая подруга-аудитор, она буквально за неделю научила азам бухгалтерии. Правда, я очень быстро поняла, что я больше чем бухгалтер: само собой получилось, что начала заниматься продажами, потому что хорошо разбиралась в психологии покупателя, ориентировалась на рынке, понимала, где деньги лежат, прям нюх на это был! Через несколько месяцев я встретила будущего мужа, и у нас появилась собственная бизнес-идея. В 1994 году мы создали компанию «Аргумент» и начали оказывать посреднические услуги в продаже хозтоваров. Суть была вот в чем… В условиях плановой экономики существовал государственный посредник – Госснаб, и заводы не задумывались, где покупать детали и кому потом продавать готовые изделия. А когда Госснаб ликвидировали, все потеряли связи друг с другом. Условно говоря, производитель велосипедов не знал, что на соседней улице можно купить подшипники, потому что раньше получали их из Москвы. Вот мы и стали таким посредником. Несколько месяцев спустя мы увидели более перспективный рынок b2b (бизнес для бизнеса) и занялись поставкой промышленного оборудования. С первых дней уделяли огромное внимание систематизации информации (строили, говоря современным языком, ERP- и CRM-системы) – каждый прайс сразу заносили в компьютер, и, когда покупатель звонил и спрашивал определенную номенклатуру товара, мы одним нажатием клавиши могли понять, где это взять и по какой цене. Каждый год мы прирастали, потому что бесконечно совершенствовались.

Миранда Пристли хлопает дверью

– Компании проходят разные стадии развития: сначала ты сам и швец, и жнец, и на дуде игрец. Проходит время – появляются сотрудники: бухгалтер, водитель, секретарь, и тебе нужно научиться делегировать. Многие тормозят именно на этом уровне – все время куда-то лезут, сами принимают решения, сотрудники полукастрированные: ты коммерческий директор, а реально никаких полномочий, пока не придет шеф и не скажет, что делать… Потом компания становится еще больше: появляются заместители, начальники отделов, и нужно учиться уже не делегировать, а вдохновлять. Это жизненный цикл сознания любого собственника, каждый раз приходится трансформировать мозг. И это очень тяжело. Вот я, как осознанный руководитель, в какой-то момент тоже поняла: вокруг меня яркие лидеры, которым можно доверить бразды правления, пора выходить из оперативного управления. И мы начинаем строить систему передачи полномочий. Но строим год, два, три и все оттягиваем, оттягиваем момент запуска…

– Страшно, что компанию развалят без чуткого руководства? Или страшно остаться не у дел?

– Наверное, страшно расстаться с комфортом. Место тепленькое, все отработано, два этажа офиса, куча сотрудников, секретари тебе кофе готовят… Жизнь в шоколаде! Такая Миранда Пристли из «Дьявол носит Прада». Обожаю этот фильм – это такая пародия на ту меня! В тот момент я заканчивала учебу по стратегическому менеджменту в Executive MBA в Академии народного хозяйства РФ. Учеба реально крутая, сильно усиливает управленческие компетенции (кстати, когда мы с мужем анализировали пики роста компании, то обратили внимание: они приходились на те периоды, когда мы качественно обучались как собственники). Но тут же начали одолевать мысли: я 15 лет управляла компанией, создала ее, все классно, но неужели я уйду с ней в так называемый пенсионный возраст и ничего другого не попробую? И начинается такой конфликт с партнером! Прямо до ругани! Меня все не устраивает – я ж крутая, я ж MBA в Москве окончила, у меня и корона, и нимб, а партнер ничего не хочет. Выходить из оперативного управления не хочет, менять стратегию компании не хочет. И все сотрудники не хотят. И вообще все идио-ты! Я настолько накрутила себя, что однажды хлопнула дверью офиса со словами: «Я сюда больше никогда не зайду!»

