Анатолий Палько, летчик гражданской авиации:

– Безопасность полетов никак не связана с количеством авиакомпаний в государстве или с числом воздушных судов у каждой компании. И эмоциональная реакция на последние события – катастрофу Як-42, другие происшествия – может скорее навредить, чем положительно повлиять на деятельность авиации. А решение государства явочным порядком укрупнить и оставить на российском рынке 10–15 авиакомпаний поставит под удар отдаленные регионы, приведет к потере рабочих мест.

Мое личное мнение на происходящее в отрасли основано на опыте работы в ней с 1970 года. Был свидетелем и бурного расцвета гражданской авиации, и периода растерянности и неопределенности, когда выживали не благодаря, а вопреки. Теперь интегрируемся в мировое авиационное сообщество. Магистральные авиакомпании практически завершили обновление самолетного парка. Предпринимались попытки модернизировать систему управления в отрасли, выстроить систему норм и правил, подогнав их под нынешнюю экономику. Но, на мой взгляд, не все получилось.

Во-первых, нет четких норм и требований, регламентирующих деятельность авиационно-транспортной системы. Документы разных эпох вносят сложности в управление, иногда противоречат друг другу, не учитывают условия рынка. Во-вторых, недостаточно организован контроль соблюдения этих норм и требований.

Скажем, принято решение запретить полеты отечественных самолетов как устаревших. Все профессионалы знают, что отечественные самолеты достаточно надежны и адаптированы к тем условиям, в которых приходится выполнять полеты. Но у них повышенный расход топлива, попроще интерьер, ненавязчивый сервис во время полета… И рынок рано или поздно заставит авиакомпании реагировать на конкурентную среду. Именно с этим столкнулись магистральные авиакомпании, и теперь мы летаем на зарубежных самолетах. А отечественный авиапром в результате погиб.

Это про технику. А еще о людях довольно редкой профессии. Недостатки государственного управления в условиях перехода к рыночной экономике привели к снижению количества и качества авиационных специалистов. Забывается советская школа подготовки, заслуженно считавшаяся лучшей в мире…

Безопасность полетов – это качественная характеристика, которой всегда придавалось большое значение. Но безопасность полетов и экономика – антагонисты. И к этому вопросу в условиях рынка требуются новые ответственные подходы, использование зарубежного опыта. Это очень непростая, но необходимая работа, к которой приступает авиация, я говорю о системе управления рисками, безопасностью полетов. Тут нужны современные способы, и, я надеюсь, переход к ним позволит вести разговоры на более приятные темы.

Хочется верить, что сбалансированный и ответственный подход к развитию отечественной авиации позволит гордиться ее успехами.

Дмитрий Игнатов, менеджер по развитию гостиниц:

– Сентябрьский карнавал в Томске – это как Рождество на Ямайке. Вроде бы и праздник, только ни елок, ни снега, и Санта Клаус черный и в шортах. Есть два карнавала – в Венеции и в Бразилии. И тот и другой – события, к которым год готовятся и потом веселятся до упаду. По-настоящему. Без унылых лиц участников и скучающих физиономий зрителей. Бразилия берет страстью. Венеция – костюмами и антуражем. Томск не берет ничем. Было полное ощущение, что участников под конвоем милиции ведут на берег Томи на расстрел. Причем вину свою все уже осознали, украсили себя цветами и уныло бредут к неизбежному. В сопровождении оформленных еловым лапником катафалков и веселого БТРа – чтобы не было мысли юркнуть на прилегающую улочку.

В целом карнавал – яркий образец подавляющего большинства томских мероприятий. Собственных придумок нет, приходится заимствовать то, что где-то, кто-то хорошо и задорно провел. Вот и берут. Без учета особенностей климата и настроения горожан. «А пусть повеселятся!» Нет, не пусть. Я не противник заимствований, я противник халтуры. Берешься делать, делай хорошо. Или не делай совсем. «Галочные» мероприятия остались в советском прошлом. Да и те проходили не в пример живее.

