По «делу Макарова» продолжается рассмотрение первого эпизода (выделение земельных участков). В этот раз «ТН» отступают от правила передавать ход заседания в хронологическом порядке и объединяют показания свидетелей, исходя из адресов площадок, о которых идет речь, — обвинение и защита тасуют множество документов с разными названиями и датами, и при передаче процесса в хронологическом порядке читателям будет крайне сложно что-либо понять.

«Помогает расселять»

Свидетель Александр Иванович Цымбалюк, ныне управделами администрации Томска, ранее – заместитель управделами:

— В моем подчинении протокольный отдел; регистрация всех постановлений мэра после подписания.

— Что вам известно по ситуации с предоставлением участка по Лебедева – Жуковского, 56-60, фирме «Мастер-Декор»? – здесь и далее вопросы гособвинителя Елены Караваевой.

— В сентябре 2005 года ко мне пришел Илья Макаров с пакетом документов, все визы и подпись Макарова стояли. Но Макаров был на больничном, исполнял его обязанности Лазарев. Я сказал, что документ не могу зарегистрировать. Подошел к Александру Сергеевичу: он сказал — фирма серьезная, большое расселение, надо подписать, хотя нет двух экспертиз – заключения СЭС и экологов. Сказал, не отдавать документы, пока все не принесут… Представитель фирмы забрала документы (когда появились экспертизы. – Прим. авт.). Через неделю пришел Илья, сказал: постановление надо отменять. Принес незарегистрированный листок бумаги с обращением жителей.

— Вы восприняли обращение серьезно?

— Нет. Есть процедура отмены… Я сказал: ты сначала бегал, отца заставлял подписать, а теперь отменяешь? Он сказал: фирма не выполняет обещаний. Потом, когда изымались документы, я увидел, что где-то через месяц появилось тоже не зарегистрированное отрицательное заключение СЭС, подписанное Зинченко. Постановление приостановили.

(Адвокат возражает – постановление не инкриминируется Макарову.)

— Как Илья сказал, почему он бегает с документами чужих фирм?

— Сказал, помогает расселять жилье.

«Риски заявителя»

Свидетель Альфия Зариповна Кобеева, ныне заместитель директора городского департамента строительства и архитектуры по земельным отношениям, в прошлом – начальник управления земельных отношений городского департамента недвижимости:

— В нашу компетенцию входит формирование земельных участков, выставление обременений, в том числе на постановлениях о строительстве. Если есть собственники на земельном участке, мы указываем: согласовать.

— Проигнорировать фирму, которой получено предварительное согласование, можно?

— Фирма разрабатывает проект — это большие деньги. Потом согласовывает его на градосовете. Если другая организация хочет что-то построить, надо это указывать. Иначе фирма потратит деньги, а проект будет не соответствовать.

— Если у фирмы забирают участок, эти затраты компенсируются?

— На моей памяти такого не было. Это риски заявителя.

«Наш дом» против «Экостроя»

— Что известно о ситуации с Ленина, 35-37?

Кобеева:

— Был предварительно согласован «Наш дом». Они не успели в срок оформить: изменился СанПиН, и жилой дом строить стало нельзя (там санитарно-защитная зона ТЭМЗ. – Прим. авт.). Они подали заявление о продлении, но постановление не состоялось — через 6 дней подал заявку «Экострой», Бакуревич.

— Разработка проекта, согласования потребовали от ЖСК «Наш дом» значительных сумм?

— Миллионы.

— Все убытки упали на ЖСК?

— Да.

— Если бы к вам пришли на согласование два комплекта документов, кому бы отдали предпочтение?

— «Наш дом». Если бы они перепрофилировали объект на административный, почему нет?

— На момент обращения «Экострой» постановление на «Наш дом» утратило силу? – здесь и далее вопросы Дмитрия Хардина, адвоката Макарова.

— Да, в августе.

— То есть не было обременений?

— Да.

— Принятие постановления нарушило права ЖСК?

— Нарушило. «Наш дом» подали заявку на продление первыми. Есть письмо Бузаева, где он извещает «Экострой», что подготовлено продление «Наш дом» и он прекращает работу по заявлению «Экостроя». Считаю, правильное письмо.