– И вот наступает утро следующего дня, вы абсолютно свободны…

–…я одеваюсь, все красиво, все чудесно, отвожу детей в садик. И вдруг понимаю: а идти-то некуда! Выхожу в город и прям до слез – что делать? На старую работу вернуться не могу принципиально. В семье конфликт вплоть до развода, потому что ругань из бизнеса перешла в быт. Друзья вдруг перестали быть друзьями – оказалось, что все они работают в компании, и им пришлось выбирать – либо я, которая истерично хлопнула дверью, либо босс, который остался и платит им зарплату… Я быстро упала в позицию жертвы: все виноваты, все такие-сякие. Чуть не подсела на алкоголь: как-то поймала себя на том, что прихожу домой и пью. Плюс к этому – для полноты ощущений! – прибавился серьезный кризис с детьми. Мы ведь только-только взяли близнецов из детского дома (вдобавок к своим двум сыновьям), но даже не представляли, насколько они оказались травмированными!

– В чем это выражалось?

– Дочь могла часами стоять и орать матом, какая я плохая. Раз в неделю мы возили детей на реабилитацию в Новосибирск к дорогому психоаналитику, но остальное-то время они были со мной, а я каждый день орала, прикладывала руку. Тогда я просто не понимала, что ко мне крики дочери не имеют никакого отношения. Все по-разному отнеслись к фильму «50 оттенков серого», но он очень хорошо показывает трагедию ребятишек, переживших сложные жизненные ситуации. Если помните, родная мать героя была наркоманкой. Потом его усыновили, новая семья дала ему все – социальный статус, хорошее образование. И он смог этим воспользоваться, создав собственную бизнес-империю. Но кошмар детства никуда не делся, и свою боль он выносил в отношения с женщинами. Чаще всего такая боль реализуется именно через агрессию. Когда я осознала это, просто стала давать дочери безопасное место, чтобы она могла проораться.

Когда стаканчик полон

– В преодолении кризиса мне сильно помогли книги. Я ушла в ведическое знание, серьезно начала изучать детскую психологию, особенности психологического развития мальчиков и девочек. Очень вовремя на глаза попалась книга Стивена Кови «Семь навыков высокоэффективных людей», плюс я нашла по ней прекрасную видеолекцию Вадима Тунеева. И постепенно у меня начала включаться осознанность. Я наконец-то стала понимать, что глупо пытаться менять окружающих – изменить я могу только себя. Что напрасно ядром своей личности я поставила не себя, а работу (иногда даже говорила, что «Аргумент» – один из моих детей). Судьба меня очень быстро наказала, отобрав это псевдоядро… Почти год я была в одиночестве, ни с кем не общалась. И около трех лет мне понадобилось, чтобы восстановиться полностью. Это, конечно, не только книги и лекции, но и духовные практики, медитация, работа с психоаналитиком. Поначалу было безумно жалко времени: ну как так, сделать такую блестящую карьеру и рухнуть на такое дно! Зато передышка позволила понять, что только я ответственная за свою жизнь. Никто не обязан делать тебя счастливой – ни муж, ни дети. У них задача – самим быть счастливыми.

– Отношения с мужем наладились?

– Сразу же! Когда ты меняешься сам, все почему-то из идиотов превращаются в нормальных людей.

– Вы, я знаю, долго занимались благотворительными проектами, работали с воспитанниками детского дома в Уртаме. Эти эмоции поддержали вас в период кризиса?

– Наоборот, в тот период я прервала всякую благотворительную деятельность. Потому что поняла: ею я пыталась заполнить собственную пустоту. Началось все с того, что в какой-то момент к нам в компанию стало приходить огромное количество запросов – помогите! Помогите! Я реагировала на письма импульсивно: хорошее настроение – дала денег, плохое – не дала. Эта несистемность со временем стала меня раздражать. К тому же я стала понимать, что я не министерство финансов и не могу заткнуть все дыры. Мы провели небольшую стратегическую сессию – какой должна быть благотворительность? И решили помогать детям, попавшим в сложную жизненную ситуацию. И подходить к этому делу осмысленно. Я всегда говорю, что дать деньги – это самое простое: не надо работать сердцем, не надо отдавать эмоции и собственное время. Подпишите счет – мы оплатим телевизор, компьютер, игрушки. Но это не меняет судьбу воспитанников. Они как были травмированными, не видящими ласки, так и остаются. Мы с мужем тоже потихоньку давали деньги, но главное – мы давали общение. Приезжали целыми командами, привозили игры, часами играли вместе… Именно общение по-настоящему способно изменить судьбу человека. Это было нужно и детям, чтобы они могли получить извне другие ценности, и это было нужно нам, чтобы мы, взрослые богатые люди, не зарывались и понимали, что мир гораздо больше того, что можно рассмотреть из окон мерседеса.