Что делать? Придумывать, создавать собственные праздники, например «Томская зима» или что-то подобное. Кроме того, если городская администрация действительно заинтересована в проведении таких мероприятий, не нужно ограничивать свой вклад перекрытием дорожного движения. Пусть финансирует костюмы, приглашает профессиональных аниматоров…

Ольга Бахтина, профессор кафедры русской и зарубежной литературы ФилФ ТГУ:
– В последнее время мы констатируем, что молодежь стала меньше читать, да и люди среднего возраста освобождаются от книг. Если раньше в каждом доме был книжный шкаф, то сегодня – компьютер в углу, айпад в рюкзаке, мобильный Интернет в телефоне… Электронные носители «как бы» заменяют нам книгу. Обратимся к истории: мы получили книгу-кодекс с принятием христианства из Византии. Книга играла особую роль в богослужении. Она так же, как храм и икона, обладала определенной символикой. Более того, сегодня мы говорим о том, что рукописная кириллическая книга тоже своего рода храм. Когда человек открывал книгу, он входил в особое умозрительное пространство, образуемое не только шириной и длиной книги, но еще и вертикалью: перпендикуляром от человеческого глаза к книге. Войдя в него, человек, читая книгу, приближался к постижению высших духовных смыслов, заложенных в священной книге.
Я не отрицаю современные технологии – активно использую компьютер в своей работе. Но когда я хочу получить пищу для души, я беру в руки книгу. Не могу читать Пушкина с экрана. Вопрос привычки? Возможно.
Но вот пример. Археографическая экспедиция. Монастырь. Бабушка Секлитинья Степановна. Ей 90 лет. Мы сидим в келье, она протягивает мне Иоанна Златоуста. Я беру рукописную книгу и говорю: «Руки дрожат». А она мне: «Что ты хочешь, девка, книга-то намоленная!» Я выхожу от нее и думаю, как сказать научным языком, что такое «книга намоленная»? Вероятно, это духовная энергия того, кто создал книгу – кто написал ее рукой, и того, кто молился перед тем, как раскрыл ее, кто читал эту книгу, озвучивал голосом. И когда через четыре века я беру ее в руки, то ощущаю эту энергию…
Я говорю о древних, рукописных книгах. Но уверена, что и в печатной книге в скрытом виде присутствует эта особая энергия духовных смыслов. 
Поэтому, думаю, что, несмотря на высокие темпы технического прогресса (я ходила в школу с чернильницей, а сейчас осваиваю айпад), печатная книга не умрет – останется востребованной. Но, возможно, станет знаком определенного духовного уровня развития человека.

Владимир Ефименко, декан дорожно-строительного факультета, заведующий кафедрой «Автомобильные дороги» ТГАСУ, д.т.н., профессор:

– С тех пор как год назад на томских дорогах стали устраивать слои износа по технологиям «Сларри Сил» и «Чипсил», самый распространенный вопрос студентов, друзей и знакомых: «Не нарушается ли технология?» От вопроса и объяснений устал: есть нарушения и в технологии, и в организации работ.

После анализа дорожных работ, выполненных в прошлом году на пр. Фрунзе, я счел профессиональным долгом встретиться с Н.А. Николайчуком и заострить его внимание на возникшей проблеме. Технологию не критиковал, хоть это и не лучший вариант для города, но все же, при соблюдении ряда условий, эффект, в том числе экономический, от ее применения можно получить. С мэром мы говорили о необходимости выполнения работ по инструментальной диагностике улично-дорожной сети, об обоснованности принятых в то время технических решений. Подробно обсуждали организацию ремонтных работ на улицах и дорогах города (установка дорожных знаков, возможность предварительного моделирования перераспределения транспортных потоков и изменения суточного времени осуществления работ и роли соответствующих служб ГИБДД). Ушел от Николая Алексеевича с чувством выполненного долга, с надеждой, что власть не будет пренебрегать мнением специалистов. Увы…

Конечно, в течение двух последних лет не раз беседовал с производителями работ по ремонту городских магистралей, выслушивал объяснения причин отсутствия качества. Оказывается, «водители не соблюдают скоростной режим, поэтому только что уложенный щебень и выбивает» или «для качественного выполнения работ необходимы более существенные финансовые вливания»… Странные объяснения, не правда ли?