С бумагами по участку знакомится Цымбалюк:

— …Произошло удивительное: мы, когда начали подбирать документы по запросу, в материалах дела нашли заявку, которая не была зарегистрирована, – фирма «Экострой» просит изменить назначение с жилого на административное здание.

— Эта заявочка? Почему она не зарегистрирована? – гособвинитель.

Некоторое время все обсуждают несовпадение дат на документах «Экостроя». Из контекста разговора можно предположить: заявителю отказали в документах на строительство жилого дома, но еще раньше появилось его же заявление о строительстве административного комплекса. Обсуждались два варианта документов, «расписанных» для работы разным исполнителям….

— Отсутствие входящего штампа и наличие визы Макарова – свидетельство, что заявитель был на личном приеме? – гособвинитель Виктор Балдин.

— Можно сказать, на частном приеме.

— Как получилось, что по незарегистрированному заявлению «Экостроя» вынесено постановление?

— Думаю, подписано задним числом.

— То есть оно вложено в материал, по которому шла работа?

— Да.

— Вы лично вкладывали заявление? Как вы можете это утверждать? – адвокат Игорь Трубников.

— Потому что оно там появилось.

— То есть это предположение. На чем оно основано?

— По одному постановлению было отказано, потом исполнителю поручили работу от даты, когда оно зарегистрировано.

«Прием личный и частный»

Александр Макаров — Александру Цымбалюку:

— Каким путем шли заявления граждан – только через канцелярию или при личном приеме мэр имел право поставить визу?

— И на личном приеме, такая процедура осталась до сих пор.

— Заставлял мэр подписывать документы своим знакомым, родственникам, стоматологам, юристам, гинекологу?

— «Мастер-Декор»: вы мне такое поручение дали. Мы подписали незаконный документ.

Документы, которые я сейчас смотрел, — никакой регистрации мы не нашли. Эти документы непосредственно поступили от вас заказчику, от заказчика в архитектуру.

— По 13 постановлениям, которые вменяются Александру Сергеевичу, кто-нибудь к вам подходил? – адвокат Игорь Трубников.

— Нет.

— А если исполнитель написал «категорически против»? Александр Сергеевич дает указание зарегистрировать, несмотря на отсутствие виз?

— По «Мастер-Декору» так и произошло.

-…Про «Мастер-Декор» я вас не спрашивал. Александру Сергеевичу не вменяют в вину такой эпизод вообще…

— Человек из кармана достал заявление. Мэр поставил свою визу. Существует на этом документе штамп входящий? – Александр Макаров.

— На личном приеме прилагается карточка личного приема.

— Можно ли говорить, что есть личный, официальный, и частный прием? – гособвинитель Виктор Балдин.

— Что касается строительных вопросов, то это серьезные люди, которые не утруждали себя записью.

— Чтобы прояснить вопрос о личном и частном приеме. Вы слышали, чтобы мэр отказал в приеме какой-нибудь старушке? – Макаров.

— Вы никогда не отказывали.

— Можете назвать правовой акт, запрещающий мэру вести прием граждан вне рамок личного приема? – адвокат Дмитрий Хардин.

— Нет такого закона.

«Коллеги»

Свидетель Альфия Кобеева.

— Как получалось, что визы проставляла более высокая ступень раньше вас? – гособвинитель Елена Караваева.

— Документы же у заказчика на руках — кто свободен, туда и забегают…

— К вам лично часто приходили люди с постановлениями на руках?

— Много. Процедура согласования долгая — люди просили документы на руки и ходили сами.

— Одни и те же люди или любой мог прийти?

— Есть группа «больших» строителей, которые сопровождают свои документы. Есть люди индивидуально заинтересованные. И есть группа людей, которые зарабатывают на этом. Это «ноги»: им дают определенную сумму, и они ходят.

— Макаров Илья часто появлялся?

— Появлялся, но не часто.

— Получал согласования на свои фирмы или чужие?

— Я не знаю, где он учредитель или директор. Разные фирмы. Илья появлялся раза 3-4, Бакуревич гораздо чаще. Это были разные фирмы. Я воспринимала Бакуревича как коллегу Макарова.

— Что они просили?

— Разные ситуации; проставить обременения, чтобы пропустить документы дальше. Была ситуация очень неприятная для меня: настоятельно просили сделать некоторые вещи, которые мы сразу не могли сделать. Не то что бы незаконные… но с упорством и давлением. Все понимали, что Илья — сын Александра Сергеевича, Бакуревич его юрист, они коллеги.