– Раз это было так эффективно, почему вы от этого отказались?

– Потому что это плохо, когда ты за свою деятельность ждешь благодарности, плодов, бальзама на измученную душу… Когда твой стаканчик пустой, тебе нечего из него налить. Только наполнив свой собственный стакан, свое сердце, ты можешь бескорыстно, не ожидая аплодисментов, поделиться этим с другим. Кто у нас занимается благотворительностью на российском уровне? Это в основном разведенные женщины. Для них это способ получить любовь мира. Я уже больше года веду специальные группы терапии, куда часто приходят лидеры таких благотворительных организаций. Когда они восстанавливают себя (как в свое время это сделала я), некоторые вообще отказываются от прежней деятельности либо резко меняют ее направление. Например, я в качестве благотворительного проекта последние полтора года веду школу для приемных родителей (усыновителей). Приходят семьи на грани эмоционального выгорания с решением вернуть детей в детдом. Это моя зона влияния. Почти всегда удается им помочь: в моей практике был лишь один возврат из сотен положительных случаев. Недавно мы выпустили книгу «В класс пришел приемный ребенок», ведь большинство кризисов в приемных семьях случается из-за проблем с учебой.

Аплодисменты рынка

– Последние 10 лет я помимо бизнеса активно занималась образовательной практикой – с тех пор как тогдашний руководитель программы MBA в ТПУ Виктор Пушных позвал меня в команду. С большим удовольствием преподавала у него стратегию, конкурентоспособность бизнеса, управление человеческими ресурсами для первых лиц. И таким образом повышала свои компетенции собственника и управленца, ведь когда ты передаешь свой опыт другим, он становится более осознанным и систематизированным. Потом у меня были собственные курсы – в Томске, Новосибирске, Кемерове. Больших трудов стоило пробиться спикером на московские бизнес-конференции. У нас любят, чтобы ты был представителем компании вроде «Икеи», «Марса», «Метро». Словом, чтобы был крутой бренд. А если ты из Сибири, из сильной, но маленькой компании, на тебя смотрят свысока. Даже если твой опыт передовой и может мультиплицироваться.

– Что вы могли противопоставить опыту той же «Икеи»?

– Среди участников отраслевых мероприятий всегда есть огромное количество представителей микро-, малого и среднего бизнеса. Учиться у гигантов им бессмысленно: технологии, которые работают для лидеров рынка, 100% не подходят для компаний более мелких. На эту тему есть потрясающие работы Бостонской консалтинговой группы, где говорится: в зависимости от того, какая тебе доля рынка принадлежит, ты должен применять ценовую и маркетинговую стратегию. Ты не сможешь встать в ценовую конкуренцию с компанией-лидером – у него ресурсов в тысячу раз больше! Они снижают издержки на масштабе продаж. И если пытаешься прийти к покупателю и сказать: «Я вам предоставлю цены ниже, чем в «Икее», это смешно. Но масштаб – это и их проблема. У огромных компаний очень сложная иерархическая структура, они не гибкие. Чтобы изменить номенклатуру товара, нужно пройти столько согласований! У них нет той клиентоориентированности, которую может дать малый бизнес.

Когда мне нужно было понять, как, выйдя из кризиса, реализовывать себя дальше, я решила концентрироваться именно на образовательной деятельности. Начала искать баланс – что у меня хорошо получается и что мне нравится. Много чего попробовала за этот период времени. Например, кадровый консалтинг. Я очень хорошо разбираюсь в HR-структурах, в мотивации людей, мне удается выращивать лидеров («Аргумент» не зря считается в городе одной из лучших компаний с точки зрения работы с персоналом). Но когда стала заниматься такими консультациями, быстро поняла: меня напрягает, что я не вижу результата работы, потому что не могу отследить, последовал ли собственник моим рекомендациям. Пробовала также бизнес-консалтинг – я очень хорошо диагностирую, могу в течение получаса побродить по офису и понять оргпатологии компании. Но опять же развиваться в этом направлении помешал собственный эгоизм: ты такой распинаешься, тратишь время, строишь эффективную модель, а владельцы бизнеса все равно не готовы к кардинальным переменам.