Эффективность применения современных технологий устройства слоев износа покрытий дорожных одежд с применением битумных эмульсий показана в работах зарубежных и отечественных специалистов (начиная с 30-х годов прошлого столетия). Но применять литые эмульсионно-минеральные смеси при ремонте дорог города необходимо с соответствующими обоснованиями. Первое, что нужно было сделать заказчику, – заказать и выполнить работы по диагностике улично-дорожной сети (хотя бы для планируемого на год объема ремонтных работ). Выяснив техническое состояние улицы или дороги (прежде всего – земляного полотна, слоев дорожной одежды), рассмотреть варианты возможных конструктивно-технологических решений для приведения в соответствие показателей ее эксплуатационного состояния. Понятно, что для Томска с ограниченным бюджетом необходим выборочный ремонт: где-то асфальтирование, где-то устройство защитных слоев. Но, прежде чем укладывать материал защитного слоя на существующее покрытие, нужно устранить все обнаруженные при диагностике дефекты (трещины, выбоины и т. д). В этом случае консервация существующего покрытия шероховатым ковром продлит срок службы дороги на несколько лет (по оценкам специалистов, на два–три года). При разработке технологической схемы производства работ необходимо предусмотреть мероприятия по ограничению движения на участке дороги. Работы можно выполнять в ночное время, когда интенсивность движения низка. Действующие в РФ правила и нормы требуют ограничений в движении транспорта при устройстве защитных слоев на весь период формирования слоя (до тех пор пока щебень не займет устойчивое положение в слое и не прекратится его выкрашивание). В Томске все с точностью наоборот. Поэтому и идет «отстрел» каменного материала, а водители несут убытки. Они, в случае чего, и окажутся крайними, хотя претензии нужно предъявлять заказчику и подрядчику, допустившим брак на дорогах.

Томске не впервые возникла ситуация, когда театральный сезон начинается при отсутствии главных режиссеров в двух театрах. В ТЮЗе главрежа нет с 2007 года. А когда из «Скомороха» ушел Сергей Ягодкин, то некоторое время два театра так же были без главрежей – ТЮЗ и «Скоморох». Так что подобную конфигурацию мы переживаем не впервые, хотя со стороны это, возможно, выглядит так, как будто никто не управляет этим процессом, никто не знает, как из этой ситуации выбраться. Но у меня есть ответ на вопрос, когда в театре драмы появится режиссер. Это произойдет в следующем сезоне. 17 ноября этого года мы проведем «творческую лабораторию», где разные режиссеры представят в собственной постановке одну и ту же пьесу. По итогам этой лаборатории человек пять, может быть, три, а может, и один человек будут отобраны, и с ними будет заключен контракт, но только как с приглашенными режиссерами. Мы не хотим сейчас торопиться. Режиссер поработает год, сделает две-три постановки и, если все будет хорошо, тогда уже следующий театральный сезон он начнет в должности главного режиссера Томского областного театра драмы.

Решение не торопиться с приглашением главного принял художественный совет театра драмы, в который вошли, среди прочих, Валентина Бекетова, Ольга Мальцева, Дмитрий Киржеманов… Они полагают целесообразным назначить главного режиссера в начале следующего сезона, который начнется примерно в конце августа 2012 года. Работы, сделанные за этот год приглашенным специалистом, будут вынесены на суд зрителей, критиков, но самое главное – труппы театра. Сработаются ли они, найдут ли общий язык, совпадут ли эстетические представления и творческие планы… Это рискованно, но куда рискованнее просто приглашать человека, представлять его труппе и говорить: «Хотели главного режиссера? Получите!» Как это сделала Светлана Евгеньевна Бунакова, когда привела в ТЮЗ этого мальчика из Рыбинска – Александра Загораева.

Сейчас афиша театра драмы достаточно богатая, есть творческий капитал, есть Сергей Куликовский, который давно работает у нас и может спокойно выдать «на гора» три-четыре постановки за сезон. Так что земля под ногами у нас не горит.

– В сентябре прошлого года у меня была в гостях подруга из Новосибирска, которая привезла с собой итальянца – Данте Коланджело из города Пескара. Он уже на пенсии и путешествует по всему миру – просто так, ради удовольствия. В Томск он приехал, чтобы увидеть деревянную архитектуру. Да, есть такие люди, которые приезжают с другого конца мира специально для того, чтобы посмотреть нашу деревянную архитектуру. Мы ее практически не замечаем, а они смотрят и восхищаются: «Белиссимо!» Данте остался в восторге от Томска, хотя все два дня, что он здесь был, лил невозможный дождь…

Благодаря этому итальянцу я впервые сходила в наш музей деревянного зодчества. Он действительно неплохой. Там есть классные экспонаты – сохранившиеся элементы деревянных домов, которые в Томске так щедро жгли. Данте был просто в шоке оттого, что у нас жгут то, что нужно увековечивать. Он стоял возле этих обгоревших остатков и повторял: «Бастардо… Бастардо!» (итальянское ругательство, означающее «выродок, ублюдок, болван»). Никакие современные памятники его не вдохновили: ни дети в капусте, ни беременная на проспекте Ленина, – он сказал, что это уродство. А вот главный корпус ТГУ понравился. Данте даже заявил, что готов остаться жить в нашем городе только потому, что здесь есть такой университет.