«Молодые недоумки»

Прессу просят выйти из зала: телефонные разговоры опять прослушиваются в закрытом режиме. Некоторое представление об их содержании возникает из вопросов защиты и Александра Макарова: разговоры — с участием Ильи Макарова, Виталия Бакуревича и Мурата Хуснутдинова (на тот момент — директор департамента недвижимости). «Те разговоры, где в конце… неприятно выражались», — выразился адвокат Трубников. А Макаров употребил словосочетание «молодые недоумки»:

— Вот слушали мы неприятные разговоры молодых недоумков, насколько обоснованы эти угрозы?..

Свидетель Кобеева.

— Вы сказали, на вас оказывалось давление со стороны Ильи Макарова и Бакуревича. Со стороны Александра Макарова и Егоренковой оказывалось? – адвокат Игорь Трубников.

— Нет.

— …О злоупотреблении с чьей стороны вы говорили?

— Вы считаете, как ведет себя Бакуревич с Ильей, это не злоупотребление?

— Вы не имеете в виду Макарова Александра Сергеевича?

— Все понимают, кто за этим стоит.

— На вас оказывали давление. Вы обращались к Макарову с заявлением?

— У меня был руководитель, который должен был снивелировать эту ситуацию.

— Вы обвиняете Илью, что он злоупотреблял положением отца или что помогал ему в решении вопросов? – гособвинитель Виктор Балдин.

— Все понимают: если Илья пришел, то с определенной целью, и если будет не удовлетворен, будут определенные поручения даны.

«Дело Никифорова» движется к финальному эпизоду – гибели бизнесмена Вахненко. Суд уже в основном рассмотрел «эпизод 3» — допрос в ОБЭП Натальи Скороходовой и начал четвертый с допроса потерпевшего Ивана Иванова.

«Была бы юридически подкованной…»

Потерпевшая Наталья Ивановна Скороходова:

— 18 ноября 2006 года я работала в магазине компании «Лидер-Колор М» продавцом-консультантом, занималась продажей лакокрасочных материалов. Вечером были покупатели, им нужна была определенная краска, по базе я не могла ее найти, предложила другую. Как раз директор приехала, видела, что я ее не нашла. Она позвонила, приехал Халин и еще один человек, повели меня на склад: «Откуда здесь эти три банки?» (той самой ненайденной краски. – Прим. авт.). В фирме не я первая побывала в ОБЭП, до меня тоже возили людей, у нас забрали документы приемки товара, мне нечего было им показать. Мужчина сказал: «Для объяснения проедете на Фруктовый». Он ходил за мной по пятам до закрытия магазина. Я вышла в туалет и позвонила знакомым, что меня увозят. Когда мы ехали, в районе Фрунзе к нам сел Никифоров.

…Приехали на Фруктовый, они ушли, вернулись с пакетом с едой для Никифорова. Начался допрос. Он начал говорить: «Все про тебя говорят, что ты воруешь. Что ты занимаешься незаконной деятельностью»… Он со мной в грубой форме разговаривал, матерился. Сказал, что у меня родители вообще никто и воспитание у меня ужасное. Ударил по голове два раза. Я поняла, что кричать бесполезно — пластиковые окна, 4-й этаж. Он (после еды. – Прим. авт.) вытирает нож о лист бумаги, вокруг меня ходит: пронеслась мысль, что мне надо отсюда выйти живой. Говорит: «Пошли». Спустились на третий этаж – оказывается, он захотел в туалет, и я должна была его сопровождать.

В это время мне пришло SMS: человек, к которому я обратилась, стоит внизу. Когда мы поднялись обратно, Никифоров спрашивает: «Ты кому-нибудь звонила?» Я говорю: «Да, предупредила, меня ждут». Ему позвонили на сотовый, и он начал набирать на компьютере: «Сейчас дам прочитать…» Я понимаю, что тон уже не тот. Он мне дал то, что он мне напечатал, разрешил подправить. Сказал: «Тебя отпустили».

— Сколько было ударов? Что при этом говорилось? – гособвинитель.

— Я не могла дать точного ответа о появлении данной краски на складе. Два удара ладонью в правую затылочную часть головы. Подходил и бил. Это было внезапно для меня. От третьего удара я увернулась.

— Последствия?