– Какую модель в итоге для себя выбрали?

– Я проанализировала, за что меня благодарят. Оказалось, чаще всего люди говорили спасибо за волшебный пендель, за вдохновение. Недавно мне попалась в руки книга «Разожги огонь», и я сделала по ней два тренинга – онлайн и офлайн. Первый – это двухдневный интенсив, помогающий найти свое предназначение, нишу для бизнеса, разжечь огонь души. Чаще веду его в Москве. Онлайн-тренинг еще в работе (презентация будет осенью) – нужно решить задачу, как на протяжении сессии (а это час-полтора) удержать внимание слушателя. Для этого должна быть не только «говорящая голова» на экране, нужно использовать элементы геймификации, драматургии.

– Это проекты коммерческие или так, для души?

– Конечно, коммерческие! Онлайн-образование – это тренд, никто пока не знает, каким именно оно должно быть, но то, что это востребовано на рынке, бесспорно! Я четко знаю, какого уровня жизни хочу для своей семьи. Несмотря на то что мой муж зарабатывает очень хорошо, я оставляю за собой право быть финансово независимой: онлайн-курсы могут приносить доход значительно больше миллиона в месяц. Не стоит стесняться того, что своей целью ты поставил определенную сумму денег. Все ведь сейчас платное – образование, отдых, услуги, лечение… Прибыль – это аплодисменты рынка. И приходит ее ровно столько, сколько ты отдал миру.

Если на мастер-классе для бизнеса я слышу вопрос: «Расскажите, какие сейчас перспективные рынки?», то сразу говорю: вы – не предприниматели, а хорошие управленцы. Разница в том, что предприниматель в любой ситуации видит десятки возможностей, ему не надо рассказывать, где деньги лежат. Управленец же умеет их профессионально откапывать.

сокольникова2

Большинство людей даже на руководящих должностях не могут взять ответственность не то что за судьбу компании – за свою собственную жизнь! Самому принять решение – быть счастливым или несчастливым, быть хорошим профессионалом или плохим, заниматься любимым делом или нелюбимым.

Нужно разделять сферу влияния и сферу забот. Есть вещи, которые я могу менять – это я сама, ближайший круг общения. А сфера забот – это то, чему я могу, конечно, сочувствовать, но повлиять на это никак не сумею, я же не президент или депутат. Столкнувшись с проблемой, я спрашивала себя: могу я здесь что-то сделать? Есть ли у меня для этого ресурс – человеческий, финансовый, эмоциональный? Если нет – не стоит и лезть. И если ты себя так ведешь, твоя сфера влияния со временем все больше растет.

BELOWTABSLEFT1, Персона

Виктор Нилов: «Томский вестник» – самое интересное и трудное время в моей жизни

НВ 2013

Основатель и первый главный редактор общественно-политической газеты – о творчестве, открытиях, предательстве и прощении

В июне нынешнего года «Томскому вестнику» исполнилось бы 25 лет. Увы, до круглой даты он не дожил, тихо почив в декабре ­2012-го. Не будем сейчас разбираться в причинах бесшумной кончины некогда любимого народом издания, а просто вместе с его отцом-основателем Виктором Ниловым, который, кстати, в этом году отметит 75-летний юбилей, вспомним, как все начиналось. Поразмышляем над причинами популярности газеты, она ведь спустя пять лет после учреждения стала самой тиражной в области. Поговорим и о том, как у неугомонного Нилова возникла идея основания «ТВ» и как сложилась его, Виктора Захаровича, судьба после ухода из редакции. Необходимая ремарка: автор данных строк относится к числу тех, кто создавал газету. Читатель должен понимать, что личная причастность беседующих к предмету обсуждения не исключает их субъективизма в оценке событий. Напротив, усиливает пристрастное восприятие. Поэтому без обид: кого-то забыли, о чем-то умолчали.

Авантюра чистейшей воды

– Виктор Захарович, я как-то попыталась сосчитать, сколько людей были причастны к «Томскому вестнику» за 23 года его существования, дошла до 400 и поняла, что это безнадежное занятие: вспомнить всех невозможно! Но я знаю, что вся эта масса очень разных персонажей, за редким исключением, по-доброму отзывается о времени, проведенном в редакции «ТВ». Многие даже говорят, что это был лучший период в их жизни. А что для вас значит кусок биографии под названием «Томский вестник»?