Анатолий Барышев, предприниматель:

– Мне кажется, что вопрос о судьбе «Томи» был решен еще года два назад, когда бывший министр спорта Мутко отказал Томску в настиле искусственного поля. Нам же его громогласно обещали, во многих газетах были публикации: мол, «40 миллионов стоит поле, но мы его дадим «Томи», потому что команды приезжают играть в марте, а здесь минус 15–25. Как в таких условиях играть, особенно иностранцам, спортсменам из жарких стран?» Потом эти разговоры вдруг резко замяли. И никто даже не объяснил, почему отказались строить новое поле.

А потом в Российский футбольный союз (РФС) пришел на должность президента Сергей Фурсенко, и возникла идея перейти на другой режим игр – «осень-весна». Мне это очень не нравится и многим не нравится в России. Понятно, что сейчас во многих командах немало иностранных игроков, в некоторых – чуть ли не подавляющее большинство. Поэтому РФС решил: чтобы иностранцы были в нужной спортивной форме и совпадали по графикам подготовки игр с нашими футболистами, нужно привести всю нашу футбольную систему в соответствие с европейской. Но никто не учитывает наших погодных условий, особенно в Сибири. Тем более что ФК «Томь» остался единственным клубом за Уралом, играющим в премьер-лиге.

Считаю, руководство РФС стремится не к развитию, а к сворачиванию большого футбола за Уралом. А ведь нефть и газ, во многом за счёт которых живёт российский футбол, добывается здесь. Так почему не построить в Томске крытый стадион, чтобы игры премьер-лиги могли проходить при любой погоде, а не строить второй стадион в Санкт-Петербурге? В столицах достаточно команд, достаточно стадионов, тем не менее там строят новые. И «Динамо» строит, и «Спартак»… Получается, что скоро чемпионат России будет проводиться внутри Москвы со своими там пятью-шестью командами. Причем играть в них будут иностранцы. А мы будем только сидеть и смотреть, как в чемпионате России играют между собой аргентинцы и бразильцы.

Считаю, что виной всему – неправильная политика РФС. Они умышленно задавливают футбол за Уралом, не хотят, чтобы здесь было какое-то развитие. Это прекрасно, что к нам иностранные спортсмены приезжают. Да, мы у них учимся, смотрим, как они красиво мыслят на поле, какие финты делают, какие они отличные спортсмены… Но я бы хотел видеть и свой футбол, российский. Чтобы развивались наши мальчишки, брали пример с наших футболистов, в том числе томских. Но иностранным игрокам не хочется сюда летать, играть в морозы, что можно понять – неудобно, травмоопасно. Когда «Динамо» в Томск прилетал, чуть ли не полкоманды получили разного рода травмы из-за того, что пришлось играть в холод. У нас даже в марте холодно. А если будет режим «осень – весна», придется и в феврале играть, когда у нас ещё зима, с ветрами, пургой, температурой до минус 35…

Большой футбол в Томске душат, это очевидно. Поэтому и компромат вытащили, который с 2006 года лежал. Еще ничего не доказано, а команде уже столько грязи на голову вылили, по всей России ославили. Как можно в таких условиях ждать от ребят нормальной игры? Вот ее и нет.

Валерий Непомнящий, главный тренер ФК «Томь»:

– Очень не хотелось бы в это верить, но ситуация, мне кажется, близка к критической. Ещё совсем недавно доля оптимизма у нас присутствовала, но на сегодня ее как-то не особенно много. И я в этом году, как никогда, потерял этот оптимизм. Может быть, потому что уже устал. В течение трех лет – абсолютно одинаковая ситуация с финансированием. Ну, два года нам помогал премьер-министр страны и группа компаний. Мы были убеждены, что теперь эта ситуация под контролем. Переписка о новом соглашении с этими компаниями началась еще где-то в октябре-ноябре прошлого года, мы были полностью уверены, что все закончится благополучно. Сейчас этой уверенности становится все меньше и меньше. Почему? На этот вопрос ответа у меня нет.