— Мне было плохо, голову не могла опустить, тошнило. Вышла из ОБЭП, встала на крыльце — не могла понять, в какую сторону идти. Друг мой сигналил фарами, я не понимала, он подошел и отвез в первую горбольницу. Сотрясение головного мозга, ушиб мягких тканей головы. Это было в субботу, в понедельник меня повезли к адвокату, я составила жалобу в ОСБ и прокуратуру. Обратилась в 10-ю поликлинику. На работе показала справку, что ухожу на больничный с последующим увольнением.

— В кабинете кто был кроме вас?

— Один на один.

— Объяснение вы подписали? – адвокат.

— У меня другого выхода не было. Но там был бред полный: что-то про краску и двойную 1С (двойная бухгалтерия. – Прим. авт.).

— Что значит двойная 1С?

— Он имел в виду, что эта краска находилась в другой номенклатуре.

— Вам удостоверения не показали мужчины? Почему вы поехали?

— Была бы юридически подкованной — не поехала… ОСБ передал (жалобу. – Прим. авт.) в прокуратуру, я постоянно звонила туда. Перед новым годом сказали — Никифоров в командировке, потом — в отпуск ушел… Сказали: нет доказательств, вы могли удариться головой. После того, как убили Вахненко, меня вызвали.

— Когда вы проходили в ОБЭП, внизу при входе вас регистрировали? – гособвинитель.

— Нет.

Присяжным показывают журнал посещений: Скороходовой в нем нет.

Справка от начальника ОБЭП Быкова: «…Скороходова была опрошена в связи с проверкой по факту хищения денежных средств. Дело было прекращено в связи с неподтверждением информации, на основании которой было возбуждено».

«Потому что очень больно»

Потерпевший Иванов Иван Юрьевич:

— В ноябре, часов в 8-9 вечера, приехали двое сотрудников ОБЭП ко мне домой. Предъявили удостоверения, попросили проехать, чтобы разобраться в каком-то деле. Я работал инкассатором, с напарником заезжали в банки, имели прямой доступ в кассовые помещения. Мне сказали, пропал корешок из стола на 50 тысяч рублей. Я подумал, что это напарник — я не брал. Привезли на Фруктовый, поднялись на 4-й этаж. В кабинете находились еще сотрудники. Начались вопросы. Никто ничего не записывал. Никифоров зашел минут через 20 — те же вопросы. Завели в соседнюю комнату, надели наручники за спиной. Посадили в позе лотоса, ноги связали, руки привязали к ногам. Это делалось очень профессионально — не в первый раз. Минут десять сидишь – руки-ноги затекают. Потом руки отвязывают и начинают поднимать вверх.

— Кто застегнул наручники? — здесь и далее вопросы гособвинителя.

— Никифоров.

— Кто вас посадил на пол?

— Никифоров.

— Вопросы кто задавал?

— Все.

— Остальные останавливали Никифорова?

— Нет.

— Сколько времени длилась беседа со связанными ногами-руками?

— Полчаса. Никифоров 3-5 раз отводил мои руки назад — до моего крика. Не сильно большие удары кулаком по голове, телу, спине. Наносил Никифоров.

Потом с теми же двумя сотрудниками ОБЭП поехали на поиски напарника. Я оставался в наручниках. Проехались по городу, залам игровых автоматов, кафе, доехали до его дома и там простояли часа два. Когда я только зашел в ОБЭП, у меня изъяли сотовый те же два сотрудника. Когда мы ждали, ко мне приходили звонки от отца – определил по звонку. Раз на третий они дали мне телефон. Отстегнули наручники. Я позвонил, сказал: все в порядке, ищем моего напарника. Телефон остался у меня.

— Почему сказали, что все в порядке?

— Чтобы не сильное физическое воздействие на меня было от сотрудников ОБЭП.

…Поехали обратно. Завели в тот же кабинет. Те двое поехали домой. Со мной оставался сотрудник ОБЭП и Никифоров. Он сказал: «Пойдем повторим, и будем повторять, пока не признаешься». В этот раз руки и голова связывались с ногами. Надели наручники, посадили на пол в позу лотоса, связали. Ремень широкий, как на сумках, перебрасывается через голову, под мышки. Корпус нагибается ближе к ногам и связывается с ногами. Пожестче, чем в первый раз — тело затекает намного больше… Когда становилось очень больно, я говорил, что взял деньги. Он спрашивал – где? Я называл совсем другое место, поскольку не знал.