– Это было самое интересное и трудное время в моей жизни. В «ТВ» я смог полностью реализоваться. Здесь пригодилось все, чем я до этого занимался: история науки, журналистика, краеведение, художественная самодеятельность, спорт…

– Кому персонально пришла в голову идея учредить газету?

– Идея витала в воздухе. Первому демократично избранному Совету народных депутатов нужен был свой печатный орган для развития местного самоуправления, обратной связи с населением. Я обсудил идею с председателем горсовета Анатолием Черкасским, его заместителем – своим бывшим студентом Григорием Шапиро, коллегами по демократической фракции Григорием Шахтариным, Александром Файтом, Николаем Кандыбой, другими депутатами, они поддержали. Я выступил на сессии, народные избранники меня выслушали и сказали: предложение хорошее, но реализовать его нереально, потому что бюджет уже утвержден. И тогда мы с коллегами из многотиражных газет сделали невозможное: за неделю между двумя сессиями выпустили пилотный номер «Томского вестника» и предъявили его депутатам.

– Кто придумал название?

– Редактор тусуровской газеты Галина Соболева. Депутатам выпуск понравился, и они проголосовали за учреждение издания. Но вопрос с его финансированием повис в воздухе. И началась «веселая» жизнь с подбором кадров, поиском денег и типографии, добыванием бумаги. Сегодня я понимаю, что это была авантюра чистейшей воды. Если бы не активная поддержка многотиражников Нины Счастной, Татьяны Весниной, Анатолия Алгина (ТГУ), Анны Вершининой (ТУСУР), Светланы Григоренко («Контур»), Светланы Пушных («Сибкабель») и других, ничего бы не получилось.

Смотрите, кто пришел!

– Между тем участие в создании «ТВ» большого числа сотрудников многотиражек вызывало скептическое отношение к новому изданию коллег из «солидных» газет.

– Да, было такое снисходительное посматривание в нашу сторону: что, дескать, у этих дилетантов получится? Хотя это были квалифицированные и в основном опытные журналисты.

– Раздражало и то, что в «ТВ» пришли люди, никогда прежде не пробовавшие себя в журналистике: правозащитник из общества «Мемориал» Николай Кащеев, историк Виктор Свинин, аспирантка филфака Ольга Кулинич…

– Зато какие это были личности! Они не учились на факультете журналистики, но их отличало врожденное чувство слова, стиля, умение аргументированно изложить мысли. Ольга буквально ворвалась на не вспаханное советской журналистикой тематическое поле взаимоотношений мужчины и женщины, потом тему подхватил выпускник журфака ТГУ Володя Родченко, подававший большие надежды как публицист и писатель и совершивший неожиданный поворот в сторону православия: окончил духовную семинарию и духовную академию, принял монашеский постриг, и теперь он профессор богословия в Московской духовной академии.

– Но постепенно, Виктор Захарович, пришли и сотрудники, имеющие опыт работы в областных СМИ. Согласитесь, такое пополнение сыграло колоссальную роль в развитии газеты.

– Безусловно. Алексей Севостьянов и Светлана Шерстобоева из «ТМ-экспресса» пришли, уже будучи известными журналистами. Талантливые, креативные, поразительно трудолюбивые, они подняли уровень газеты на более высокую ступень. Долго мы уговаривали Сергея Зайцева перейти к нам ответственным секретарем, он колебался, но, на наше счастье, так сложились его личные обстоятельства, что он был вынужден уйти из «Красного знамени» в «ТВ». Вместе с инженером Георгием Надоховским они подготовили редакцию к переходу – первыми в Томске! – на компьютерную верстку.