Савелий Вольфсон, руководитель отделения международных отношений исторического факультета ТГУ:

– На Западе, а теперь и на Востоке, распространена клубная культура. Люди стремятся в клубы по интересам, клубы, в которые доступ ограничен. Но в России нет клубной культуры. В среде предпринимателей нередко бывает так, что сегодня мы близки, общаемся, дружим, а завтра – разбежались. А клуб – явление постоянное. Человек приходит туда раз в неделю, ему приятно проводить там время, встречаться с коллегами. Клубная культура предполагает еще и взаимную поддержку бизнесменов, специалистов. Поддержку в бизнесе, где все строится на доверии. А мы к этому, честно говоря, в российском бизнесе не очень привыкли.

15 лет назад в Томске был создан Ротари клуб, который объединил многих известных в городе предпринимателей, банкиров, научную элиту. Нам было приятно встречаться друг с другом каждую неделю. Первые 10-12 лет на этих встречах были и шутки, и розыгрыши. Была такая традиция – «счастливый доллар». Если у человека за неделю произошло что-то хорошее в бизнесе, на его работе, он говорил: «Даю счастливый доллар!» – и бросал деньги в общую кубышку. Мы обязательно пили чай, иногда это было и что-то большее, чем чай… На заседания клуба приходили спикер областной думы, вице-губернаторы, президент Торгово-промышленной палаты. Но потом первое поколение ушло из клуба в связи с возрастом, а новое поколение предпринимателей не пришло.

Молодые предприниматели не знают, что такое клуб. Они смотрят на это как на бремя, связанное с тем, что надо платить взносы, кому-то помогать: сегодня – ветеранам, завтра – детям, послезавтра куда-то идти. Например, как сейчас, когда мы в клубе решили купить мусорные баки для Лагерного сада. Это же расходы… А некоторые приходят и спрашивают: «Что я буду иметь от этого клуба?» Мы говорим: обычно люди в клубе отдают, хотя и имеют при этом много. Прежде всего – общение с друзьями. В том числе и международное общение. Ведь абсолютное большинство наших проектов – международные. Мы бы их не потянули, если бы не наши друзья в Америке, Германии, Китае, Японии, на Тайване.

Дмитрий Дроздов, томский журналист, последние восемь лет – житель британской столицы:

– Каждый день мы следили за новостями как за сводками с фронта. Но ощущение было, что волнения происходят в параллельной реальности: центр Лондона жил своей обычной жизнью, трудно было поверить, что на окраинах жгут и грабят магазины, переворачивают машины… На востоке Лондона, в районе Хакни, сотни полицейских на лошадях и в патрульных машинах стояли на обочинах или охраняли магазины. Рядом с ними бродила хулиганского вида молодежь, собравшаяся из разных районов города. Я собственными глазами видел «протестующих» и могу сказать, что это были в массе своей ублюдки, которые просто воспользовались ситуацией, чтобы украсть то, что плохо лежит. Никакой политической или социальной подоплеки в их действиях не было.

Многие говорят и пишут о том, что в Лондоне восстали «униженные и оскорбленные», борцы за классовое равенство. Я не верю в то, что протесты начались из-за социального неравенства. Британия – богатая страна, и любой здравомыслящий человек может найти здесь работу, которая его прокормит. Другой вопрос – хочет ли он работать или ему проще сидеть на государственном пособии по безработице? Второй вариант выбирают сотни тысяч британцев, семьи которых постоянно увеличиваются.

После прихода к власти коалиционного правительства был взят курс на сокращение расходов, в том числе на социальные пособия. Многим британцам, сидевшим на шее у государства, придется искать работу. Другие болезненные для общества изменения – повышение пенсионного возраста, сокращение числа госслужащих, а также повышение платы за обучение в вузах (в три раза). Неудивительно, что скопилось недовольство, усиленное тем, что мирные акции протеста не оказывают влияния на правительство.

Все эти факторы называются аналитиками в качестве причин уличных волнений в Великобритании. Но свою роль сыграли и летние каникулы – подростки слоняются по улицам без дела. Определенную лепту внесла и современная британская культура с ее образами насилия и жестокости. На мой взгляд, эта совокупность факторов и привела к беспорядкам.