— Второй сотрудник видел?

— Я сидел спиной к двери и не мог видеть, и в таком состоянии не мог запоминать какие-то звуки. Стал кричать, что признаюсь. Никифоров меня развязал. Предупредил — если буду упираться, будет еще хуже. Я зашел в другой кабинет, и другой сотрудник стал составлять протокол. Когда сотрудник, который вел допрос, выходил в туалет, меня пристегивал к решетке.

Дошли до места, где я должен был сказать, что взял деньги, но я молчал… тихо-тихо говорил, что не брал. Меня пристегнули к батарее: как я понимаю, было ближе к утру, и они устали…

Когда меня связали, мне удалось достать телефон из кармана, нажать на последний набранный номер, и около десяти минут отец все слышал – крики, вопросы и мои ответы. Я бросил телефон рядом с собой, под ногу, и он лежал, пока его не заметили.

— Что происходило, когда был включен телефон?

— …Никифоров отводил мне руки назад. Я кричал, что это мой напарник, потом сказал, что да, я все скажу, я взял все деньги либо мы все поделили.

— Кто вас пристегнул к батарее?

— Второй. В положении сидя. Утром зашел сотрудник, который меня допрашивал, расстегнул наручники и сказал, что я могу быть свободен. Документы я подписывал со своими показаниями — деньги не брал.

— Никифорова видели?

— Он заходил, но никаких вопросов, претензий.

— Последствия?

— Растяжение суставов. Дней пять на больничном.

Заносят манекен, потерпевший показывает на нем положение своего тела во время допроса. Присяжные привстают, чтобы лучше видеть.

— Второй раз связывали порядка 20 минут — недолго, потому что очень больно…

«Рабочий день плавно перетек в послерабочий»

— При первом эпизоде в кабинете кто присутствовал кроме Никифорова? – здесь и далее вопросы адвоката.

— Двое — кто приезжал за мной, кто составлял протокол и Никифоров. Насколько я понял, они между собой солидарны: никто не кричал, чтобы меня развязать. (Адвокат тщательно записывает эти слова, проговаривая их вслух.)

— Когда вас посадили в машину, кто надел наручники?

— Один из сотрудников.

— Когда сняли?

— Когда решили, чтобы я ответил на звонок.

— Когда вас пристегнули к батарее, поза была удобная?

— Относительно позы лотоса — да.

— Вы обращались в больницу?

— В травмпункт.

— С жалобами на действия сотрудников обращались?

— В прокуратуру, на Белинского.

— К другим сотрудникам кроме Никифорова у вас претензии есть?

— Нет. Я не хочу объяснять причины.

Гособвинитель показывает объяснение Иванова, взятое Гильденбрандом. Дата отсутствует. В качестве свидетеля приглашают Гильденбранда:

— …Имени инкассатора не помню. Сначала он сообщал, что не видел ничего.

— Кто-либо с ним еще беседовал?

— Никифоров.

— В какое время происходила беседа?

— Рабочий день плавно перетек в послерабочий.

— Все время в вашем кабинете?

— Никифоров уводил к себе в кабинет. Когда он вернулся, начал давать уже другие объяснения: якобы взял деньги. Через еще какое-то время начал говорить, что не брал.

— Не слышали ли крики?

— Не помню.

— Известно ли вам, применялось ли к инкассатору физическое насилие?

— Не известно.

— Этот человек пристегивал вас наручниками к батарее и решетке? – вопрос потерпевшему.

— Да. (Сначала говорит неуверенно. – Прим. авт.)

— Присутствовал ли этот человек, когда вас связывали?

— В первый раз все время. Во второй — я не видел.

У стороны защиты вопросов к Гильденбранду нет.

От редакции. При освещении «дела Никифорова» и «дела Макарова» редакция сталкивается с некоторыми этическими проблемами. Мы понимаем, что свидетели, пострадавшие высказывают свое субъективное восприятие произошедшего, и истинность или ложность их утверждений может определить только суд. Однако, с другой стороны, эти люди официально предупреждены об уголовной ответственности за дачу заведомо ложных показаний. Поэтому редакция считает необходимым как можно более полно освещать процессы по делам, которые вызвали большой общественный резонанс.