С приходом Юрия Молодцова и Любови Бозриковой из областной партийной газеты укрепился экономический блок «Томского вестника». С появлением Сергея Симонова мы стали выпускать спортивное приложение. Ирина Жилавская, покинув «Народную трибуну», орган областного Совета депутатов, привела в газету целое юнкоровское движение, в котором начинали профессиональную карьеру такие ныне известные журналисты, как Ольга Дубровская, Елена Тайлашева, Наталья Черткова…

Марина Боброва привнесла на страницы «ТВ» неподражаемый ироничный стиль. Свою лепту в становление и развитие газеты внесли Инесса Юшковская, Любовь Лаврова, Надим Касимов, Владимир Акутин, Виктор Червинский, Елена Уткина, Александр Яковлев, Юлия Струкова, Людмила Привалихина, Татьяна Прилепских, Лариса Демакова, Анатолий Буров, Светлана Чернозубенко, Валерий Сердюк, Игорь Куксин. Между прочим, Игорь пришел к нам с дипломом НЭТИ и только позже окончил филфак.

Светлана Тупицына формировала рекламную службу издания, затем ей на помощь пришла Маргарита Вагина. Решился на переход к нам редактор колпашевской газеты Виктор Турбин. Нина Амельянчик из «Красного знамени» правила корявости стиля, отлавливала журналистские ляпсусы. Борис Перцев своими карикатурами помог создать неповторимый облик «ТВ». Творчески работали фотомастера Александр Васильев, Александр Семенов, Валерий Касаткин, Татьяна Салютова. Нашими собкорами стали сотрудники районок, активно привлекались нештатные авторы. Все, абсолютно все вкладывали в свою работу душу.

– И результат не заставил себя ждать: в первую же пятилетку тираж «ТВ» составил рекордное для постсоветских СМИ Томской области число – более 70 тыс. экземпляров, «Буфф-сад» и вовсе 100 тысяч. В чем, на ваш взгляд, были причины популярности газеты?

– В том, что мы оказались в нужное время в нужном месте.

Странности судьбы

– Это было время романтических надежд, ожидания перемен, веры в светлое будущее. Давайте вспомним, как редакция пыталась соответствовать духу времени.

– Мы поднимали ранее запретные темы, защищали «маленького человека», критиковали действующую власть. Но экстремистами не были, старались находить общий язык даже с самыми упертыми депутатами. Хотя многие на нас все равно обижались. Например, тогдашний ректор госуниверситета долго не мог простить газете публикацию Виктора Свинина о том, что ТПУ развивается более активно, чем ТГУ. Как-то со скандалом расстались с представителем ФСБ, курировавшим СМИ, а однажды я был вынужден выгнать из своего кабинета товарища, который настаивал, что фашизм – это не так уж плохо.

– Редакция первое время напоминала проходной двор: любой человек с улицы мог свободно зайти в кабинет редактора. Впрочем, какой кабинет редактора? Вы же поначалу потеснили заместителя председателя горсовета Шапиро, поставив рядом свой рабочий стол, и хозяин кабинета в силу интеллигентности терпел шумное соседство.

– А журналисты занимали пару кабинетов в горсовете, которому достались площади бывшего горкома КПСС (третий этаж нынешней мэрии). Ирония судьбы: Анатолий Черкасский работал в кабинете моего тестя Михаила Духнина, первого секретаря Томского горкома партии после смерти Сталина. Однако вскоре нам выделили отдельный особнячок на пр. Фрунзе, 3, занимаемый прежде обществом «Знание». И снова странное пересечение: я долгие годы был нештатным лектором этого общества, рассказывал о Потанине, Макушине, старце Федоре Кузьмиче и других исторических деятелях Томска, об утраченных томских храмах. В 1990-е подобное переплетение интересов случалось часто.

– Переезд в отдельное здание аукнулся террористическим актом: не очень адекватный товарищ бросил ночью бутылки с зажигательной смесью в окна редакции. У меня перед глазами до сих пор стоит ужасающая картина – выгоревшее помещение секретариата, расплавленные компьютеры. Сервер вышел из строя. Мы были в тупике: как делать газету?

– Последствия действительно были ужасающими – техника уничтожена, у вахтера от стресса отнялись ноги. Но в тот трудный момент нас выручили коллеги, особенно существенную помощь оказала Татьяна Кондрацкая, главный редактор «Красного знамени». Благодаря профессиональной солидарности, а также помощи Виктора Гюнтера из «Микрана» мы не пропустили ни одного номера!

Кто придумал местный «Белый дом»?