Делать с этой ситуацией что-то надо, но что и как – в британском правительстве пока не знают. Козлами отпущения стали социальные сети, которыми пользовались организаторы беспорядков для координации действий. Недавно объявленные меры по отслеживанию сообщений в Интернете и даже по оперативному отключению социальных сетей очень спорные. Во-первых, это практически невозможно осуществить. Во-вторых, начав ограничивать Интернет, Британия встанет в один ряд с Китаем, Сирией, Египтом и другими странами, которые активно критикуются Западом за ограничение доступа во Всемирную сеть. Учитывая, что совсем недавно ООН признал доступ в Интернет одним из фундаментальных прав человека, планы Британии по ограничению социальных сетей становятся еще более сомнительными.

Юрий Пахомов, бывший главный режиссер Томского театра драмы:

– С 1999 по 2011 год Томск не может определиться с главным режиссером театра юного зрителя. Думаю, сейчас то же самое будет происходить с Томским театром драмы. Объясню, почему. У нового поколения режиссеров, которые живут в Москве, Санкт-Петербурге и приезжают на постановки в провинцию, одна задача на сегодня – срубить как можно больше бабла. Они ставят перед собой в первую очередь экономическую задачу, а не творческую. Мало того, они практически не знают, что такое классический театр, разбор пьесы – они этим не занимаются. Эти молодые ребята чаще всего работают так: вспышка слева, вспышка справа, напустить побольше дыма, и чтобы все скакали… То есть пытаются делать некие художественные инсталляции. И чем они будут вычурнее, тем лучше. Молодая театральная режиссура на сегодняшний день развивается и идет больше по этому пути.

Это одна проблема. А вторая – экономическая ситуация в томских театрах. Пока я работал, нам все время говорили, что денег на постановки нет. А где возьмутся деньги на приглашение главного режиссера? Если найдется толковый мужик, режиссер лет сорока, то он сюда для чего поедет? Он же работать захочет, спектакли ставить, актеров приглашать. Ему нужно квартиру дать, чтобы человек понимал, что если его завтра выгонят, если, как со мной, разорвут контракт, то он не окажется на вокзале Томск-1 бомжом на скамеечке. Ему могут дать служебное жилье или будут снимать квартиру, но человека серьезного это не устроит.

Значит, кто придет в Томский театр драмы? Временщик, которому надо где-то пересидеть, или какой-нибудь залетный молодой режиссер… Я знаю молодых парней, которые работают в провинциальных театрах наездами. Приехал, потусовался, зарплату получил, что-то там поставил и уехал в Питер или Москву. Никто из них не занимается труппой – подбором, обучением актеров, как это до недавних пор делалось в театре драмы. Я здесь за 10 лет собрал очень приличную молодую труппу. Больше 70% актеров пришли при мне, я их привел. Правда, сейчас некоторые из них уходят из театра за мной… ?

Елена Красноженова, психолог, член Российской профессиональной психотерапевтической лиги:

– Когда возникает вопрос о насилии, рядом всегда стоит установка: «сильный всегда прав» или «более сильный подавляет более слабого». Насильник – это человек, внутренне принявший такую установку как истину. Как правило, этот человек в прошлом сам был жертвой психологического или физического унижения.

Не сумев с этим справиться, он как эстафетную палочку перенимает стремление возвыситься за счет унижения другого. Для такого человека нет лучшего способа избавиться от напряжения и подтвердить свою жизненную установку, как совместить насилие с сексуальным удовлетворением.

При этом подобный человек сам находится в цепочке жертва – насильник – жертва. До тех пор пока насильник ощущает себя как жертву, он будет искать человека более слабого, чем он. И дети оказываются очень удобными объектами. Выбор происходит подсознательно, насильник вряд ли сможет объяснить, почему для своей «деятельности» он выбрал именно детей… К тому же педофилы чувствуют себя в большей безопасности по сравнению с другими категориями насильников. Дети, попадая в ситуацию сексуального насилия, крайне теряются. Испытывая одновременно страх, стыд и ужасающее чувство вины, они обычно стараются максимально утаить то, что с ними происходило. И это развязывает руки их мучителю.

Но я хотела бы особо подчерк-нуть, что активное обсуждение действий педофилов в прессе способствует не уменьшению, а увеличению случаев проявления насилия в отношении детей. Педофил и так самоутверждается за счет своих действий, а если его еще показывают по телевидению, то он вообще ощущает себя злым гением. Ему кажется, что весь мир начинает вращаться вокруг него, а это уже не просто подтверждение подсознательной установки «я силен и прав», а ощущение «я велик». Поэтому получается, что полемика вокруг темы насилия, особенно неординарного, изощренного, подхлестывает фантазию все новых и новых желающих вступить в ряды «хозяев этого мира». ?