– От разовых номеров, выходящих по мере нахождения денег, газета перешла к трехразовому, а потом и к пятиразовому выпуску в неделю, то есть по официальным критериям стала ежедневной. Появилась возможность объявить подписку. Кто планировал стратегию развития?

– И редколлегия, и я понимали: если «Томский вестник» не будет развиваться – не выживет. Поэтому мы старались не только основную газету насыщать интересным содержанием, но и придумывали множество спецвыпусков: «Елань», «Хозяин», «Женский журнал», «Что? Где? Когда?», «Ваучер», у каждого из этих изданий были свои читатели. Большой популярностью пользовались молодежный еженедельник «Буфф-сад», детская газета «Вместе». Мы проводили массу семейных конкурсов с очень хорошими призами, вплоть до розыгрыша путевок за границу и даже квартиры. Сотни спортсменов участвовали в майской легкоатлетической эстафете, организованной городским спорткомитетом и «Томским вестником». Я недавно зашел в областную детско-юношескую библиотеку и увидел на полке наш кубок, так приятно стало на душе…

У нас в гостях побывали известные политики, писатели, актеры: Лебедь, Глазьев, Карякин, Адамович, Окуджава, Кобзон, Харатьян, Боярский, Намин… Мы первыми стали публиковать бесплатные частные объявления по купонам, отказались от отчеств у видных деятелей на страницах «ТВ», начали проводить опрос прохожих на улице по актуальным вопросам жизни с фотопортретом каждого опрошенного. Да что там! Даже словосочетание «Белый дом» (областная администрация) впервые прозвучало у нас. Удивительно, но нашу газету стали выписывать не только в Томской области, но и в Новосибирской, и в Кузбассе.

Примус среди равных

– Виктор Захарович, если все так удачно складывалось, почему вы ушли из газеты? Я, конечно, лукавлю, потому что знаю внутренние причины. Но хотелось бы услышать вашу версию событий.

– Мой уход был предрешен осенью 1993 года, когда Ельцин разогнал городские советы народных депутатов. Он фактически предал тех, кто его поддерживал. На протяжении еще трех лет мне удавалось сохранять пост главного редактора, но с приходом в мэрию в 1996 году Александра Макарова мне стало понятно: надо уходить.

– Не было желания отомстить?

– Кому? Ельцину? Макарову?

– Нет, тем людям, которые по жизни наносили обиды?

– Я не коплю отрицательные эмоции в себе – это разрушительно. Стараюсь прощать.

– Зная вашу любовь к своему детищу, не буду мучить вопросами о том, с какими чувствами уходили из газеты. Расскажите лучше, чем сейчас заполнено ваше время.

– Выйдя на пенсию по возрасту, я еще 15 лет продолжал работать. Но в последнее время стало пошаливать здоровье, поэтому я пока отошел от участия в «Чеховских пятницах», работе в правлении Союза журналистов, занятиях крае­ведческого клуба при Пушкинской библиотеке. А вот совместным с факультетом журналистики ТГУ проектом культурно-просветительского журнала «Театральная площадь» продолжаю заниматься. Мы с доцентом Юрием Мясниковым подготовили два номера, сейчас работаем над третьим. Продолжаю собирать материал об Александре Постольской, студентке Томского индустриального института (ТПУ), совершившей подвиг в годы войны. Считаю, что прошлое ни в коем случае нельзя забывать.

Постскриптум

После Виктора Нилова «Томский вестник» возглавляли несколько главных редакторов. Эпоха каждого из них отмечена своими нововведениями и достижениями. Однако исторически так сложилось, что Нилов стал primus inter pares, то есть первым среди равных. Это факт, с которым не поспоришь.

нилов шаржВиктор Нилов

Родился 16 ноября 1940 года в городе Кунцеве Московской области. Поскольку отец был военнослужащим (ушел в запас в звании полковника в 1965-м), семья часто переезжала: Ленинград, Воронеж, военные городки под Ташкентом, Мурманском. С 1958-го – в Томске.

Учился в Томском государственном университете: два года на историко-филологическом факультете (ИФФ), пять с половиной на радиофизическом (РФФ). Получив диплом радиофизика, работал инженером в НИИ ПП, ассистентом на РФФ, научным сотрудником в ­ТИРиЭТе (ТУСУР). Заочно окончил ИФФ и аспирантуру, написал кандидатскую диссертацию по истории сибирских университетов.

Активно сотрудничал с редакцией многотиражной газеты ТГУ «За советскую науку». В 1986-м принят в Союз журналистов СССР. В том же году стал собкором по Томской области издания СО РАН «Наука в Сибири».

В 1990-м избран депутатом и членом Президиума Томского городского совета народных депутатов, добился учреждения газеты «Томский вестник» и возглавил ее. В 1996-м ушел из редакции. Работал на ГТРК «Томск» главным редактором общественно-политических и художественных программ, редактором в газете «Действие» областной федерации профсоюзов, в 2001-м вернулся в научную журналистику (собкор «Науки в Сибири»), создал в ТНЦ газету «Академический проспект». Затем по приглашению тогдашнего ректора ТПУ Юрия Похолкова перешел в Томский политехнический университет, готовил статьи в центральной прессе, написал большие очерки о политехниках – участниках войны, о конструкторах Камове и Никитине, вел занятия со студентами, вместе с Леонтием Усовым организовал оригинальный студенческий театр. 1 июля этого года уволился, ушел на заслуженный отдых. Ветеран труда федерального уровня. Победитель конкурса журналистского мастерства «Акулы пера?–?2010».

Супруга Галина Михайловна, сокурсница по РФФ, кандидат технических наук, сотрудница и одна из учредителей НПФ «Микран». В прошлом году они отметили золотую свадьбу. Дочь Ярослава окончила РФФ, работает в «Микране». Внучка Даша, украсившая обложку одного из первых номеров «ТВ», выпускница ИФ, кандидат исторических наук, преподает историю Японии, японский и английский языки.

Как-то зашел в мастерскую Леонтия Усова. Сидят хозяин с коллегой Борисом Перцевым грустные: Бориса не приняли в местное отделение Союза художников с мотивировкой «нет секции графики», Леонтию в очередной раз отказали в приеме без внятного объяснения причины. Я говорю: «Что переживаете? Создавайте свою организацию!». Им идея понравилась. Вскоре по­явилась Томская гильдия художников.

Блиц

  • Любимое место в Томске: Университетская роща.
  • Любимая книга: «Театральный роман» Михаила Булгакова.
  • Не нравится в людях: предательство и когда сегодня говорят одно, а завтра – другое.
  • Не нравится в себе: вспыльчивость.
  • Хобби: в молодости – спорт (чемпион Томской области по бегу на 1,5 тыс. метров), театр (в 1954 году впервые вышел на сцену народного театра в Мурманске), краеведение и многое другое.
  • Учителя: в исторической науке Мария Плотникова, в физике Александр Сапожников, в спорте Михаил и Алевтина Кирюшкины, в театральном творчестве легендарная Елена Одоевская, Аркадий Хлебников, Олег Афанасьев, Ольга Мальцева, в журналистике Галина Чалдышева, Римма Колесникова.
  • Способ обрести душевное равновесие: уехать на дачу в Половинку, сесть на скамеечку на берегу Оби и вместе с любимым котом Лешей слушать дыхание природы.

Нил-1Диссидентом я не был. Ну разве что в 1988-м вместе с Борисом Трениным и Николаем Кащеевым сделали самиздатом сборник о репрессированных в Томской области. Я дитя войны и воспитан в патриотическом духе. В КПСС не вступал, видел, что среди коммунистов много тех, кто пришел в партию ради карьеры. Публично выступал против безалаберности и несправедливости, за что имел неприятности.

 

Мой брат-близнец Геннадий умер в эвакуации из-за эпидемии. Второй брат, Евгений, родился в 1945-м. Сейчас он заслуженный артист России, профессор Новосибирской консерватории, первая виолончель Новосибирского симфонического оркестра им. Арнольда Каца.

 

В 1976-м в журнале «Москва» опубликовали мой очерк «Военная тайна Научной библиотеки». Я обнаружил, что во время войны в Томске хранились есенинские рукописи. Мой наставник в журналистике собкор «Литературной газеты» и «Огонька» Замира Ибрагимова удивлялась: «Меня в журнале «Москва» не печатают, а Нилова напечатали!»